Игра Первых

После водворения в доме тёти Липы мрачные прогнозы Альки сбылись. Тётя Липа объявила, что, взяв племянницу на попечение, намерена с полной самоотдачей исполнять долг педагога. А долг свой она видела в том, чтобы превращать маленьких несносных существ в стóящих людей. Однако Альке не суждено было пасть жертвой её педагогических усилий, ибо в самом скором времени у тёти Липы объявился враг. Стала им Лишайка.

Папина старшая сестра вообще недолюбливала кошек, а Лишайка, по её мнению, имела «криминальное прошлое», что вызывало у тёти Липы чувство особой брезгливости. В первый же вечер она согнала Лишайку с её излюбленного кресла в гостиной. С точки зрения кошки, подобная бесцеремонность от чужака значила, что на территорию дома вторгся агрессор. И Лишайка объявила войну.

В Алькиной комнате тётя Липа и Лишайка бывали редко. Доступ кошки ограничивался из-за плотоядного интереса к рыбам. Что до тёти Липы, то родители настояли на том, чтобы у девочки имелось собственное пространство. К племяннице тётя являлась лишь пожелать спокойной ночи, зато властвовала во всех других уголках квартиры. Однако эта власть была поставлена под сомнение. Кошка подкарауливала тётю Липу, когда та направлялась в гостиную смотреть телевизор, в туалет или на кухню, и бросалась на жертву со шкафа, не забывая выпустить когти.

Тётя Липа тоже пыталась застать ненавистную тварь врасплох. Но у неё это получалось реже, поскольку кошка обладала чутким слухом и отлично умела прятаться. Однако у всех имеются зоны уязвимости. У Лишайки таким местом являлась кухня, где стояли её мисочки с водой и едой. Кошке теперь удавалось кормиться, только когда поблизости не было её врага. Если же тётя Липа замечала, что Лишайка пытается прокрасться на кухню, то швыряла в неё тапком или замахивалась мухобойкой. Кошка заметно отощала.

Поначалу Алька радовалась, что Лишайка мешает тёте выполнять педагогический долг. Однако «пострадавших» становилось всё больше: были разбиты два цветочных горшка, заварочный чайник и мамина любимая ваза. Представляя, какое впечатление это произведёт на родителей, Алька пыталась вразумлять противниц. Но те оставались глухи к доводам разума. Тётя Липа заявляла, что если хозяева не поставили наглую тварь на место, то для неё это дело принципа. Кошка, облизывая застигнутые мухобойкой места, делала вид, что совершенно не понимает, какие могут быть претензии к ней.

Алька по телефону уверяла маму и папу, что они все вместе отлично уживаются, но это являлось откровенной ложью. Все издёргались, всем было плохо, включая Альку, которая быстро убедилась в том, что там, где царит атмосфера вражды, находиться крайне неприятно. Она попробовала пожаловаться Лёшке, но друг не проявил должного сочувствия, а лишь самодовольно заявил:

– Вот видишь, я был прав! Враг – дело наживное.

– Ну и братайся с тётей Липой или Лишайкой, – обиделась Алька.

«Слава богу, – думала девочка, – завтра приедет мадам Добрэн». В десять вечера тётя, по своему обыкновению, зашла пожелать ей спокойной ночи, и Алька поразилась её затравленному виду. Плотно прикрыв за собой дверь, тётя Липа нервно зашептала:

– Эта тварь не кошка, а исчадие ада! Всю спину мне разодрала! Если ты не запрёшь зверюгу на ночь в своей комнате, у меня случится гипертонический криз!

Из-за этого самого криза, который случился у бабушки, мама была вынуждена уехать. Алька перепугалась и поспешно бросилась искать Лишайку. Кошка тоже утомилась от борьбы и без возражений перебралась в Алькину комнату, где ей не грозили ни тапки, ни мухобойка.

От расстройства девочка даже забыла включить ночник, хотя привыкла спать со светом. Долго ворочалась с боку на бок, но под звонкое мурлыканье Лишайки всё-таки задремала. Посреди ночи кошка начала яростно скрестись в дверь, требуя выпустить её по неотложным надобностям, однако Алька никак не могла стряхнуть оцепенение и подняться. Только что ей приснился очень необычный сон!

Она находилась в громадной пещере, набитой людьми и едва освещённой редкими тусклыми факелами. Скопление народу было не столько видимо, сколько ощущалось по шорохам и дыханию. Некоторое время толпа молчала, потом люди начали заунывно бормотать.

Сто лет во мраке кромешном прошло,
Мы жили надеждой одной,
Что в Доме охоев вновь станет светло,
Когда зацветёт Колхой.
Но как сказал когда-то пророк,
Година лихая придёт,
Наступит Колхоя цветенья срок,
Но он не осветит свод Священного зала.
Напрасно Жрец Взывает к нему с мольбой.
Владычеству Света приходит конец.
Сердца наполняются тьмой.

Алька отчётливо запомнила слова их не то молитвы, не то жалобы.

– Ничего себе, – удивлялась девочка, – я не читала подобных стихов. Самой мне такое в жизни не сочинить. Всё очень, очень странно…