Игра по своим правилам

Рафаэль отстранил руку и посмотрел близорукими глазами на часы.

– Половина двенадцатого. Почему Паулы до сих пор нет? Энрике, сходи позови ее. У меня к ней долгий разговор, – эти фразы хозяин растянул на добрую минуту.

«Долгий – не то слово», – незаметно усмехнулся помощник. Он имел виды на красивую девчонку. Еще и потому, что она являлась единственной наследницей Эспарзы. Он не без оснований сравнил себя с визирем при дворе султана. Жениться бы на Пауле Марии…

Энрике имел репутацию консервативного менеджера. Являясь исполнительным директором, он занимался реализацией продукции, организовывал ее транспортировку; несколько его помощников вели финансовый учет и ведали силовым прикрытием как в городе, так и в «деревне». Вся деятельность картеля, все распоряжения поступали из главного офиса и являлись обязательными для зарубежных филиалов, созданных для импортирования, продажи и распространения товаров.

Энрике был частым гостем этой гасиенды, которую он называл деревенским офисом. И его необоримо тянуло обратно в Медельин и Боготу, где у него, равно как и у Рафаэля, была роскошная недвижимость. Шикарные апартаменты на Сотой Авениде и Десятой Каррере. В медельинских apartamiento Эспарзы он был по уши в работе, а докладывал о делах в глухую деревню.

Мир изменился…

Недавно Энрике попал в кон: его очередной визит в Сан-Тельмо совпал с бегством русской проститутки. Он оделся в рабочее платье – джинсы, рубашку, прорезиненные полусапожки. Снял со стены своей «гостевой» комнаты шестизарядный дробовик и стал во главе отряда. Право первого выстрела, как право первой брачной ночи, он присвоил себе. В конце пути оказалось, что стрелять не в кого. И тогда он показал себя настоящим цивилизованным горожанином, а не диким деревенщиной. Тогда у него напрочь отсутствовало желание отстрелить голову хозяину, разрядить дробовик в живот его жене, позабавиться с их малолетними дочерьми. Не тот уровень…

Да, жениться бы на Пауле… Энрике спал и видел себя в главной кровати гасиенды. Порой в неожиданном свете, в своем обычном наряде: в строгом костюме, при галстуке, с набриолиненными волосами. Как в гробу. Он не знал мнения Papa Grande по этому поводу, а спрашивать не решался. Ведь слугам «дедушки» все равно, кого бросать за высокую изгородь к свиньям. Тот же Артуро может со свистом перелететь через вольеру, чтобы через полчаса оказаться за могильной оградой.

Все так или иначе находят свою смерть.

16

– Чем тебе не понравился Кадакес? – спросил Рафаэль Паулу Марию.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – перебила его девушка. – Там спокойней. Но не мне, а тебе. Обо мне заботились твои испанские друзья. Я побывала в каждом курортном местечке Коста-Брава, даже на острове Меда-Гран. Я не видела твоих товарищей, мне за глаза хватило Энрике. Он не снимал наблюдения даже с моего туалета. И друзьям твоим не все ли равно, где меня опекать – в Коста-Брава или Коста-Дорада? Я мир хочу посмотреть, папа. И пока что ограничилась Каталонией. Ведь я не далеко уехала, так?

– Чем тебе приглянулся этот отель? – Эспарза не баловал себя разнообразием вопросов. Он взял со столика рекламный проспект и также открыл его посередине.

– У меня свои секреты.

– Даже от меня? – Мутные глаза Рафаэля подсветились изнутри голубоватым ключом.

– Мне понравился инструктор подводного плавания. Ты смотришь на него. Красивый парень. Русский.

Эспарза медленно оторвал взгляд от рекламы и в упор посмотрел на дочь.

– Что? – настороженно спросила Паула. – Что тебя не устраивает? – Она прикусила язык и покраснела, поняла, что не устраивает отца. Для него что инструктор, что учитель, что педагог – все на одно лицо. «Дура!» – ругала себя Паула. Она глазом не успела моргнуть, как искушенный и смазливый толмач затащил ее в постель. А по возвращении отца из свинарника она услышала затяжной монолог: «Я высоко ценю неприкосновенность твоей частной жизни, Паула, и вижу тебя вполне земной девушкой…»

О боже…

Рафаэль неторопливо встал с дивана и, опираясь на трость с серебряным набалдашником, со скоростью черепахи пошел к выходу из террасы. У распахнутой двери он поманил за собой дочь.

– Прогуляемся вокруг дома, – пояснил он.

«Господи Иисусе! – вздрогнула девушка. – Обратно мы доползем к концу следующей недели…»

К изгороди, на которой вился вековой плющ, наступающий на высокое каменное крыльцо и стены, отец и дочь подошли не скоро… Паула, убивая проклятое время, успела посчитать изразцы на прямоугольной каминной трубе. Она неподдельно обрадовалась, отметив, что в этот час мимо должен пройти… трамвай. Вокруг асьенда Сан-Тельмо ходил строго по расписанию – три раза в сутки – настоящий трамвайчик с одним-единственным вагоном. Если не брать в расчет дом и окружающую его природу, но принимая вечную сырость, то издали этот колониальный особняк под аккомпанемент трамвая походил на тихий лондонский уголок.

Так, где этот чертов трамвайчик? Паула прислушалась и невольно ускорила шаг. Не опоздать бы…