Игра не для всех. Крым 1942

Достав бумажный сверток, вскрываю и его. Разворачиваю скатку бинта, и тут же прижимаю один из ватно-марлевых тампонов — который неподвижный — к входному отверстию раны, стараясь не касаться при этом внутренней стороны стерильной подушечки. Браться за нее можно только со стороны, помеченной цветными нитками. Второй тампон — подвижный — смещаю на выходное отверстие и туго бинтую оба, скрепляя узел бинта безопасной булавкой из набора индивидуального пакета. Ну, все вроде, кровью изойти не должен…

— Осмотреть тела! С собой забираем все исправные пулеметы, оставшиеся гранаты — и посмотрите их пайки. Там может быть шоколад, его раненым оставьте…

Шоколад способствует выработке новой крови. Где-то слышал — а где не помню. По крайней мере точно знаю, что после сдачи крови донорам рекомендовалось съесть шоколада… Устало ложусь на камни, следя за тем, как ходят между телами немцев, густо усеявших пляж, мои бойцы.

— С ФОГами аккуратнее! Не зацепите!!!

Отбили мы атаку противника. Отбили, несмотря ни на что. Хотя вернее сказать вопреки — а самолюбие все же немножко тешит мысль, что последний рывок врага погасил именно я… Но мазнув взглядом по распластавшемуся рядом с товарищем Володе Карпову, в буквальном смысле смертельно бледному, я лишь горько вздохнул: нет, фрицев остановил не только я. И парень, протянув мне набитый диск, вложил остаток жизни в это единственное усилие — скорее всего, на пределе физических возможностей обескровленного организма. Помочь ему я уже не смог, отрубившись сам… А когда Славка Красиков привел меня в чувство, было уже поздно.

Но атаку мы отбили. Как видно я ошибся с оценкой вражеской установки «только вперед»…

Немцам не хватило добежать до нас считанных метров. Но даже смяв и перебив остатки третьего отделения, им пришлось бы еще разбираться с бойцами первого и второго, а после штурмовать дот… И все с потерями, которые и так уже были велики. А моя очередь в упор, скосившая оставшихся храбрецов, как видно стала последней каплей, что сломила их наступательный порыв. После враг уже не пытался атаковать, а в беспорядке отступил к берегу, откуда эвакуировался уже всего лишь на пяти катерах. Причем ещё два при отходе потопили пулеметчики и артиллеристы дота.

Как я и обещал, «Омаха-бич» Крымского разлива. Вернее сказать даже — Керченского. Или Феодосийского… Не суть. Главное — пока все идет по плану.

Позволив себе секундную слабость, я целиком распластался на камнях, разлегшись с максимальным для себя удобством. И тут же в памяти всплыл эпизод, когда я также лежал на земле — причем долго лежал, несколько часов к ряду. А всему предшествовал мой первый разговор с начальником особого отдела дивизии…

2 мая 1942 года. Декретное время: 8 часов 3 минуты. Штаб 63 горнострелковой дивизии.

— Товарищ капитан, разрешите войти?

Капитан госбезопасности с ног до головы смерил меня внимательным, жестким взглядом серых водянистых глаз, причем на лице его не дрогнул ни один мускул.

— Заходите.

Я аккуратно прикрыл сбитую из снарядных ящиков дверь в блиндаж и послушно сделал три шага вперед, замерев посередине помещения и практически поедая начальство глазами с «видом лихим и придурковатым, дабы не смущать его своим разумением». Впрочем, капитан не оценил моих действий, сев за стол и отпив чая из простой алюминиевой кружки. Рядом с ней я заметил ржаной сухарь. Начальник особого отдела открыл какой-то документ, углубившись в чтение и не обращая на меня совершенно никакого внимания. Но когда я уже начал ерзать, уже не в силах больше молчать, раздалось негромкое:

— С чем пришел, лейтенант? В отпуск захотел?

Вначале меня едва не током пробило от этих слов — а вдруг действительно отпустят на отдых и я смогу отправиться в Сталинград к Ольке? Но тут же до меня дошло, что это всего лишь шутка командира, точнее сарказм, озвученный даже без намека на улыбку.

— Нет, товарищ капитан. Прошу разрешить добыть «языка».

Глава местного НКВД даже взгляда не поднял от стола.

— А зачем нам «язык»?

Вопрос поставил меня в тупик, но я тут же нашелся с ответом:

— Как зачем, товарищ капитан? Чтобы получить информацию о приготовлениях противника, о…

— Нет.

Сказал, зараза, как отрезал. И где тут мой дар убеждения, где специальные возможности, я вас спрашиваю?!

— Да как же нет, это ведь…

Мой непосредственный начальник впервые за время разговора поднял на меня глаза:

— Самсонов, занимайтесь взводом. Одиннадцать дней назад ваш предшественник допустил грубейшее ЧП. Боец его взвода Тодаев расстрелял из трофейного немецкого автомата уполномоченного особого отдела по 251-му полку Иванова, командира полка майора Дубинина, его адъютанта Шоманидзе. А после пытался с боем прорваться на немецкую сторону. Это как понимать?!

Впервые ледяное спокойствие изменило капитану, и продолжил он уже горячее: