Игра с огнем

— Любитель музыки! — и прибавил: — Я провожу вас, мисс Гордон.

Он пошел за Сентой вниз по винтовой лестнице в темный холл со старинным сводчатым потолком. Служанка из пансиона, ожидавшая у дверей, почтительно поклонилась Вандорнену. Под влиянием минутного настроения он обернулся к Сенте и спросил:

— Можно мне проводить вас домой?

«Может ли он?» — душа Сенты возликовала.

Аллея с переплетающимися верхушками липовых деревьев, по которой они пошли, казалась ей дорогой в рай.

Вандорнен казался Сенте высоким, как богатырь. Как-то нечаянно ее голая рука коснулась его. Он тоже почувствовал это мимолетное прикосновение и, посмотрев на нее, хотел было улыбнуться. Но инстинкт воспитанного человека, не поддающийся обману, в то же мгновение подсказал ему, что по отношению к Сенте вольность обращения недопустима, и это было приятно своей новизной.

У калитки, разделяющей оба сада, они остановились. Холодная худенькая ручка Сенты на прощание слегка пожала его руку. Она не осознавала, что от этого прикосновения по ней пробежала дрожь, но он это ощутил. Она казалась ему более стройной, чем днем.

Она безмолвно взывала к нему: «Не уходи! Подожди мгновение! Только одно! Не отрывай меня от чуда, до сих пор мне неведомого! Когда ты уйдешь, замрет, вся жизнь. Я люблю тебя! Я люблю тебя!»

Прощаясь, Вандорнен вежливо сказал:

— Я надеюсь, вы доставите нам удовольствие и придете завтра поиграть в теннис.

— Если я смогу, — пролепетала Сента.

Он еще раз пожал Сенте руку.

Вновь он почувствовал мгновенный отклик ее души.

В нем что-то пробудилось, — он посмотрел на Сенту, ища ее глаза. Ее полураскрытый рот манил к себе бессознательным трепетом губ.

Макс не поцеловал это милое дитя, что очень удивило его самого. Он чувствовал, что ее нельзя целовать так, как он обычно целует женщин, но он давно забыл о других ласках! Как испорченный человек, он понимал, что в нем клокотало.

Вежливо, отрывисто попрощавшись, он подождал, пока не замер звук ее легких шагов, повернулся и пошел по длинной аллее обратно.

Он вошел во двор замка. Окна маленьких домов, образующих под стенами дворца квадрат, были освещены. Из дома старшего лесничего доносились серебристые звуки музыки. Кто-то играл на скрипке «Колыбельную песнь» Брамса. Вандорнен остановился послушать. Таинственное и сильное очарование ночи и музыки окружило, заволокло его мысли и быстро умчало их на мягких крыльях к Сенте — он сознался самому себе, что был ею увлечен…

Закончилась «Колыбельная песнь», кто-то рассмеялся, раздался громкий мужской голос… Макс вздохнул и направился в большой зал дворца. Там играли в бридж. Он немного постоял около карточного стола, выкурил последнюю папиросу и пошел в свою комнату. Ее окна тоже выходили в сторону озера. Он присел у одного из них, прислонился головой к холодной каменной стене и отдался во власть воспоминаний о Сенте.

На башне пробило два часа. Он зевнул и стал раздеваться.

Глава II

Спустя несколько дней Вандорнен решил, что должен уехать, но, не имея сил превозмочь свое увлечение, остался.

Сента ежедневно играла в теннис, ежедневно Фернанда следила за ее игрой. Под ее поднятыми бровями в темных глазах светилась легкая насмешка. С каждым днем любовь Вандорнена крепла.

Сента, теперь уже лучше владевшая собой, стала более сдержанной. Макса даже немного сердила ее скромная гордость, как бы ставящая преграду между ними.

Однажды Фернанда случайно сказала ему:

— Из этого ничего не выйдет, дорогой мой.

Не подавая вида, что он поражен ее фразой, Вандорнен спокойно спросил:

— Почему?

— Просто так. По тысяче причин. Национальность… семья… воспитание…

— Можно все изменить, — в тон ей возразил он.

— Да, но едва ли это поможет. Сента такая англичанка — до мозга костей!

— А мне кажется, она изменилась бы, — проговорил он тихо.

Над всеми этими вопросами он много думал, обсуждал их всесторонне. Ему не хотелось спорить, так как он считал, что он прав. А Фернанда, по-видимому, была настроена воинственно.

Он смотрел на Сенту иными глазами, глазами человека, присматривающегося к привлекающей его женщине, и в нем росло любопытство узнать ее. Сначала он думал, вернее, предполагал, не является ли ее чувство к нему обычным увлечением совсем молоденькой девушки пожилым человеком, увлечением, созданным трепетом, возбуждением, тоской и желанием показаться взрослой. Но постепенно, день за днем, он убеждался в том, что в Сенте есть какой-то источник силы и храбрости. Именно этими свойствами своей природы она притягивала к себе.

Не отрывая глаз от сонного моря цвета сапфира, он стал позади Фернанды и вдруг сказал:

— Фернанда, помоги мне! Я знаю, что ты имеешь большое влияние на Сенту.

Фернанда ответила ему:

— Я не буду противиться событиям, но я не уверена, что брак с Сентой будет удачным для тебя.

— Она ведь нравится тебе, Фернанда?

— О, да, я люблю ее, но ее жизнь не соприкасается с моей. Представь ее себе в Вене или в Дорнене, в твоей семье…

— Я это делаю — и это самая приятная игра для моего воображения.