Игра по чужим правилам

Лешка бы отказался. Это было видно по его глазам. Он был готов с Ленкой объясниться, сказать, что если куда и пойдет, то явно не с ней. Но Ире очень хотелось развеяться, поэтому она выкинула главный козырь. Потому что нечего тут черного демона разыгрывать. Супится, молчит, давно пора выйти в люди. Не всё же время на велосипеде на другой конец города мотаться.

– Ты обещал, – напомнила Ира. – В обмен на желание! – Сказала уже из вредности, идти так идти.

– Какое желание? – округлила глаза Ленка. – Вы тут в американку[3] играете? Какие условия?

Щукин злился. Дотронься – искры полетят. Но Иру уже ничего не могло остановить.

– Идем! – настаивала она. Ничего, она сумеет как-нибудь оттеснить Ленку, чтобы быть рядом с Лешкой.

– В три у центра.

Щукин кивнул. Ничего не сказал. Не попытался отказаться или придумать самую убедительную причину, почему он не может пойти в кино. Он просто опустил подбородок. Так же он кивнул, когда соглашался дать велосипед. У него было такое же лицо, когда Пашка объяснял, как он ухитрился сорвать цепь. Ира бы взорвалась. Ира бы кричала. Она бы настаивала. А Щукин… Щукин молчал. Как обреченный на расстрел – что толку возражать, все равно убьют. Хоть бы настучал Ире по голове за ее настырность, за то, что лезет в их отношения…

– Лешенька, я тебя буду ждать, – пропела Лена и посмотрела на Щукина таким взглядом, от которого растаяли бы льды Арктики. Столкнувшись с этим взглядом, «Титаник» пошел ко дну. Вампиры под таким взглядом скулят и просят пощады. Таким взглядом посылают армии на бойни и останавливают бешеных быков. Лешка снова промолчал. Даже смотреть в их сторону не стал. Подхватил рюкзак и вышел. Куда он там потопал, Иру уже не интересовало, она с восторгом смотрела на Лену. Как это объяснял Парщиков? НЛП? Нейролингвистическое программирование? Подстраивание под чужое поведение, манипуляция? По десятибалльной шкале можно ставить одиннадцать баллов.

– Что? – Ленка торжествовала, как Наполеон перед входом в Москву. – Ты не хочешь с нами идти?

– Хочу. А если Щукин не придет?

– Там видно будет. – И Курбанова уплыла из класса.

Как она это делает? Так легко! Так уверенно! А вдруг все-таки Щукин передумает?

Ира перекинула сумку через плечо, прокручивая в голове все, что делала и говорила Курбанова. Вроде бы так просто! Слова, жесты… А не повторить.

– Ну, и какое твое следующее желание? – Митька, как всегда, появился неожиданно.

– Ты следишь? – хмыкнула Ира.

Повышенное внимание было неожиданным и приятным. И все из-за чего? Из-за того, что она допустила существование в мире любви. Нет, Катя не права, любовь не цеплючая кошка, не слабость. Это способность видеть мир по-другому. Не разноцветным, а другим.

– Больно надо. – Из Митькиного рюкзака торчал еженедельник. Что же он там пишет? – Интересно, чем все закончится.

– А чем заканчиваются походы в кино?

– Внебрачными детьми. – Парщиков являл свету свое похоронное настроение.

– Ревнуешь?

– А почему бы и нет? Одному – две девушки. Рожа у него треснет. Я за справедливость!

– Не капризничай! Ты тоже не обделен любовью.

Митька быстро глянул на одноклассницу.

– Думаешь?

– Я не про себя, – на всякий случай уточнила Ира.

– Жаль. И чего все Щукина любят? Любили бы лучше меня.

– Есть же у тебя дома рыбки или тараканы. Они тебя любят преданно и беззаветно.

– Не смешно.

Только сейчас Ира заметила, что Митька идет следом за ней. Остановилась.

– Хочешь, я тебя провожу?

Ира фыркнула.

– Нет, конечно.

В началке Митька был маленьким, неказистым, смуглым. Таким он и остался. Ну, разве что вытянулся немного. Для Иры он все еще был второклассником, устроившим истерику из-за Сергеенко.

– Почему?

– Потому что мне от тебя ничего не нужно! Сам говорил, люди не помогают другим просто так.

– Правильно. Все всегда действуют по одной схеме – кто-то кому-то что-то должен или нужен. Одни ведут, другие ведомые, одни придумывают планы, другие в них участвуют.

– Да? – Митькины откровения были неожиданны. – И кем ты считаешь себя?

– Ведущим.

Весело-то как! То-то он вел, сидя в шкафу, когда Катя развернула его с любовными признаниями.

– Зачем же ты тогда пошел помогать Щукину, если ничего просто так не делаешь? Не за пиво же. Ты его и не пьешь.

– Власть. Щукина еще можно будет использовать. Он пригодится.

– А меня тогда зачем провожать? – шепотом спросила Ира, ожидая услышать все то же слово «пригодишься».

– Нравишься.

Ира пыталась сдержать улыбку, но это было выше ее сил. Смешок вырвался из груди.

– С чего вдруг?

Митька обиделся. Это было видно по его лицу. Он и так столько набирался храбрости, чтобы это сказать.

– Разглядел, – хрипло ответил он.

– А раньше не видел?

– Не видел.

– И что же ты увидел?

– Что ты не такая, как другие.

И тут Ира рассмеялась. Это все было так здорово!

– Не надо меня провожать, – замотала она головой. – Я сама дойду.

И быстрее, быстрее побежала на улицу – еще пара секунд, и она умрет от хохота. Катя узнает – комментариями замучает. Такое начнется! Парщикова она уже не переживет.