Игра с Найтом

Пораженная, Софи искала на лице Люсьена следы еще какого-либо выражения, кроме гнева, но это было все, что можно было уловить на данный момент. Она не понимала, что послужило причиной этому, но что-то явно случилось с этим мужчиной. Где-то, вдоль его пути, произошло нечто большое и уродливое, что взвалило тяжкий груз полного самоограниения на его плечи.

Она в последний раз взглянула на фотографию, затем снова на мужчину, которым стал этот смеявшийся ребенок.

— Нет. Я далека от счастья, Люсьен, — пробормотала девушка. — Оставлю тебя, чтобы ты сделал свои звонки.

Она повернулась, чтобы выйти из комнаты.

Прежде чем Софи добралась до двери, он встал позади нее. Люсьен прижал ее тело к стене своими, и пальцами скользнул в ее волосы.

— Прости, Принцесса. Мне жаль.

Софи закрыла свои наполнившиеся слезами глаза и обняла его, желая, чтобы ее прикосновения могли растопить железное напряжение в его плечах и удалить мрачную грусть из его глаз. Она сильнее надавила на него, чтобы узнать больше, но все, что ей удалось сделать, это откопать воспоминания, о которых ему, явно, было больно говорить.

Она постаралась смягчить его резкое дыхание нежными прикосновениями рук и гладя пальцами его шелковистые волосы, пока, Люсьен, наконец, не поднял голову и не поцеловал ее. Своими губами мужчина медленно и сладко скользил по ее, успокаивая укол от его прежних, резких слов.

— Мне тоже очень жаль, — прошептала она ему в рот, открывая свой, чтобы позволить его языку скользнуть внутрь.

Девушка чувствовала, как его сердце сильно билось напротив ее груди, а его эрекция стала жестче у ее живота. Трясущимися пальцами они стянули одежду друг с друга в поисках комфорта и тепла обнаженной кожи, развеяли напряжение единственным известным им способом, сплотившись на полу кабинета Люсьена.

Глава 29

Закончив обедать, Люсьен снова наполнил для Софи бокал вина и откинулся на своем стуле. Еда, которую его экономка для них приготовила, была восхитительной, но они оба были немного подавлены после бурного утра.

— Сегодня мне нужно будет отойти кое-куда, на некоторое время.

Софи кивнула, испытывая странное облегчение от мысли провести некоторое время в одиночестве. Каждое мгновение с Люсьеном казалось удушающим, и события сегодняшнего утра до сих пор являли собой для нее больную открытую рану. Ее тело ныло, а сердце ныло еще сильнее.

Ей нужна была глубокая ванна с пеной, чтобы успокоить мышцы, и немного драгоценного личного пространства для размышлений. Менее чем через двадцать четыре часа она вернется в Лондон к Дэну, и пока она понятия не имела, что собиралась делать. Все, что девушка знала это — следующие несколько часов будут пыткой.

***

Люсьен уперся лбом в холодное боковое окно машины и уставился на простое здание университетского госпиталя из красного кирпича. Это место не было его точкой назначения, но он все равно инстинктивно свернул с дороги, вместо того, чтобы проехать мимо. Мужчина не собирался заходить внутрь. Он сомкнул пальцы вокруг письма в кармане пиджака, не заботясь о том, что испортит его до такой степени, что прочитать его снова будет почти невозможно. В любом случае, Люсьен знал, о чем там говорилось, и ему даже не нужно было смотреть.

Дорогой папочка снова был здесь из-за злоупотребления алкоголем, только в этот раз были все шансы, что он не сможет с этим разобраться. Он был ходячим мертвецом с тех пор, как его жена покончила жизнь самоубийством; Люсьен был только удивлен, что это заняло у него так много времени. У него не было никаких чувств, которые мог ему предложить, кроме отвращения и ненависти, а какая польза от них умирающему?

Пусть священник услышит просьбы отца о прощении. Пусть холодная рука незнакомца будет его утешением. Люсьену нечего было ему дать.

Изучая здание Найт размышлял, за каком окном укрывался его отец. Как он выглядел на сегодняшний день? Люсьен порвал с ним все отношения после смерти матери, решив остаться с родственниками, которые переносили его беспокойное присутствие как крест, а не остаться с жалким отцом, который ежедневно умолял своего сына понять.

Тем не менее, где бы Люсьен не остановился, письма отца упорно его преследовали. Отец отслеживал его успехи по всему миру и поддерживал связь каждые несколько месяцев, несмотря на то, что он никогда не получал никакого подтверждения того, что его слова достигли адресата.

Люсьен не хотел их читать, и много лет не делал этого. Он швырял их, один за другим не открывая, в старую коробку, не зная, почему просто не спалил их в камине.

Шли годы, и письма продолжали прибывать, а защитная оболочка Люсьена достаточно укрепилась, чтобы он мог открыть их, не будучи охваченным яростью. Он больше не был тем испуганным ребенком, как раньше.

Письма принесли ему известия о его родине, о смерти родственников, и о рождении детей, которые разделяли его кровь.

Письмо за письмом, эти бумажки о повседневной жизни за Полярным кругом разжигали его любовь к Норвегии, тоску по дому, желание лежать на спине в поле и снова наблюдать, как небо «танцует» во время сияния.