Игра по фальшивым нотам

Настенные часы показывали ещё только восемь вечера. Так рано Гарри не отправляли в комнату даже Дурсли, и если быть совсем честным с самим с собой, он боялся, что, оставшись в одиночестве, снова будет грустить и предаваться невесёлым мыслям.

Его всегда оставляли одного, в том числе и в самые сложные минуты его жизни. На летних каникулах, когда всё волшебство заканчивалось и он каждый раз возвращался в «жестокую реальность». Нападки других факультетов во время нападения василиска. На Турнире Трёх Волшебников, когда весь Хогвартс и даже Рон были против него. Когда погиб Седрик, и ему было так тяжело, он был снова один. Вся Магическая Британия была против него, когда он заявил, что Волдеморт жив, ему не верили, смеялись, смешивали его имя с грязью. Потом погиб Сириус, и он снова оказался покинутым всеми и переживал своё горе самостоятельно, распрощавшись с мечтой быть с кем–то, кто дорожит тобой и любит тебя просто потому что ты — это ты, а не Гарри Поттер. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, когда жил с друзьями в лесу и искал крестражи.

Гарри признавал, что ведёт себя несколько эгоистично, возможно, Норту и Патрику надо что–то выяснить, но рядом с кем–то… Рядом с профессором он чувствовал себя намного лучше.

— Идём в гостиную, Гарри, — примирительно сказал тот. — Я разожгу камин. Тебе помочь?

— Я сам! — торопливо сказал он, осторожно поднимаясь и снова чувствуя эту противную слабость и беспомощность. А ведь, когда сидел, всё было так замечательно. Гарри показалось, что он даже начал ощущать магию и его источник работает как надо. Но стоило попытаться встать, как всё бесследно прошло.

Через десять минут они втроём устроились в гостиной. Патрик занял кресло, а Гарри забрался на диван с ногами. Рядом сел Норт, неодобрительно посмотрел на его ступни, но ничего не сказал по поводу «неджентльменского» поведения. Даже наоборот: мягкий плед, стянутый со свободного кресла «братом», укрыл его ноги, подарив уют, и Гарри тихо вздохнул, прикрывая глаза.

Огонь напомнил посиделки на Гриффиндоре. Он любил наслаждаться живым теплом. Во время рождественских каникул, когда все разъезжались по домам, только это скрашивало зимние вечера, и он мог часами смотреть на полыхающие угли и слушать треск поленьев. А ещё иногда — разговаривать с Сириусом. Несколько минут беседы, из которой ты понимаешь, что кто–то беспокоится о тебе.

— Я приготовлю тебе какао и твои лекарства, — поднялся Норт. — Чаю, Патрик?

— А может, сделаем глинтвейн? — тихо спросил тот. — Из той бутылки вина…

— Я понял, — перебил Норт и посмотрел на Гарри.

Гарри в ответ на невысказанный вопрос пожал плечами, он не был против, чтобы его бывший профессор и нынешний брат немного расслабился и выпил спиртного. Ему казалось, что Норт ещё не выбрал линию поведения с ним и ему тоже очень сложно. К тому же он неожиданно очнулся через столько времени, тем самым явно нарушив хрупкий мир своего спасителя. Быть в тягость и напрягать кого–то — меньшее, что ему хотелось.

— Хорошо, — наконец кивнул «брат», коротко улыбнувшись Гарри. И он подумал, что его мысли, возможно, опять были слишком громкие.

— Я помогу, — подорвался с кресла Патрик. — Пока ты делаешь какао для Гарри, я сварю нам глинтвейн.

Они ушли на кухню, и оттуда он слышал невнятные голоса, возможно, они говорили тихо, а может быть, Норт поставил какой–нибудь хитрый полог тишины. Усевшись поудобнее, точнее, уже «улёгшись», он подтянул повыше плед и прикрыл глаза. Пригрелся, наблюдая за игрой пламени в камине. Искры лениво отделялись от трескучих дров и пропадали в трубе. Так же, как его мысли о мире магии, о друзьях, которые, возможно, никогда ими не были, о девушке, которая не поняла, что живёт не с тем Гарри. А он тут — живой и горячий. Но на пепле его жизни догорают угольки его души.

— Огонь совсем погас, — хмыкнул кто–то рядом приятным баритоном и подкинул несколько поленьев. Яркий сноп искр взвился вверх, и огонь жадно стал поглощать новое приношение.

— Гарри, твоё какао, — тёплая рука мимолётно коснулась его волос. Он оторвал взгляд от камина и сел.

— Спасибо, Норт…

От горячего напитка внутри стало тепло. И Гарри подумал, что в его новой жизни пока больше хорошего, чем плохого.

Глава 11. Причины

20 марта, 2010 г.

Шотландия, Милнгави, дом Норта Салливана

— Мне кажется, что сегодня ночью у меня точно был магический выброс, — сказал Гарри за субботним завтраком. Норт поджарил бекон с яичницей и сделал тосты. Тёплый хрустящий хлеб, смазанный сливочным маслом и малиновым джемом, потрясающе таял во рту, рождая умиротворение и блаженство. Прошёл месяц. Гарри шёл на поправку, неприятная слабость накатывала всё реже, он уже не был таким ужасно худым и, самое главное, стал снова ощущать себя волшебником, а не выброшенной на берег медузой.

— В чём это выражалось? — поинтересовался Норт, оторвавшись от «Таймс».