Игра. Реванш (СИ)

— Отлично! — Старуха сняла пышный седой парик, сбросила стоптанные женские ботильоны сорок второго размера и бесцеремонно усевшись за стол, залпом выдула целый графин любимого клюквенного морса Рязанцевой.

— Задрался по городу передвигаться в этом гриме! — старуха по-мужски вытерла губы, — Курить есть что?

— Д-да… — Лика достала из шкафчика пачку отцовских «Пэлл Мэлл» и щелкнула зажигалкой у кончика сигареты гостя.

— ты — Виталий? — голос ее дрогнул.

— Он самый! — Круглов блаженно затянулся, выпуская колечко дыма, — Поживу пока у тебя. Прости за маскировку, сама понимаешь, чекисты на ушах!

— Я слышала, по всем каналам трубят! — Лика уселась на стул, во все глаза таращась на подельника Смолина.

— Кто это тебя так? — хмыкнул Круглов, указав глазами на расцарапанную руку Рязанцевой.

— А, производственная травма, — отмахнулась Лика, промакивая кухонной тряпкой сочившуюся кровь, — Потом обработаю.

Кузя, опасливо заглянув на кухню, покосился на подозрительного субъекта, поднял хост трубой и пятясь, стал отступать, сверкая зелеными глазищами.

— Кузя, брысь! — Шикнула на него Лика, недоверчиво глядя на Круглова, — Я… Ты точно Виталий?

— Да точно, точно! — Круглый взял тряпку и стер с лица театральный грим. — Круглов Виталий, друг детства Алексея…

— Как ты узнал про меня? — заплетающимся языком спросила Лика.

— Сорока на хвосте принесла! — Круглов причмокнул губами.

— Понятно, Зимовский!!! — Лика рассеянно наблюдала за тем, как Виталий распахнул холодильник и стал вытаскивать оттуда кастрюли с едой.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь обедать, — пожал плечами Круглый, зажав сигарету в уголке рта, открывая крышку и нюхая ароматный наваристый борщ. — Ты, если честно, так похожа на Веронику, что я веду себя как дома, извини!

— Н-ничего, мне не привыкать… — слабо улыбнулась Рязанцева, голова которой шла кругом. — Вот за что люблю Вас, мужиков, так за умение в любой ситуации плавать как рыба в воде. Э-э, не из кастрюли, дай-ка я погрею тебе!

— Угу, а я пока в душ, рожа чешится, как педик же загримирован!

Лика фыркнула, поставив кастрюлю на электрическую плиту. — Расскажи в двух словах? Зачем я тебе нужна?

— ну, во-первых, надо полагать, Зима обрисовал тебе план как вытащить Леху, а во-вторых, мне же надо где-то отсидеться, чтобы не светиться. К тому же у тебя связи, а мне нужно устроить аварию, и в этой варии, как ты понимаешь, я и должен погибнуть!!!

— Понятно, в принципе, все понятно… — Лика проводила глазами Виталия, а потом, едва за ним захлопнулась дверь в ванной, зашла туда и, деликатно отвернувшись, встала к нему спиной, облокотившись на дверной косяк.

— Ну и кроме того нам надо решить вопрос с Пашкой. Леху мы вытащим, вопрос времени. Слышал, ты в Черном дельфине собираешься работать? — Круглов загремел баночками с шампунями и гелями для душа Рязанцевой.

— Д-да..

— Всё будет, всё…

* * *

После прогулки, где заключённым разрешалось мерять крохотный дворик короткими шагами, Смолин обнаружил, что в камере его ждёт новый «сюрприз». Стоя лицом к стене, рядом со входом в свой отсек, Алексей дождался когда его впустят в бокс, протянул руки в решетку и вздохнул свободнее, ощутив как браслеты расщелкнулись на его запястьях.

Алексей держался из последних сил, чтобы не сойти с ума. Все здесь обстояло не так, как он мог предугадать Контроль, охрана — по пять конвойных на каждого заключенного и никакой возможности свести счеты с жизнью… Смолин не собирался провести здесь остаток жизни, но знал, что первый год на зоне у заключенного уходит на то, чтобы привыкнуть, свыкнуться с мыслью о том, его ждет не яркая, полная приключений феерия, а унылое беспросветное существование здесь, за колючей проволокой, в тюрьме строгого режима. Целый год уходит на адаптацию… Спустя год осужденный постепенно привыкает, напоминая собой живого зомби, через три более — менее вливается в колею, но не многие из них доживают до той поры, когда через двадцать пять лет им разрешал первое послабление — редкие, раз в три месяца свидания. Только мало кто из них доживает до сего светлого часа… жены осужденных на пожизненное не дожидаются своих мужей, дети вырастают, а отцы с матерями умирают, либо, чаще всего, сам заключенный погибает от туберкулеза или какой другой хвори.

Стоя возле нар (сидеть в течение дня на заправленной койке категорически запрещалось) Алексей не сомневался, что его побег лишь вопрос времени. Оставалась крохотная надежда на то, что Круглый и Зима придут к общему знаменателю, и как можно скорее организуют ему «повестку на тот свет».

— Сука, шахматист… — Смолит в сердцах хватил кулаком по стене, поднял затуманенный гневом взгляд, увидев, как приоткрылся дверной глазок, лязгнули металлические замки и в камеру вошли пятеро конвойных.

— ЛИЦОМ К СТЕНЕ, ОБХОД! — рявкнул усатый, швырнув Смолина лицом о кирпичную стену. Другой, поплотнее, со зверским выражением на сплюснутом могнолоидном лице, придирчиво оглядел постель, проведя пальцем по едва заметной складке на покрывале.