Игра с нулевой суммой (СИ)

Он видел в кино, как герои из верёвок выкручивались. Мышцы там напрягали, ага. Алёха фильмы посмотреть, конечно, любил, но на предмет правдоподобия не обольщался с детства, потому что куда интереснее, чем сами фильмы, были подкасты про то, как работали инженеры по спецэффектам. Вот ему бы сейчас спецэффект, но куда там.

Так, замечательно, а если ему приспичит?

– А об этом ты хоть подумал, козёл? – заорал во всю мощь своих лёгких Алёха. Если Карух вернётся, то можно будет про это сказать. Даже если и в зубы – предпочтительнее, чем если в штаны.

– Ну и чего ты орёшь?

Лучше бы это был Карух. Алёха с тоской посмотрел на сороку: явилась не запылилась, еще и издевается.

– Бесполезный комок перьев, – огрызнулся Алёха. – Толку-то от тебя.

– Кра-а, – согласилась сорока и облетела дерево. – Хорошо тебя прикрутили, со знанием дела.

Алёха собрался сказать ей какую-нибудь гадость, но передумал и предложил:

– Может, ты распутать меня попробуешь?

– Извини, – сорока села прямо на землю перед Алёхой и запрыгала взад-вперёд. – У меня, как ты можешь увидеть, лапки.

– Носом попробуй, – посоветовал ей Алёха.

– Ты сам носом что-нибудь можешь?

– Я, между прочим, носом даже не ем, – возразил Алёха, раздумывая, что ему делать. С сорокой не так тоскливо, конечно, торчать примотанным к дереву, словно Карабас-Барабас. – Знаешь что? А вот то, что ты говоришь, людей не пугает? Может, ты в какую деревню слетаешь и скажешь, что тут срочно помощь нужна?

– Не выйдет, – крякнула сорока. – Людей то, что я говорящая, не пугает, только они это не очень-то любят. Это все Онариш придумал, а тут колдунов, кроме него, больше нет, поэтому – нет, не проси, я ещё жить хочу.

– Я тоже жить хочу, – жалобно сказал Алёха. – Очень.

– Ну а раз хочешь – чего стоишь? – удивилась сорока. – Ждёшь, пока помрёшь от голода и жажды? Ну жди…

Алёха вздохнул. Чего она от него добивается? Сопротивления? Ну хорошо…

Следующие минут пять он упорно пытался вырваться. Вынуть руки, ноги, хоть что-нибудь, но, как он и предполагал, все напрасно. Похоже, верёвки затянулись даже сильнее, и тело заныло совсем непереносимо. Едва не вывихнув запястье, Алёха сдался.

– Не получается.

– Может, пробуешь не так? – глядя на него с жалостью – не с сочувствием, а именно с жалостью, как на придурка – подсказала сорока. – Ты головой, головой.

– Что – головой? – заорал обозлённый Алёха. – Дерево переломить головой? Я не настолько дубинноголовый!

Сорока зашлась в хохоте.

– Подумай головой, – сказала она, откашлявшись. – Подумай, что хочешь освободиться. И посмотри, что будет.

«Черт, – вспомнил Алёха, – она же жила у колдуна, который видит будущее. Может, и правда?..»

И он подумал. Потом ещё. И ещё, так подумал, что заболела уже голова, но по-прежнему все было безрезультатно.

– Ха-ха, – изрекла сорока. Алёха озверел.

Ну что ему надо сделать? Усилием мысли распутать верёвки? Он опустил голову вниз. Руки ему хотя бы связали спереди, и узел был отчётливо виден. Допустим, что этот конец сюда, этот – сюда. Продеть, опять продеть… а потом что? Сюда. И вот так ещё. А потом…

Алёха замер. Потряс головой, потому что… сработало. Что? Он смог распутать верёвку?

Он присмотрелся к узлу. Ну, тогда ещё вот сюда. Вот мерзавец, как затянул, но ничего, осторожненько… И… все!

Алёха уставился на свои руки. Свободные. Вот и натёрты, конечно, на запястье, но…

– Эй, – позвал он сороку. – Это вот что?

Та привычно захихикала.

– Погоди. Погоди, так у меня… у меня есть дар?

Вот это было открытием. Таким, что Алёха даже забыл, что все остальное у него пока привязано намертво.

– Так ведь это… оно же в детстве проявляется?

С другой стороны, то был Алох целиком. А теперь от него только тело осталось. Может, Алёха что-то сбил в этой тонкой системе настроек?

– Так а что, тебя в детстве привязывали? – с любопытством спросила сорока.

Тоже верно, подумал Алёха. Дар у всех разный. Но ладно, что хоть такой.

И, резко выдохнув, он принялся осваивать новые навыки дальше. Почти сразу он вспомнил слова Беньки, что яблоки даром в промышленном масштабе не нарвёшь – устанешь. Алёха и сам вспотел, и с узлами было тяжко, и верёвку пришлось силой мысли перекручивать – больно, однако! – но наконец он увидел узел и приступил к собственному освобождению.

К тому моменту, как верёвка упала и остались связанными только ноги, Алёха вымотался так, что свалился под дерево. Лежал и пялился в небо: облака, верхушки деревьев, наверное, сейчас дождь пойдёт.

Сорока перелетела к нему на грудь.

– Ну как? – озабоченно осведомилась она.

– Я чуть не сдох, – признался Алёха. – И что, так всегда?

– Кра-а, – подтвердила сорока и слетела. – Не расслабляйся, давай дальше.

Ноги Алёха решил развязывать по-человечески – руками.

– Почему Орнели тебя так боится? – спросил он. Допустим, говорящая птица – зрелище странное. Но не страшнее наркомана в подворотне и точно уж не опаснее прасликов. – Почему тебе в деревне бы голову оторвали?

– Потому что я спутница колдуна, дурила, – засмеялась сорока. – А колдун это что? Правильно, колдун – это зло.

– Онариш кому-нибудь причинил зло?