Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса

Нет, Розенкранц и Гильденстерн не вымышлены автором "Гамлета"! Двое молодых датских дворян учились вместе с молодым знатным англичанином графом Рэтлендом в далеком от Англии и от Дании итальянском городе Падуя, а через несколько лет после этого их имена стали именами двух неразлучных придворных в трагедии, созданной великим англичанином Уильямом Шекспиром {У Шекспира Гамлет и Горацио прямо названы студентами Виттенбергского университета, а принц называет Розенкранца и Гильденстерна своими товарищами-однокашниками (fellows). Теперь установлено, что учившиеся в Падуе Розенкранц и Гильденстерн были выпускниками именно Виттенбергского университета. Ясно, что Шекспир знал и об этом: случайность вряд ли возможна.}. Падуанские призраки Розенкранца и Гильденстерна указывают, что этот самый Роджер Мэннерс, граф Рэтленд, имел какое-то отношение к Уильяму Шекспиру и его "Гамлету". Об этом же говорит ряд датских реалий, появившихся в трагедии лишь со второго кварто, то есть вскоре после возвращения Рэтленда из Дании в 1603 году.

Даже если Рэтленд и его жена были просто информаторами Шекспира, то, казалось бы, и этого вполне достаточно, чтобы историки литературы обратили на них самое пристальное внимание, особенно учитывая почти полное отсутствие достоверных фактов, проливающих хоть какой-то свет на творческое окружение великого драматурга, на его творческую лабораторию. Однако падуанские реалии и другие важнейшие факты, связывающие Шекспира с поэтическим окружением Рэтлендов - Сидни - Пембруков, все еще не нашли себе подобающего места в шекспировских биографиях. Возьмем, к примеру, краткую документальную биографию Шекспира, принадлежащую перу авторитетного американского шекспироведа С. Шенбаума, переведенную в 1985 году на русский язык. Здесь перечислены важнейшие открытия мирового шекспироведения, все, что в какой-то степени может быть связано с жизнью и творчеством Великого Барда. Однако в обстоятельной научной книге, где не пропущены касающиеся Шекспира закладные и купчие, его судебные иски на мелкие суммы к соседям и преследование несостоятельных должников и их незадачливых поручителей, вы не найдете ничего ни о Рэтленде, ни о его однокашниках Розенкранце и Гильденстерне, перекочевавших неизвестным биографу образом из университетской аудитории старинного итальянского города на страницы великой трагедии, где они обрели еще одного однокашника - Гамлета, принца Датского.

Имя Рэтленда если и появляется в некоторых шекспировских биографиях, то лишь в связи с его дружбой с графом Саутгемптоном; нередко даже в очень солидных научных трудах его путают с другими Мэннерсами - с его братом и двоюродным дедом {24}. А ведь Шекспир знал дорогу в Бельвуар! Об этом говорит не только его имя в честеровском сборнике, но и уникальная запись в расходной книге дворецкого Бельвуара, от которого вскоре после смерти Роджера Рэтленда Шекспир получил несколько десятков шиллингов золотом.

Что касается такого невнимания к однокашнику Гамлета и его спутнице жизни со стороны сегодняшних шекспировских биографов, то часто причиной этого является простое незнание важных фактов и содержащих их источников, отсутствие интереса к их исследованию. Конечно, немало трудностей порождает для ученых плотная завеса секретности (напоминающая чем-то масонские таинства), созданная вокруг Голубя и Феникс ими самими и их поэтическими друзьями. К сохранению своих тайн "поэты Бельвуарской долины" относились, как можно судить по многим признакам, весьма серьезно. Это видно и по тому, как тщательно сохранялась тайна их необычных похорон, по тем приемам маскировки и умолчаний, которыми изобилуют честеровский сборник и джонсоновская пастораль "Печальный пастух", из оборванного на полуфразе стихотворения Джонсона, из нескольких сохранившихся писем его и Джона Донна.

Однако исследование и освещение важных свидетельств, указывающих на существование закрытого поэтического кружка, с которым оказываются связаны крупнейшие писатели и драматурги эпохи, включая самого Шекспира, затруднялись - и продолжают затрудняться - не только созданной ими завесой секретности. Есть и другие причины. Здесь и давние, освященные авторитетами и традициями представления, и влияние хрестоматийного или компилятивного подхода к явлениям, корни которых лежат достаточно глубоко от поверхности. Играет свою роль и повышенная осторожность наших британских и американских коллег при обращении к именам, фигурировавшим в продолжающейся ожесточенной полемике вокруг "шекспировского вопроса". Ведь Роджер Мэннерс, 5-й граф Рэтленд, является одним из так называемых претендентов, то есть одним из тех живших в шекспировскую эпоху людей, которых ряд исследователей в XIX-XX веках заподозрили в том, что именно они были подлинными авторами шекспировских пьес, поэм и сонетов.