Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса

У Лоджа — традиционный пасторальный роман, воспевающий прелесть идиллической жизни на лоне природы, вдали от суеты городов и интриг королевских дворцов. У Шекспира появились аллюзии на конкретные ситуации того периода. Изгнанный герцог (у Лоджа — французский король) приобрёл черты отстранённого от двора, находящегося в опале Эссекса — с этим соглашаются многие шекспироведы. Но лишь несколько учёных пытались определить его соратников, разделяющих его изгнание, хотя это не такая уж сложная задача. Ибо Амьен и Жак — это, несомненно, верные Саутгемптон и Рэтленд, следующие за Эссексом, как показывают бесспорные документы, и в радости, и в беде все эти годы.

Особую роль играет в шекспировской пьесе один из них — Жак-меланхолик, образ, отсутствующий у Лоджа. Являясь часто рупором авторской мысли, он с грустной иронией наблюдает за суетой и безумствами мира. У него много общего с Бироном в «Бесплодных усилиях любви» и Бенедиктом в «Много шума из ничего». Ипполит Тэн писал, что Жак-меланхолик — один из самых дорогих Шекспиру героев — «прозрачная маска, за которой видно лицо поэта». Это неотступно следующий за Эссексом Рэтленд, вернувшийся из своих странствий и, как говорит Жак, вынесший из них «опыт, внушающий ему какое-то шутливое уныние». И ещё Жак многозначительно добавляет: «Я дорого заплатил за мой опыт». Задорная Розалинда советует ему продолжать носить иностранное платье и ругать всё отечественное, иначе она не поверит, что он действительно «плавал в гондолах», то есть был в Венеции. Но именно Рэтленд, как мы знаем, был в Венеции незадолго до того. Автор пьесы отделяет Жака-меланхолика от троих сыновей сэра Роланда Лесного (троих братьев Рэтленда) и от Розалинды — дочери изгнанного герцога (падчерицы Эссекса — Елизаветы Сидни), хотя пикировки Жака и Розалинды, схожие с состязаниями в остроумии между Бенедиктом и Беатриче, в пьесу введены. Итак, Жак-меланхолик — это нарисованный с мягкой иронией портрет молодого Роджера Мэннерса, графа Рэтленда, дополняющий миниатюру Исаака Оливера и картину Роберта Пика. И читатели пьесы «Как вам это понравится» многое выиграли бы, если бы при её переизданиях издатели сопровождали текст репродукцией изображения молодого лорда, раздумывающего, как и Жак, «под дубом, чьи вековые корни обнажились», над преходящей суетой земной… Возможно, выиграли бы и шекспироведы-редакторы.

Всё-таки не простой это вельможа — Жак-меланхолик, очень странный вельможа.

Вот что он говорит своему патрону, Старому герцогу:

«… О! Будь я шутом!

Я жду как чести пёстрого камзола!

Старый герцог:

И ты его получишь.

Жак:

Он к лицу мне:

Но только с тем, чтоб вырвали вы с корнем

Из головы засевшее в ней мненье,

Что я умён. И дали мне притом

Свободу, чтоб я мог, как вольный ветер,

Дуть на кого хочу — как все шуты,

А те, кого сильнее я царапну,

Пускай сильней смеются…»

Жак просит разрешить ему говорить людям всё, что он о них думает:

«Оденьте в пёстрый плащ меня! Позвольте

Всю правду говорить — и постепенно

Прочищу я желудок грязный мира,

Пусть лишь моё лекарство он глотает».

Но Старый герцог резонно замечает ему, что, преследуя зло в людях, Жак несправедлив:

«Фу! Я скажу, что стал бы делать ты…

Творил бы тяжкий грех, грехи карая.

Ведь ты же сам когда-то был развратным

И чувственным, как похотливый зверь:

Все язвы, все назревшие нарывы,

Что ты схватил, гуляя без помехи,

Ты всё бы изрыгнул в широкий мир»

(II, 7).

Эти слова Старого герцога как будто согласуются с признанием самого Жака о дорогой цене, которую ему пришлось заплатить за свой опыт, с болезненным состоянием Рэтленда во время и после его пребывания в Италии и, наконец, с его ранней смертью.

Ответ Жака Старому герцогу лучше всего привести в точном прозаическом переводе, чтобы ничего в нём не упустить и не исказить: