Игра с огнем

– Слава был ее женихом или другом, в общем, близким человеком и судиться с ней явно не собирался, и требовать компенсацию не собирался.

Андрей пояснил, что если человек сам повредил собственную машину и только машину, то вызывать или не вызвать ГИБДД определяется условиями договора страхования – если у вас КАСКО. А если ОСАГО, то подобное происшествие не покрывается вообще, потому что ОСАГО возмещает вред только потерпевшей стороне. По КАСКО может быть полное возмещение ущерба, может быть выборочное. В каждом договоре условия получения страхового возмещения без сотрудников ГИБДД прописаны индивидуально. Если вы наехали на препятствие и даже не нанесли ущерба препятствию, то желательно вызывать. Можно все сфотографировать и оформить на ближайшем стационарном посту. Ради страховки! Обязательно нужно вызывать ГИБДД, если повреждения нанесены препятствию – шлагбауму, столбу, забору, автобусной остановке, дому, то есть имуществу третьих лиц. Оставление места ДТП в таком случае – это административное правонарушение, и оно может привести к лишению прав от года до полутора лет.

Яна, по слова Андрея, во всех случаях врезалась в какие-то заборы на окраине города или после выезда из города. И это были заборы каких-то промышленных зон или объектов, иногда заброшенных, или свалок. У Андрея были записаны все адреса, и он не понимал, что моя сестра вообще делала в тех местах. Андрей достал планшет и показал мне месторасположение этих объектов. В местах всех аварий с участием Яны отсутствовали камеры видеонаблюдения. И мы в Интернете не смогли даже посмотреть ни одно место ее аварии! Фотографии пары объектов имелись, но с другой стороны.

Одно место было свалкой и местом приема металлолома, куда в дальнейшем могла отправиться Янина машина. Авария с доставкой, так сказать, к месту дальнейшей утилизации. Другое место было заброшенной фабрикой, где трудились мигранты в двух подпольных (буквально и не буквально) цехах. Там же и жили. Соответствующие органы уже неоднократно проводили рейды и на этой фабрике, и на других подобных заброшенных объектах, но мигранты там появляются вновь и вновь. Это бесконечный процесс – выдворяй не выдворяй, они все равно возвращаются. Два других объекта были подобного плана – заброшенные промышленные зоны, одна из них со стихийно образовавшейся свалкой, другая – с остатками бараков, которые бы очень подошли как декорации к какому-нибудь фильму о предреволюционных годах (в смысле – назревании революционной ситуации к тысяча девятьсот семнадцатому году). В таких бараках жили рабочие, а потом получилось, что низы не хотят жить как прежде (читайте «Маевку революционного пролетариата» В. И. Ленина). Но ведь стоят бараки! Сто лет после революции простояли. Хотя если в них и работает кто-то в настоящее время, то это нелегальные цеха. Может, живут бомжи или мигранты.

Андрей сказал, что не знает, требовали ли собственники с Яны какую-то компенсацию. Скорее всего нет, чтобы не привлекать внимания к себе самим. Возможно, руководителями являются номинальные директора из тех же бомжей.

– Она нанесла им серьезный ущерб?

– Она в первую очередь наносила ущерб своим автомобилям и показывала, какой она дерьмовый водитель. Не смогла развернуться, вписаться в поворот… Повалила секцию забора, потом ворота повисли на одной петле. Хотя, может, и до нее уже держались на соплях. Но твоя сестра ни разу не попадала в аварии в городе. Она не разбила ни одну чужую машину – если не считать последнюю аварию, с которой теперь неясно вообще ничего. Она зачем-то била рухлядь у объектов, где ей на первый взгляд было нечего делать.

Андрей сказал, что поделился информацией с другом Серегой, и у них обоих мелькнула одинаковая мысль: наркотики.

– Яна была под кайфом?!

– Насчет Яны не знаю, но на эти объекты она могла ездить за наркотиками. Или, наоборот, возить туда наркотики. Может, она что-то из водорослей вырабатывает? Аня, я не знаю, что можно сделать из водорослей. В этом твои родственники-врачи лучше разбираются. Но, наверное, можно какую-то дурь «смастерить». У нее своя клиника, хорошее прикрытие – омоложение с экстрактами из водорослей или с самими водорослями, а на самом деле там может производиться что угодно. Для производства дури достаточно небольшого помещения. У нее же, кажется, еще есть «плантация»? И она, например, могла испытывать товар на мигрантах. Может, гастарбайтеры работали по ее заказу. Она вывела какую-то формулу, а они в заброшенных цехах что-то смешивали. Может, и изготовляли, и потребляли. Вот тебе и исследования.

– Может, они там бомбы делали? – спросила я от балды. – Зачем смешивать наркотики в заброшенном цехе? А вот то, что может взорваться…

– Это даже более вероятно, – кивнул Андрюша. – Молодец!