Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса

«Его Милости Генри Ризли,

графу Саутгемптону, барону Тичфилду.

Ваша милость,

я знаю, что могу обидеть Вашу милость, посвящая Вам мои несовершенные строки, и что свет может осудить меня за избрание столь сильной опоры для столь легковесной ноши. Но если Вашей милости она доставит удовольствие, я сочту это высочайшей наградой и поклянусь посвятить весь мой досуг неустанному труду, пока не создам в Вашу честь более достойное творение. Если же этот первенец моей фантазии покажется уродом, я буду сокрушаться, что у него такой благородной крёстный отец, и никогда более не стану возделывать столь неплодородную почву, опасаясь снова собрать плохой урожай. Я предоставляю своё детище на рассмотрение Вашей милости и желаю Вам сердечного довольства и исполнения всех Ваших желаний для блага мира, возлагающего на Вас свои надежды.

Вашей милости готовый к услугам Уильям Шекспир [Shakespeare]».

Поэма сразу привлекла внимание как своей эротической темой, красочными картинами плотских соблазнов (хотя формально поэт утверждал превосходство возвышенной платонической любви), так и высоким поэтическим мастерством автора; в последующие годы она неоднократно переиздаётся. Но сегодняшние шекспироведы в этой книге — первой, где появилось имя Потрясающего Копьём, — больше всего обращают внимание на посвящение. Во-первых, оказывается, Уильям Шакспер, о котором после его исчезновения из Стратфорда ничего не было слышно, объявляется в Лондоне, где обретает патроном одного из самых блестящих и влиятельных представителей английской титулованной аристократии — графа Саутгемптона. Во-вторых, почти все биографы в той или иной степени согласны с некоторой необычностью тона посвящения: в нём совершенно не чувствуется огромная разница в социальном положении автора и того, к кому он обращается. Тон посвящения — почтительный, даже изощрённо любезный, но автор говорит с могущественным лордом, не роняя своего достоинства, его любезность и почтительность не переходят в раболепие, уничижительную сервильность, характерную для обращений тогдашних литераторов к своим высоким покровителям.

Следующей весной тот же Филд отпечатал вторую шекспировскую поэму «Обесчещенная Лукреция», в которой поэт рассказывает о насилии, учинённом сластолюбивым и необузданным царём Тарквинием над гордой и добродетельной римлянкой, не пожелавшей пережить свой позор и покончившей с собой. Новая поэма ещё в большей степени, чем первая, свидетельствовала о превосходном знании автором как латинских, так и английских источников: Овидия, Ливия, Чосера и других. Она тоже потом несколько раз переиздавалась, хотя и не так часто, как «Венера и Адонис». И опять имя автора появляется только в посвящении, адресованном той же высокопоставленной персоне — графу Саутгемптону:

«Любовь, которую я питаю к Вашей милости, беспредельна, и это скромное произведение без начала выражает лишь ничтожную часть её. Только подтверждения Вашего лестного расположения ко мне, а не достоинства моих неумелых стихов дают мне уверенность, что они будут приняты Вами. То, что я создал, принадлежит Вам, то, что мне предстоит создать, тоже Ваше, как часть того целого, которое безраздельно отдано Вам. Будь мои достоинства значительнее, я мог бы лучше выразить мою преданность. Но каково бы ни было моё творение, все мои силы посвящены Вашему лордству, кому я желаю долгой жизни, ещё более продлённой полным счастьем.

Вашего лордства готовый к услугам Уильям Шекспир».