Игра на выживание

Рамон покорно опустился на смятую постель. Он взял открытку, и Теодор видел, как по мере прочтения у него встают дыбом волосы.

— Кто это написал?

— Еще не знаем. Вот, решили, справиться у вас, нет ли у вас каких-нибудь соображений по этому поводу.

Рамон с укором взглянул на Теодора.

— Шутка кого-нибудь из твоих американских приятелей?

— Он говорит, что в данный момент у него нет знакомых во Флориде.

— Взгляните на дату. Восемнадцатое февраля. Рамон, кто, по-вашему, мог сыграть такую шутку? Если нам удастся разыскать человека, то, возможно, мы отыщем и убийцу, — продолжал Саусас.

Рамон сидел неподвижно, взгляд его воспаленных глаз, под которыми залегли темные круги, был устремлен в пол, а затем крепко зажмурился и повалился на бок, утыкаясь головой в подушку. Теодор подметил про себя, что Рамон сильно похудел, это было заметно по его осунувшемся лицу и плечам. Теодор был потрясен этим удручающим зрелищем.

— Рамон, сядьте! — Саусас направился к нему, и Теодор отвернулся, не имея никакой возможности прекратить этот фарс и вместе с тем будучи не в состоянии выносить это зрелище.

Послышался шлепок, напоминавший звук пощечины. На откидном столике стояла фотография Лелии в купальнике, прислоненная к мозаичной иконе в русском стиле с изображением распятого Христа. Лелия в Акапулько. Этот снимок Теодор видел впервые. Карточка была слегка помята, у неё были обтрепанные уголки, как если бы Рамон носил её в бумажнике. Христос же с иконы, казалось, глядел прямо на нее.

— Рамон! Никто из ваших знакомых не собирался в поездку по Флориде?

Услышав тяжкий вздох Саусса, Теодор обернулся. Саусас взглянул на него и беспомощно развел руками.

— И вот так уже целых две недели. От него ничего невозможно добиться. Он и под пыткой не скажет, какое сегодня число. Потому что просто не знает. — Сняв с головы шляпу, Саусас бросил её на сиденье стула. — Рамон, так вы хотите помочь нам в поисках убийцы или нет?

— Это я убил её, — сказал Рамон, уткнувшись лицом в подушку.

— Что? Вы её убили? — Саусас направился к Рамону. — Значит, Рамон, её убили вы?

— Да.

— Тогда расскажите нам об этом поподробнее. Куда вы дели нож?

— Он за плитой, — пробормотал Рамон.

Саусас грубо схватил его за плечо.

— За какой плитой? В её квартире?

— Да.

Теодор почувствовал давящую боль в горле и понял, что все это время он не дышал.

— Ну и гад же ты, Рамон! — Он хотел было наброситься на Рамона, но Саусас удержал его.

— Сейчас мы во всем разберемся, сеньор Шибельхут, — объявил Саусас. Драться пока ещё рано. Мне необходимо позвонить.

Рамон затравленно глядел на Теодора.

— Дополнительный восемь-четыре-семь, — сказал Саусас в трубку. Энрике, это ты?... Энрике, por favor[15]. — Свободной рукой он вынул из кармана сигарету и спички и между делом прикурил.

Теодор же почувствовал приступ внезапного отвращения. Ему больше не только не хотелось ударить Рамона, но даже просто прикоснуться к нему было, казалось, превыше его сил. Он думал о том, что перед ним сидит покойник. За эти три недели, прошедшие после убийства, он успел умереть и превратился в самого настоящего мертвеца.

— Алло, Энрике. Тут у нас Рамон Отеро утверждает, что нож спрятан за кухонной плитой в квартире Бальестерос... Si! — говорил Саусас срывающимся от волнения голосом. — Немедленно! Прямо сейчас! Я нахожусь в квартире Отеро. У тебя есть его номер телефона?... Да, немедленно перезвони! — Он положил трубку и с улыбкой взглянув на недавних приятелей, направился к ним. — Значит, Рамон, вы решили признаться? Расскажите мне, как это было. Что между ваи произошло?

Всхлипнув и испустив протяжный вздох, Рамон обхватил голову руками.

— Мы поругались.

— Вот как? И из-за чего же?

— Я хотел, чтобы она... ушла вместе со мной.

— Куда?

Наступила секундная пауза, а затем:

— Я хотел, чтобы она вышла за меня замуж.

— А она отказалась? Может быть, сказала, что любит Теодора?

— Нет, — решительно замотал головой Рамон, — но она отказалась стать моей женой, и тогда я... я убил её. Да. Я её убил. — Теперь остановившийся взгляд Рамона был устремлен куда-то в пустоту, руки безвольно лежат на коленях, плечи опущены вниз, как у согбенного старца. — Я ударил её ножом, — прошептал он.

— А потом? — спросил Саусас, напряженно вслушиваясь в каждую фразу.

— Я ударил её ножом, — повторил Рамон.

Саусас испытующе глядел на него.

— И это вы принесли цветы?

— Не помню. Наверное, я специально выходил, чтобы их купить — и принес их в квартиру. А потом ушел и запел дверь на ключ. Это я точно запомнил.

— Цветы были куплены в промежутке между десятью тридцатью и одиннадцатью тридцатью вечера. Вы принесли их уже после того, как убили ее? — уточнил Саусас.

— Да, конечно, — ответил Рамон. — Я в этом уверен, потому что...

— Продолжайте, Рамон.