Игра на жизнь, или Попаданка вне игры

— Я сделаю для вас лекарство от горной болезни, — сказала лекарка. — У нас здесь высоковато для непривычных к горам жителей равнин. Но придется подождать, пока оно готовится. Ступайте-ка к себе, вот что. Но покои вам нужны другие, нельзя по такой крутой и высокой лестнице туда-сюда бегать, это спровоцирует приступы. Я скажу сару. А пока не напрягайтесь и пейте побольше. Лекарство вам доставят.

И я даже знаю, кто его принесет. Нужно отправить куда-нибудь Светару, если девчонка все еще прогуливает занятия под благим предлогом.

— А чеер-шар? — насупился Змееныш.

— Забудь. Пусть Балур сам за ним явится, а я посмотрю в его бесстыжие зенки! — взвилась лекарка. — Шар еще подготовить надо, хотя бы руны снять. А если Аркус проснется таким же бешеным?

Я обошла вокруг стола с каменным пациентом.

— Может быть, я сумею помочь?

— Как?

— Если он проснется в той же обстановке, откуда его забрали без предупреждения и согласия…

— Да! — обрадовалась лекарка. — Это может его успокоить. А если вы будете рядом и сможете поговорить, то Аркус точно придет в себя. Благослови вас Око Суаф, таинэ. Впрочем, оно вас уже благословило. — Женщина выразительно посмотрела на мое обручальное кольцо, а глаза Змееныша стали ошалелыми.

— Простите меня, таинэ, я же не знал, что само Око вас выбрало, — ныл Змееныш на обратном пути, то и дело оглядываясь на меня.

— Прощаю, только смотри под ноги.

Мальчишка толкал перед собой тележку, похожую на сервировочный столик с колесиками, только на нем вместо посуды покоился стеклянный куб, а внутри него — чеер-шар на деревянной подставке.

Сверху стекло было тщательно упаковано в несколько слоев черной непроницаемой ткани.

Если парень споткнется, я не успею перехватить тележку. И сувенирную горошину переложить некуда. Может, в лиф платья сунуть? Оно так стянуто на талии, что и песчинка не выпадет. Вот еще одна причина для моего головокружения. Или потеряется горошина? Как тогда второй чеер-камень выпросить, да еще такой удачный?

— А какое оно, Око Истины? — не унимался вороний тинейджер. — Правда, говорят, что оно днем и ночью светится, как солнце, потому в Орияр-Дерте всегда светло, как днем, и жители крепости надевают мешки на головы, чтобы уснуть?

— Только боевые петухи, — сказала я быстрее, чем подумала.

— К-какие? — Змееныш все-таки споткнулся.

Да еще так удачно — в момент, когда поворачивал на лестницу, ведущую с галереи вниз. Тележка накренилась. Парень, пытаясь ее удержать и одновременно схватиться за перила, промахнулся и кувырком покатился вниз. Я лишь успела вцепиться в край его выпущенной рубахи. Ткань затрещала, клок остался у меня в руках, а Змееныш, кувырнувшись пару раз вслед за грохотавшей тележкой, вдруг завис в воздухе, и за его спиной, еле удерживая вес подростка, трепыхнулись короткие, еще полупрозрачные крылышки.

Оттолкнув невредимого, но красного как свекла парня, я ринулась за чеер-шаром.

Тележка, пару раз ударившись о балясины, разлетелась, стеклянный куб тоже не выдержал и брызнул осколками, и шар Аркуса запрыгал по ступеням вниз. С каждым прыжком и рикошетом на поворотах то от стен, то от железной решетки, он, вопреки законам земной физики, набирал скорость и уже летел, как пушечное ядро. Если учесть, что чеер тверже и массивнее железа, он убьет первого же встречного.

Дверь внизу лестничной башни шар прострелил насквозь.

Когда я выбежала во двор, он катился по мостовой со скоростью метеорита прямиком к дверям детинца, прокладывая себе путь среди десятка ошеломленных детишек разного возраста, толпившихся во дворе.

Умненькие дети с визгом отскакивали с его пути, не пытаясь остановить. Еще бы! Откуда им знать, что за монстр тут катится, если чеер-шар искрил и сыпал огненными плевками во все стороны, как испорченный фейерверк? С дальнего конца дворика бежал какой-то мужчина и выкрикивал неразборчивые команды и заклинания, но куда ему перехватить взбесившийся космический болид!

Перед дверями на внутреннюю лестницу детинца чеер-шар подпрыгнул, врезался в препятствие и исчез внутри башни. В железной створке зияла оплавленная дыра.

— Пожар! Магистр Балур, он подожжет детинец! — закричали позади на разные голоса.

Дверь оказалась закрыта. Что делать дальше, я не представляла. Но нагнавший меня через пару секунд Змееныш приложил к дырявой, еще плачущей раскаленными железными слезами створке свой листок с печатью. Щелкнул замок, дверь распахнулась.

Внутри висел дым, пахло раскаленным камнем. Гореть тут, к счастью, нечему, кроме пыли. Стены, ступени и перила каменные, никаких украшений нет, светильники только магические, они светят, но не горят.

Чеер-шара нигде не было видно, но вверху на лестничных пролетах что-то грохотало, словно резвился каменный тролль, прыгая по ступенькам, а по стенам вспыхивали яркие отсветы.

Переглянувшись со Змеенышем, мы ринулись наверх. Вороненку хорошо, у него хоть слабые, но крылья, а у меня после второго лестничного витка уже кололо под ложечкой и темнело в глазах. И казалось, каменные ступеньки стали какие-то щербатые и шаткие — чеер их раскрошил.