Игра не для всех. Варяжское море. Воин (СИ)

Вторая половина одиннадцатого века — эпоха зарождения скандинавского рыцарства. Впрочем, первые рыцари значительно ранее появились в Нормандии, а затем уже и в Дании. Стоит отметить, что в 1066 году Вильгельм «Завоеватель» в битве при Гастингсе сделал ставку именно на рыцарскую кавалерию, что говорит о ее многочисленности в составе норманнского войска. Что же касается Дании, то пока использование хорошо обученных конных воинов весьма ограниченно.

Что же, ограниченно, но при этом весьма эффективно… Зараза! Прозевавшие атаку лучники сейчас беспомощны: стреляя в стремительно скачущих всадников, они рискуют попасть в спины своих же бойцов. Между тем, рыцари в первые же секунды схватки успевают убить нескольких вендов, заколов их сзади. Они не сшибают их, не пытаются таранить, вовсе нет — даны проносятся позади сражающихся, быстро и точно разя на скаку копьями в незащищенные спины воев! Причем следующий впереди рыцарь уже поравнялся с русами из дружины Ратибора — но тут ему преградил путь сам вождь, сжимая в руках столь любимый им двуручный бродекс! От укола копья несущегося во весь опор всадника он уклонился, скакнув влево — и ударом секиры вдогонку вышиб датчанина из седла. Тот свалился на землю без чувств, а через спину справа протянулась устрашающая, широкая рубленная рана… На помощь поверженному соратнику бросился второй рыцарь, успевший потерять копья и теперь сражавшийся мечом — клинок его к слову, уже обагрился славянской кровью! Но Ратибор успевает подрубить передние копыта скачущего прямо на него жеребца — и конь, отчаянно заржав, рухнул на землю вместе с наездником. Последний успел освободить ноги из стремян и довольно удачно выпрыгнул из седла в момент падения — но на этом удача датчанина закончилась. Подлетевший к нему рус мощнейшим ударом бродекса срубил голову рыцаря — и та буквально взмыла вверх! А ярла с ног до головы окатил фонтан крови из разрубленной шеи…

Оставшиеся всадники — уже семеро — отпрянули от славян, задние ряды которых развернулись к неожиданной опасности, ощетинившись копьями. Даны отскакали от сражающихся вендов на двадцать метров — Слава Богу, в стороне от меня, а то ведь и срубили бы походя! — и стали сбиваться в единый кулак. На который, впрочем, наконец-то обрушились стрелы наших лучников… Дико взвизгнули, заржали раненые животные — а трое воинов, утыканных стрелами, словно дикобразы, свалились на землю. Но оставшиеся, более удачливые и успевшие перекрыться длинными, каплевидными щитами, уже успели пришпорить жеребцов, уходя от оперенной смерти — и с разбегу врезались в середину строя русов!

Для кого-то эта атака оказалась самоубийственной — две лошади грудью насадились на копья варягов и погибли, а всадники по инерции полетели вперед, под славянские топоры…. Но животные обломали и древки, упав на третий, развернувшийся к всадникам ряд воинов — и еще два рыцаря ворвались в середину славянского строя, бешено рубя противников мечами! В месте их удара возникла брешь, в которую тут же стали врываться датские хирдманы — настоящие хирдманы, судя по лучшим доспехам и умелым действиям. Очевидно, это и есть ядро защитников Лунда, профессиональное войско… И вновь лучники не смогли ничего противопоставить врагу — их стрелы, бьющие навстречу датчанам, будут попадать ведь и в незащищенные спины варягов! Отчаянно бранясь, я развернулся к стрелкам и побежал к ним, как смог быстро, закричав на ходу:

— Будивой, надо обойти их справа! Зайдем за спины данов, и тогда вы сможете разить их сзади!

Будивой — старший воин над лучниками Ратибора. Заслышав мой крик, он непонимающе на меня уставился — и, подбежав поближе, я повторил все, что сказал ранее, одновременно отчаянно жестикулируя и надеясь быть услышанным хотя бы сейчас:

— Давай обойдем сражающихся справа и зайдем данам за спину! Тогда вы сможете стрелять в них с тыла!

Будивой растерянно оглянулся на своих лучников, словно ища у них поддержки. Кажется, что мой простой и очевидный план (уже фактически воплощенный нашими стрелками в боях на море!) или вовсе не пришел ему в голову, или он настолько выбивался из привычной схемы действий, что никто всерьез не попытался его воплотить — да даже высказать вслух. А может, опыт пеших полевых сражений у дружинников Ратибора был просто не слишком богат, чтобы вот так вот смело проявлять инициативу… Тем не менее, развернувшись ко мне, венд уверенно кивнул, после чего коротко ответил:

— Веди, ромей!

Вот так вот, инициатива как говорится… наказуема. И ведь главное — выходит, что во все времена!