Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса

Некоторые ученые, исследовавшие гравюру Дройсхута, пришли к заключению, что уникальный кафтан и воротник-секира на этом портрете являются плодом фантазии художника. Действительно, найти в этом смысле что-то аналогичное в галерее портретов людей среднего сословия XVI-XVII веков очень трудно, наверное - невозможно, не говоря уже об абсолютной уникальности "раздвоенного" кафтана. Но нормальные кафтаны сходного покроя и отделки можно увидеть на портретах нескольких самых высокопоставленных титулованных аристократов, например графов Саутгемптона и Дорсета. Особенно интересен портрет графа Дорсета работы И. Оливера (1616), где не только кафтан, но и воротник имеют некоторое сходство с дройсхутовской "фантазией", и читатель может в этом убедиться. Похоже, что Дройсхут видел картину Оливера и кое-что оттуда позаимствовал {Воротник на портрете Дорсета отделан кружевом. Борода и усы Дорсета тоже похожи по форме на "шекспировские", но они у графа погуще и выглядят несравненно более естественно, как и все лицо.}, когда конструировал портрет Шекспира.

Многочисленные странности гравюры Дройсхута требуют, конечно, какого-то объяснения от биографов-стратфордианцев, и они чаще всего предлагают самое простое - указывают на молодость Дройсхута (в 1623 году ему было всего 22 года), неопытность, скромные творческие возможности. Так, С. Шенбаум пишет: "Едва ли он (Дройсхут. - И. Г.) имел большой опыт в своем ремесле. Каким образом он получил этот заказ, мы не знаем; возможно, его гонорар был столь же скромным, как и его дарование" {21}. Подобные утверждения свидетельствуют о слабом знакомстве некоторых маститых шекспироведов с творческой биографией Дройсхута. Ведь всего лишь через два года им была выполнена гравюра-портрет самого герцога Бэкингема, отличающаяся как профессиональным мастерством, так и реалистическим изображением всех деталей костюма, несомненным сходством лица Бэкингема с другими его портретами. Уже одно то обстоятельство, что Дройсхут получил заказ от первого вельможи королевства (или от кого-то из его приближенных), говорит о его высокой репутации как гравера и портретиста. Рекомендовать Дройсхута герцогу мог кто-то из инициаторов Великого фолио, от которых Бэкингем, как мы увидим дальше, был не так далек {Можно указать и на другую - более известную - работу Мартина Дройсхута гравюру, изображающую Джона Донна в смертном саване (1632). Здесь тоже обращает на себя внимание не только высокий профессиональный уровень работы, но и полное сходство этого графического изображения поэта-священника со скульптурой работы Николаса Стоуна в соборе св. Павла. Таким образом, Дройсхут, когда нужно, умел делать гравюры-портреты без шекспировских "странностей".}.

Представить и объяснить публике столь странный портрет Потрясающего Копьем взялся все тот же неутомимый Бен Джонсон. Кроме замечательной поэмы и текста обращения от имени двух членов актерской труппы Бен написал еще одно - специальное - стихотворение "К читателю", помещенное на развороте с гравюрой Дройсхута. Этот подлинный маленький поэтический шедевр остроумия и двусмысленности непросто передать на другом языке даже в подстрочнике; поэтому кроме подстрочника полезно будет привести и английский оригинал. Итак, Джонсон обращается к читателю: "Эта фигура, которую ты видишь здесь помещенной,/ Была для благородного Шекспира вырезана;/ В ней гравер вел борьбу/ С природой, чтобы превзойти саму жизнь:/ О, если бы только он смог нарисовать его ум/ Так же хорошо, как он схватил/ Его лицо; гравюра превзошла бы все,/ Когда-либо написанное на меди,/ Но так как он не смог, то, читатель, смотри/ Не на его портрет, а в его книгу/".

{"This figure that thou here seest put, It was for gentle Shakespeare cut; Wherein the graver had a strife With nature, to outdo the life: O, could he but have drawn his wit As well in brass, as he hath hit His face; the print would then suprass All, that was ever writ in brass, But, since he cannot, reader, look Not on his picture, but his book".}