Игра. P.S.

Улыбается. Открытая. Расслабленная.

Расцениваю это как готовность к более решительным глубоким действиям.

Подхватываю и несу в спальню.

Укладываю на кровать и отхожу. Любуюсь её. Хочу, чтобы и она рассмотрела всего меня. Изучила.

— Ром, ты очень красив. Мне в тебе все нравится… — выдает несмело.

Эта её прямолинейность, непосредственность, искренность всегда держали меня. Так въедались в сердце, что я, очерствелый плейбой, робел перед неё.

Неземные ощущения.

До луны и обратно.

Ложусь рядом.

Гуляю руками по её изгибам, целую, наращивая обороты. Уже можно. Она мокрая, пульсирующая даже через трусики.

Вбираю в рот ее сосок, легонько посасывая, от чего он еще больше твердеет. Обвожу языком. Покусываю. Облизываю. Мне сладко.

Бельчонок тихонько стонет и подрагивает в моих руках.

Скольжу вниз по плоскому животу и упираюсь в чувственный треугольник, прикрытый тонкой тканью. Хочу проникнуть туда языком. Но нельзя. Для нее это будет слишком.

Поднимаюсь вверх к ее губам, стягивая трусики в противоположною сторону. Трогаю ее там. Бугорок. Складочки. Скольжу внутри.

И холодею. Мне дико страшно. Она такая маленькая, тугая. Очень. Не для меня.

Отмираю лишь от звука ее голоса.

— Ром, мне нужно тебя поцеловать. Я хочу…

Её губы на шее, ключице. груди. А потом язык…

И клеммы летят.

Я и так слишком долго балансировал на грани. Хотел подарить ей больше тепла.

Устраиваюсь между ее ног и вхожу. Осторожно, медленно, боясь причинить боль раньше времени.

Но Бельчонок с такой невероятной готовностью принимает меня. Раскрывается. Подстраивается. Удерживает и подпихивает меня ногами, которыми она крепко обхватила меня. И я скольжу в нее. Эмоции и чувства перекрывают меня. Ее глубокие протяжные стоны наслаждения. Пальцы, сжимающие простыню.

И резкий глубокий толчок.

Сжимается.

А я, игнорируя свою панику, нависаю над ней, заглядывая в глаза.

Слёзы и улыбка.

Сумасшедшая девчонка!

— Прости, Бельчонок, — хриплю. — Для меня невыносима мысль, что я сделал тебе больно.

— Всё хорошо. Мне уже не больно, — произносит, притягивая мою голову для поцелуя.

Целую нежно, извиняясь. Растворяясь в ней.

— Ром, я сейчас твоя, — говорит задумчиво скорее для себя, чем для меня.

— Дошло, наконец, — насмехаюсь я. — Нужно было раньше сделать это. Слов ты не слышишь, а так, как я погляжу, до твоего упрямого мозга доходит быстрее.

— Ветров, я хочу больше… доказательств. До меня походу действительно туго доходит.

— Несносная развратная девчонка, — рычу, вдалбливая в нее такие охуенно чувственные доказательства.

Глава 54

Рома

Если я когда-то говорил, что мне нравится брат Бельчонка, забудьте. Он невыносимый мудак. И если бы не Бельчонок, я бы ему уже давно прошелся по рёбрам для профилактики. И по зубам после каждого вопроса «Катя, ты уверенна?».

Да, уверенна она. Уверенна. А если есть сомнения, то у меня есть сто процентов действенный метод их устранять.

— Ром, я тебе поесть привезла. Ты почему обедать с Ромкой не приехал?

— Богданова, ты лучше спроси, почему я твоего Ромку еще не убил.

— Что на этот раз?

— Очередной пиздец от твоего долбанутого братика. А если точнее, то целая фура автозапчастей, которую я должен разгрузить. Один. Вот придурок…

— Ром… — предостерегающе рычит моя любимая девушка, а по совместительству сестра того самого придурка.

— Поесть принесла? Замечательно, Бельчонок. Я очень голодный. А еще злой. И это нужно исправить…

Закидываю ее на плечо и тащу в кабинет любимого братика. Сейчас я отведаю десерт и успокоюсь за одно…

Отыграюсь на Богдановой за три дня добровольно принудительных работ. Этот родственничек же специально меня изводит.

Меня уже дергает от его «нужна твоя помощь». И разгрузка фуры — это еще самая приятная «помощь», что мне досталась. И них*уя, что сегодня тридцать первое декабря и все готовятся к Новому году. Рома Ветров рад стараться в автомастерской будущего швагра. А как иначе, если железки нужно очень срочно перенести на склад, чтобы не примерзли в новогоднюю ночь.

Тупость? Конечно.

Но это не высший уровень издевательств надо мной от Богданова.

Вчера с утра я откручивал колёса с десятка машин, чтобы накачать их… А вечером прикручивал обратно…

Урод!

Но самый треш был в первый день приезда. И это даже не о том, что он отселил Бельчонка в другую комнату и не замолкал, хваля и расспрашивая о Демьяне. Это о ночной смене уборщицы в его автомастерской. Когда он мне вручил веник, тряпку и швабру, я приох*уел не по-детски. И не отходил я его этой шваброй только потому, что Бельчонок пообещала отблагодарить меня за молчание и покорность.

А благодарила Богданова очень страстно. Она вообще оказалась ненасытна в благодарностях. После первого нашего раза я собирался дать ей время, чтобы затянулись раны внутри.

Но я ж не каменный!

Как можно не наброситься на ее, когда она сама зовет тебя вместе принять душ и намыливает там, где и так всё стоит колом. Несносная, развратная девчонка. А еще очень вкусная. Вкусная настолько, что я готов три часа пидорасить гараж ее братца. Но взамен я три раза требовал от Богдановой расчет за муки, когда она тайком пробралась ко мне в комнату.