Игра с огнем

Мэри-Кейт – редактор социальных медиа на Glamour.com, что означает – она знает, как превратить мем в вирусный, но ни разу ни с кем не поговорила, не проверив Твиттер, с тех пор как ее три года назад взяли на это место. У нее модная, слегка взлохмаченная стрижка-боб, четкая красная помада и идеальная кутикула. Сегодня на ней платье глубокого синего цвета, который подчеркивает ее глаза. Большинство ньюйоркцев, и я в том числе, носят черное, но Мэри-Кейт придерживается философии, что сплошной черный – это для лентяев. Она спокойно мне об этом сообщает. Мы дружим с первой встречи, с тех пор как она навестила Джонатана в Париже, когда мы стажировались за границей. У Мэри-Кейт и Тоби летом свадьба. Я – подружка невесты.

Тоби машет официантке:

– Можно еще миску хрустящей картошки, пожалуйста? Спасибо, милая.

– Картошки, пожалуйста? – Кэролайн передразнивает его акцент. Он англичанин. Некоторым достается сразу все.

– Чипсов, – говорит Кэролайн официантке.

Тоби мне нравится. Я с ним всегда чувствовала какое-то родство, потому что у нас примерно одна цель: сочетаться браком с членом семьи Колтонов. Пока у него выходит лучше, чем у меня; он поставил вопрос ребром в прошлом году. Тоби куда круче меня. Он основал Rolodix, приложение, которое позволяет серийным искателям свиданий вносить биографическую информацию и фотографии каждого ухажера, любовника и пары из Тиндера в стиле настольного органайзера, чтобы делиться с друзьями. (Им воспользовалась даже я, когда не смогла вспомнить, кто такой Эван: шеф, который пожарил Кэролайн свиную отбивную, или дитя трастового фонда и амбициозный директор. Выяснилось, что ни тот, ни другой; это был тот заросший парень, который позвал ее на шоу комической импровизации, которое – спойлер! спойлер! – оказалось совсем не смешным.) Тоби не только заработал на нем кучу денег, GQ назвал его «самым горячим брогаммером по эту сторону Силиконовой долины», а The Wall Street Journal нашел «Ролодикс» «умным» и «идеально подходящим сегодняшней культуре свиданий, густо замешанной на смахивании». Я могу процитировать все по памяти, потому что это постоянно повторяет Мэри-Кейт. Жизнь несправедлива, и поэтому Тоби еще и красавчик: под метр девяносто, наполовину черный, и челюсть у него четкая, как бритва. Не будь он таким милым, его бы ненавидели из зависти.

Наши телефоны одновременно загораются: пришла эсэмэска от Джонатана. «Опаздываю на 15 минут, скоро буду».

– Ох, – произносит Мэри-Кейт, закатывая глаза.

Она отводит волосы левой рукой, как обычно – с тех пор как обручилась. Я понимаю, у всех бывают тики. Нормально. Но я не замечала, чтобы она так часто крутила волосы, пока на пальце у нее не появился двухкаратный круглый бриллиант от Анны Шеффилд в почти незаметной оправе.

– Та-ааак, расскажи про первый рабочий день! – говорит Мэри-Кейт, плеснув всем по бокалу охлажденной «Маргариты» из кувшина. «Маргарита» из «Тортуги» известна своей смертоносностью.

– Да, как все прошло? – эхом отзывается Тоби.

– Дождемся Джонатана, – говорю я. – Пусть сначала он присоединится.

Джонатан в конце концов приходит, бросает сумку «Голдман Сакс» на пол. Я встаю для поцелуя, вдыхая то, что делает его им. Он пахнет морской солью одеколона и офисными принадлежностями.

– Извините, задержался. Митч хотел, чтобы я просмотрел презентацию для сегодняшней сделки. Сказал, нужно только кое-что докрутить, но вы же понимаете, что это значит…

– Докрутить нужно было все, – заканчиваю я.

Все сводится именно к этому: Джонатан нормальный. Даже лучше, чем нормальный, – привилегированный. Он рос, поедая на завтрак оладьи, которые тут же и пекли, катался на лыжах в выходные и носил «Аберкромби и Фитч», не думая о цифрах на ценнике. Он играл в лакросс в старших классах и поступил в Колумбийский, потому что так делал его отец. Он всегда был популярным, так что мог увлекаться всякой заумью без опаски: собирал комиксы 70-х в старшей школе, вступил в команду игроков в викторины в колледже. Ему никогда не приходилось изучать ситкомы, чтобы понять, как общаются обычные семьи, или смотреть в кафетерии детского сада на крутых девчонок, не сводя с них глаз, чтобы узнать, что нормальное подают на обед. (Борщ – это явно было не круто. Облажалась.) Я до судорог хочу такой естественной нормальности, так наркоманы хотят героина. И вот, пожалуйста, передо мной метр восемьдесят образцового американца, наблюдай не хочу за его привычками, узнавай, какие фильмы должны вызывать ностальгию и как использовать «summer» в качестве глагола.

Джонатан проскальзывает в кабинку и садится рядом со мной.

– Как твой первый день? – спрашивает он, сжимая мне бедро.

Я глотаю «Маргариту».

– С ума сойти. Не верится, что мне за это платят. Я просто потусовалась с первой клиенткой, Минди, и она, честно говоря, офигенная, а потом искала парней, с которыми она могла бы встречаться.

А вот это я не могу сказать при Кэролайн: работа напомнила, как мне повезло, что я счастливо состою в серьезных отношениях.