Игра с химерами (СИ)

– В твоей ауре что-то поменялось, – он даже дёргает носом. Я слегка улыбаюсь при слове «аура», давно не слышала этого эзотерического словечка.

– Я близка к своей цели как никогда, Роборос.

– По мирам ходят сплетни, что ты кетцаля объезжала. Бред, как мне кажется, – его тон становится дружелюбнее, и вот результат – бумаги снова разложены на прежние места.

– Было такое.

– Серьёзно?! То есть… нафига? – он изо всех сил пытается скрыть своё любопытство, и я засчитываю его праведные труды в этом направлении.

– Религионеры.

– А, эти… – разноцветные глаза тут же закатываются, – Один недавно дежурил над моей кроватью в больнице. Со своими песнями и плясками… Ну, знаешь, чего тебе объяснять, – Роборос шевелит пальцами, будто играет на пианино, – Сковорода для меня смазана, печь затоплена, но если бог захочет – я тут же вернусь. Ха!

– Так вернись и скажи ему, что ты об этом думаешь.

– Ты издеваешься? Они и слушать не станут. В колонку «чудо» впишут, и я всю оставшуюся буду падать ниц перед этим просвящённым словно дрессированная собака. Нет уж! Я повременю.

– Надеюсь, недолго, иначе носитель может умереть.

– Я знаю.

– И ты станешь новой птичкой Хель в Мокрой Мороси.

– Не стану. Академия защищает своих учеников. Власть Хель сюда не простирается.

– Это в том случае, если ты на момент смерти будешь здесь, а не где-то ещё в поисках материалов.

Он быстро складывает два и два, и, наконец, сдаётся:

– Ладно, не нуди. Я свой предел знаю, я успею вернуться… Чего сама пришла?

– Я теперь живу на берегу Сумеречного моря.

– Могла просто послать пригласительный… Шучу, – он открывает свой кейс, – Вот. Только не увлекайся.

Ему легко говорить. Карандашами, пастелями и маркерами Робороса в вирте можно рисовать целые миры. Мне хочется освежить обстановку, но я пускаю слюни на все его разработки разом. Однако и о правилах игры забывать нельзя.

– Покажи мне что-нибудь новенькое, – я вовремя вспоминаю о столь необходимом poker face.

Роборос согласно кивает, выдвигая отсек с довольно объёмистой палитрой:

– Думаю, где-нибудь у себя ты решишь сделать плитку. Средиземноморский стиль и всё такое. Смотри, – он ловко набрасывает на бумаге ряд квадратов и пускает в ход маркеры. Чистый лист моментально преображается. Передо мной теперь матовая плитка цвета слоновой кости, с декоративными трещинами и потёртостями. Роборос рисует также мох и корни растений, следы мышиных коготков и подтёки дождя – и всё это на квадратах 3x3 сантиметра. А потом отрывает участок от исходного листа и подаёт мне готовый образец.

– Это восхитительно… А эти? – я указываю на толстые карандаши.

– Грубые текстуры. Битый кирпич, глиняные черепки, галька, россыпи костей.

– Этих я тоже возьму, – тут же заявляю я, глядя, как его зажирает жаба и он старается не моргать, лишь бы скрыть это.

Я отбираю понравившуюся канцелярию в небольшую пирамидку. Этого хватит, чтобы освежить Шпиль и его окрестности, а также установить новые оборонительные барьеры в дополнение к защитному куполу. Я бы и сама могла бы с этим заморочиться, но должна буду провести не одну ночь, придумывая и применяя. К тому же это очень истощает запас жизненной энергии, а я до сих пор не совсем окрепла после контакта с нервной системой кетцаля.

– Всё? – несколько грубовато интересуется Роборос, и после одобрительного кивка закрывает свой кейс со рвением человека, задраивающего разгерметизировавшийся отсек на космическом корабле. Я создаю тубус и жду, пока хозяин материалов рассчитает меня.

– М… Эти, да вот этот, и плюс растушёвка с перьями… С тебя 15 соулов и 2 крипы.

– Это ограбление средь бела дня, – вполне резонно замечаю я.

– Тогда откажись от чего-нибудь, – тут же предлагается мне.

Я представляю себе радость Голем в том случае, если я принесу эти сокровища в полном комплекте, и начинаю торговаться.

– Моё тело пока не способно выбросить столько энергии. Даже половина оговорённой суммы вызовет сонный паралич и приступы слабости на день или два.

– Для меня их сделать тоже не зубочисткой в зубах поковыряться, знаешь ли, – заводится Роборос, – Я вообще в коме!

– Давай не будем мериться яйцами и яичниками, – примирительно бормочу я, – Слушай, а смешанный платёж тебя устроит?

– У тебя есть запас душесосудов? – оживляется он.

– Нет, я ведь уже давно не дример, и стараюсь никого не убивать.

– Блин… Что тогда?

– Я буду позировать тебе. Думаю, это стоит трети суммы.

– Не стоит, – более чем уверенно говорит Роборос, сканируя меня с ног до головы.

«Тоже мне нашёлся великий ценитель, мать твою!!» – орёт что-то во мне, но виду я не подаю.

– Аврора бореалис.

Кажется, химик не верит своим ушам.

– Как? Разве живые люди могут…

– Я тренировалась перед приходом сюда, – киваю я, – И готова рискнуть.

Аврора бореалис. Вывертень. Душа наизнанку – вот её имена. Навык, способный распылить по всему вирту вздумавшего применить его. Насколько я знаю, это самое красочное умение из тех, для практики которых не нужно оружие или тайное знание. И Роборос не в состоянии отказаться.

– Ты серьёзно намерена это сделать? – на всякий случай переспрашивает он.

– Так мы договорились?