Игра. Реванш (СИ)

Лику трясло, словно через неё пропустили слабый разряд тока. Смолин оказался в сотни тысяч раз красивее, нежели на фотографиях, а опасная близость к чуть ли не самому гениальному преступнику за последнее время, что греха таить, возбуждало, мешая девушке адекватно мыслить.

«Не влюбляться, понятно, что именно имел в виду Дмитрий!»

— Потерпите…

Игла проткнула кожу, а тонкие пальцы медсестры стали прилаживать катетер.

— Чёрт, — выругался Смолин, вновь закрывая глаза. Вместо медсестрички он видел расстроенное лицо Ники, держащей на руках сына. Она с укором смотрела на него, а в огромных тёмных глазах застыли кристально чистые слезы. Чувство вины перед ней накрыло Алексея подобно штормовой волне.

«Милая, милая, милая…» — думал он о той, с чьим уходом умерла часть его души.

— Дайте-ка я уложу Вам голову подубобнее, — Рязанцева, отрегулировав скорость падения физиологического раствора, низко склонилась над Смолиным, делая вид, чо поправляет ему подушку. Смолин горько ухмыльнулся одной половиной рта, на что Рязанцева вдруг ответила ему заговорческой полуулыбкой.

— Больно? Знаю, ранение очень серьёзное, но ПРИДЁТ ЗИМА, И ВСЁ ПРОЙДЁТ, ВОТ УВИДИТЕ, К ЗИМЕ ВЫ ДОЛЖНЫ БУДЕТЕ НЕПРЕМЕННО ПОПРАВИТЬСЯ!

Взгляд Алексея стал острым, цепким, пронизывающим: он, будто насквозь просвечивал Анжелику, читая её самые сокровенные мысли.

«ЗИМА, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ЗИМА!» — вихрем пронеслось у него в голове.

Облизнув губы, Смолин нахмурился.

«Девка завербованная, значит, братство решило меня сдёрнуть отсюда, прав дед, выход там же, где и вход!»

Глубоко вздохнув, он вперил в неё свои космические, с фиалковым отливом, чёрные глаза.

— Зима, я люблю зиму, — философски ответил он. — Но это замкнутый КРУГ.

— Круг? — память Рязанцевой фиксировала каждое слово подследственного, притворяясь, что поправляет бутылочки с раствором.

— КРУГЛЫЙ, земной шар, говорю, круглый, а я обречён на бег по кругу.

— Ну, Вы сами Виноваты! — пожала плечами Анжелика.

В глазах Смолина отразилась такая ненависть, что Рязанцева даже поёжилась.

— Ты похожа на мою жену…только шрам у тебя вот здесь…

— Да? — туповато переспросила она, вглядываясь в его расширенный угольный зрачок. — Это я на коньках каталась…

— … у него тоже жена красивая, правда, красота не вечна..

–

— Оставьте нас! — услышал Смолин знакомый голос.

Белов стоял против солнца, так что Смолину пришлось прищуриться, чтобы сфокусироваться на ненавистном лице.

— Только не долго, больному нужен покой! — попросила медсестра.

— Это опасный преступник. Попрошу без сантиментов, — чеканя каждый слог, припечатал Павел Дмитриевич. Рязанцева, дсестра, пожав плечами, вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Повисла напряжённая тишина. Было слышно, как громко стучат сердца заклятых врагов.

— Ну что, дружок, — первым нарушил молчание Белов, — теперь для тебя всё кончено!

— Посмотрим. — процедил Смолин, скользнув по Павлу ледяным рентгеном пронзительных глаз.

— Второй раз у тебя ничего не выйдет. Шах и мат. Ты проиграл. Но скажи мне, где смысл? Ты к этому стремился? Ты разрушил всё, что окружало тебя.

— Заткнись… — процедил Алексей. — По-хорошему прошу, захлопнись!

— Я лично добьюсь, чтобы тебе дали пожизненное.

— Ну-ну, — Смолин цинично цыкнул, прикрыв один глаз, а вторым насмешливо, с провокационной издёвкой, подмигнул полковнику.

— Знаешь, о чём я жалею? — спросил Белов с абсолютно непроницаемым выражением лица.

Алексей молчал.

— О том, что не убил тебя!

— Браво, Белов, — хмыкнул Смолин, — Браво! В этом месте шквал аплодисментов! Появился звериный блеск в глазах, чувствую эмоциональный накал до ведённого до точки человека, браво, как сказал бы Станиславский, ВЕРЮ!

— Ты же умный мужик, Смолин, с твоими-то мозгами мог бы добиться немыслимых высот, а из-за своей гордыни разменял свою жизнь по пятикопеячным монетам, и что теперь, ответь мне, Смолин, что? На твоём счету столько человеческих жизний, что я лично буду добиваться тебе пожизненного срока где-нибудь в «Дельфине» или «Сове», — казалось, Павел Дмитриевич не обратил на язвительный сарказм Алексея, но по тому, как сквозь зубы цедил слова полковник, было ясно, насколько трудно даётся ему этот диалог и каких немыслимых усилий он прилагает, чтобы не отправить оппонента на тот свет своими собственными руками.

— ЛИЧНО, СЛЫШАЛ, СМОЛИН?

— Ты чё пришёл, шахматист? — Алексей облизнул губы, одарив Белова сексуальной ухмылкой.

— Соскучился? Знаю, у нас взаимная любовь.

— Паясничаешь всё? Не долго тебе осталось, Смолин, и не таких там ломали, будь уверен.

— Пришёл сообщить, что на «крытке» в тираж меня спишут? — проницательные глаза Алексея отсвечивали шалым безумием.

— Расслабься, Белов, ты же герой, поймал меня, радуйся.

— Месть тебя сгубила, Смолин, будь ты чуточку поумнее, ты бы…

— Да пошёл ты, — приказал Алексей низким железным голосом, — вали давай, шахматист, не мешай мне отдыхать!

«СУКА, ДАЖЕ НА НАРАХ УМУДРЯЕТСЯ КОМАНДОВАТЬ!»

Окинув высокомерного Алексея сочувственным взглядом, Павел направился к выходу, но в дверях обернулся, адресуя противнику многообещающую улыбку.

— Увидимся на допросе, Смолин.