Игра с огнем

– Зачем ты причиняешь мне боль? – тихо вымолвила Анна.

– Прости… – он отчаянно впился ногтями в ладони. – Я сам не знаю… Я только хотел сказать тебе…

– Что?

– Ничего… – он рванул себя за ворот рубашки. Ночное солнце накопило в кожаном салоне красного автомонстра столько электричества, что чиркни спичкой – неминуемо вспыхнул бы пожар.

«Зачем я столько выпил?» Жара просочилась внутрь тела и разгоралась медленным губительным пламенем.

– Приехали.

– Спасибо, – он накрыл ладонью ее теплые пальцы. Ему до одури хотелось целовать ее мягкие губы, растрепать волосы, сорвать это отвратительно пахнущее платье… Ее пальцы под его ладонью мелко вздрагивали.

– Я… пойду, – произнес он неузнаваемо-хриплым голосом, боясь взглянуть в ее лицо.

– У тебя кофе есть?

– Что? Да конечно…

– Я могу зайти?

– Конечно…

Он вырвался из автомобильного плена, но легче не стало. Ночь была невыносимо-душной, и огонь, поселившийся внутри, бушевал все сильнее. Зачем он выбросил те таблетки? Как сегодня он будет бороться с собой? Скорее бы она ушла… Только бы она не уходила… Он покачнулся то ли от остатков хмеля, то ли от беспорядочных приливов горячих волн, захлестывавших изнутри.

– Ты тут хозяйничай, – проговорил он, – а я…

Он быстро вышел из кухни. Сел за пианино. Пальцы спотыкались об оголенные нервы клавиш, высекая мелодию бессмысленной поздней запретной страсти, которой не дано излиться…

«Я люблю тебя. Я хочу тебя… Я схожу с ума, когда вижу тебя и когда не вижу…Я не знаю, что мне делать…»

– Марк…

Мелодия оборвалась.

– Что ты играл? Нет, не отвечай…

В этом странном светлом платье она была похожа на сон. И шла неуверенно-плавно, точно двигалась по зыбким волнам океанского миража. Туманно-отрешенны были ее зрачки, огромные как бездна… Он хотел подняться, но не смог, лишь смотрел на нее, не отрываясь, пока не ощутил на губах сладкий персиковый сок…

Но даже в тот миг безумного желания он нашел в себе остаток воли, оторвался от нее, прохрипев:

– Что ты делаешь? Я не могу…

На ее влажных губах заиграла шальная улыбка.

– Можешь… Ты – мужчина, а я – женщина иди ко мне…

И тогда он рванулся к ней и в нее, растворяясь без остатка в ее упоительной нежности, упругой, дразнящей, невыносимой, вспомнив, наконец, для чего рождаются и почему так боятся умереть мужчины, и за что они готовы погибнуть… Не сознавая пока, что сделал в тот миг, на что никак не решался прежде: похоронил бренные останки прошлого в своем сознании и посадил в изголовье душистые белые цветы…

Девушка лежала на смятой постели. Подперев ладошкой задумчивую щеку, нисколько не стыдясь своей восхитительно-непорочной юной наготы. Он не мог прочесть ее взгляда, скрытого под густым шатром раскидистых ресниц.

– Анюта… – он коснулся губами ее теплого плеча, еще не веря в происшедшее. – Ради этого стоило ждать двадцать лет…

– Двадцать один… – она мягко улыбнулась, приподнимаясь на локотке, и он увидел ее глаза. В них притаилась печальная нежность, ранившая сильнее раскаяния или испуга. – Что нам теперь делать?

Он ждал и боялся этого вопроса, потому что теперь он должен быть большим и сильным для этой девочки, которая доверилась ему, обнажив не только тело, но душу, и стала так трогательно беззащитна…

– Что нам теперь делать, Марк?

– Ничего.

– Ничего? – в эбеновых глазах притаились черные тучки. – То есть как…

– Я люблю тебя, – сказал он, задыхаясь. – Я очень тебя люблю. Именно поэтому… Я не могу сломать твою жизнь, с меня довольно… Возвращайся к родителям. Ты еще встретишь хорошего парня, выйдешь замуж, родишь детей… И может, когда-нибудь наши пути однажды пересекутся, и ты покажешь мне красивые цветные фотографии…

– Но я хочу быть с тобой! – она резко выпрямилась, закутываясь в простыню. – Почему мы не можем жить вместе, начать все с начала, работать, как все, просто быть счастливыми…

– Ты спятила? – он грустно усмехнулся. – Это невозможно.

– Почему? – крикнула она, и из глаз ее брызнули слезы, заструились по щекам теплым летним дождем. – Почему ты все решаешь за меня?

– Потому что ты – глупая девчонка. – Его душа рыдала вместе с ней, но он должен был пережить это. – Жизнь – это не одна ночь. Завтра мы возненавидим друг друга за эту слабость.

– Ты снова меня прогоняешь? – прошептала она, вытерев ладошкой мокрое лицо. – Но я же тебя люблю…

– Пожалуйста, замолчи! – крикнул он, сжимая голову ладонями.

– Если я уйду сейчас, я больше не вернусь. Никогда.

Он молчал. Не смотрел. Стиснул зубы и кулаки. Закрыл глаза, медленно умирая от невыносимой боли.

– Я поняла, – сказала она, путаясь в застежках белья, платья и туфель. – Ты просто трус. Ты боишься, что я могу тебя бросить. Как мать. Как Марианна… Ты даже не хочешь дать нам шанс… Но ты никогда не станешь по-настоящему свободен, если будешь жить одними страхами. Никогда!

Она бросилась вон, не разбирая дороги, царапая в кровь колени о колючие ненасытные сорняки.

Оставшись один, он позволил излиться своему отчаянию.

– Вот, оно, возмездие, – проговорил он в мокрые ладони. В тот вечер я все-таки убил себя…