Игра по фальшивым нотам

Гарри проводил время с Амандой, девушка была забавной и симпатичной, а ещё ему было скучно, грустно, и он стремился заполнить образовавшуюся пустоту. В четверг, то есть сегодня днём, Аманда поцеловала его. Причём именно на том же диване перед камином, который Гарри про себя окрестил «поцелуйным местом». Аманда была красивой и приятно пахла. У неё были рыжевато–каштановые волосы и голубые глаза. Девушка отдалённо напоминала ему Джинни. Ему было приятно, он почувствовал определённое волнение.

Поцелуи, нежная грудь под руками и тихие стоны распалили его. Ему помогли раздеться, и он впервые увидел обнажённое женское тело. Его «оседлали», и стало ещё приятней. Аманда вскрикивала и, вроде бы, молилась; Гарри не был уверен, но девушка, кажется, получала какое–то неземное удовольствие, подпрыгивая у него на коленях и вдавливая в диван. А потом внутри образовалась некая странная пустота, и он ощутил вибрацию и сжимания того самого, на чём, так сказать, сидела Аманда. Та кричала и до синяков вцепилась в его плечи, оставив ногтями глубокие следы. Ему самому было хорошо, но в то же время — противоестественно, словно «хорошо» было недостаточно и чего–то не хватало. Похожесть на Джинни растеряла свою привлекательность, и он вспомнил о том, что младшая Уизли предала его и, возможно, в эту же минуту тоже получает удовольствие от секса с его подделкой.

— Тебе понравилось? — спросила Аманда, поправляя выбившуюся прядь. — Может быть, повторим? Я никогда раньше такого не ощущала. Было здорово.

Повторять Гарри не очень хотелось, он почувствовал сильную слабость.

— Извини, но скоро вернётся Норт, не хочу, чтобы нас застукали, — ответил он девушке.

Выпроводив Аманду, он решил принять ванну. Гарри мёрз и решил посильнее нагреть воду, в которой сидел.

С начала недели бытовые чары стали у него хорошо получатся, да и пёрышко взлетело. Но отчего–то не смог выдавить из себя ни капли магии. Он занервничал. Та «пустота» стала понятной — каким–то непостижимым для него образом Аманда забрала его силы. Гарри включил горячую воду, повернув кран.

* * *

Резкий стук в дверь заставил его вздрогнуть, и он понял, что уснул в воде. Тело сильно покраснело.

— Гарри! С тобой всё в порядке? — взволнованный голос Норта раздался совсем рядом, и он увидел чёрные глаза буквально в десяти сантиметрах от своего лица. — Дурак! Так свариться можно!

Его выдернули из воды и понесли. Гарри стало стыдно. Как он мог уснуть?

Норт принёс его в комнату и завернул в одеяло.

— Не уходи, — еле выговорил Гарри. Зубы выбивали мелкую дробь, ему снова стало ужасно холодно.

— Я нанёс на одеяло согревающие чары, — посмотрев ему в глаза, сказал Норт. — Скоро тебе станет тепло. Я лучше приготовлю тебе поесть и горячий шоколад.

— Не уходи, — вцепившись в мокрые рукава, повторил Гарри.

Ему было страшно, что Норт снова его бросит и станет холоден. Он плохо соображал, но не хотел снова остаться один с этой пустотой внутри.

— Мне надо переодеться, Гарри, — мягко сказали ему, погладив волосы. — Я скоро вернусь, хорошо?

— Ты же правда вернёшься? — прошептал он в полубреду. — Не бросай меня больше…

— Не брошу…

Одеяло было очень тёплым, и ему снова захотелось спать, но Гарри изо всех сил боролся с желаниями организма, потому что ждал. Он осознал, что сейчас единственное, чего боится, это то, что с Нортом всё не будет по–прежнему. Он не хотел становиться для него чужим. Гарри очень ценил то, что имел, и последние дни страдал от отношения «брата» и его закрытости перед ним. Он не боялся ни смерти, ни боли, ни безвестности, ни издевательств. Страшило Героя только одиночество.

Норт вернулся переодетый в домашние штаны и футболку, в одной руке он держал кружку с чем–то дымящимся, в другой — знакомые пузырьки с зельями.

— Не спишь? — немного удивлённо прозвучал вопрос. Затем, помогая ему присесть, в него влили восстанавливающие зелья и дали запить их горячим шоколадом. В животе у Гарри словно свернулась большая и тёплая кошка, грея изнутри.

— Останься, пожалуйста… — дико смущаясь, прошептал он, внезапно осознав, что лежит под одеялом совершенно голым.

Конечно, он был завёрнут, как гусеница, и Норт уже имел возможность лицезреть его обнажённое худое тело, когда тащил из ванной, но лёгкое стеснение собственной наготы присутствовало.

Норт одарил его долгим нечитаемым взглядом и, кивнув, устроился на краю кровати. Гарри отчего–то казалось, что ему надо срочно обнять «брата», но он не посмел и пошевелиться, чтобы не вспугнуть этого ощущения покоя и радости. А ещё его «пустота» стала потихоньку наполняться. Очень медленно, но это приносило облегчение, что его состояние беспомощности не останется прежним.

— Я… не знаю, как так вышло, — тихо сказал он. Ему показалось очень важным оправдаться перед «братом».