Игра с судьбой. Боярин

Не поняв, что он сказал, я обнажил саблю и, молча отстранив Алексашку, попытался просунуть клинок в щель между дверью и крайним бревном. Скрывшись сантиметров на пять, кончик сабли во что-то уперся. Ясно – в бревне вырублено что-то типа четверти. Интересно, Гринька не помнил, что дверь открывается наружу, или втихаря ухохатывался над потугами вбить калитку вовнутрь? Просунув клинок между первой и второй досками двери на уровне пояса, я протянул его вверх, но он почти сразу во что-то уперся. Скорее всего это скрепляющая доски калитки перекладина. Но на всякий случай я опустил саблю и с силой ударил вверх. Показалось, будто препятствие подалось, и послышался скрежет по краям дверного проема. Я снова опустил саблю и ударил уже со всей силы. Препятствие теперь уже точно подалось вверх и исчезло. Послышался звук упавшей на землю сухой палки.

Только я извлек из щели клинок, как в дверь врезался неугомонный Алексашка. Отойдя в сторону и не спеша вставляя саблю в ножны, я наблюдал за его потугами, с трудом удерживаясь от того, чтобы посоветовать попробовать ударить головой.

- Погоди-ка, Алексашка, - не выдержал издевательства над собственным денщиком Светлейший и, ухватившись пальцами за выступающую доску, легко открыл калитку на себя.

- Двери в пожароопасных помещениях всегда открываются наружу, - назидательно выдал я в сторону Меньшикова невесть откуда всплывшую фразу.

- Ничего не видно, - сообщил вошедший в калитку гвардеец и добавил: - Лошади, кажись.

Я вошел вместе со всеми и оказался в абсолютно темном помещении. Откуда-то справа действительно слышалось похожее на лошадиное фырканье. Машинально потянулся к заднему карману джинсов, в котором обычно лежала зажигалка с встроенным светодиодным фонариком, но вспомнил, что обнаружил ее отсутствие еще в первую ночь своего попадалова.

Проникающий сквозь открытый проем лунный свет освещал только усыпанный соломой прямоугольник под ногами. В этом свете разглядел валяющуюся полутораметровую жердину. Это и был тот запор, который я выбил. Подобрал палку и прокрутил ее вокруг ладони. Малость толстовата, но все же с таким оружием почувствовал себя более уверенным, чем с саблей или с тяжелым ружьем. Судя по весу, дерево было достаточно крепкое, что-то вроде клена, и высушено хорошо. Так что запросто может противостоять сабельному удару.

Пока оценивал жердину, спутники скрылись в темноте.

Поспешил за ними на звук, шаря палкой по полу перед собой.

Заскрипела открываемая дверь, и впереди прорисовался противоположный дверной проем, частично заслоняемый фигурами моих товарищей. Стало виднее, и я более прытко догнал их.

Федор вновь расспрашивал о чем-то Гриньку. Тот показывал в сторону большого дома, в котором светились несколько окошек, и назвал какие-то имена.

- Ясно, - почему-то вздохнул боярин и кивнул на пленника гвардейцу. Тот схватил бандита за ворот и оттащил в темноту. Послышалась возня, затем хрип и противное бульканье. Беспокойно зафыркали лошади, зацокали, переступая копытами. Раздалось негромкое ржание. В лунном свете вновь появился гвардеец, вытирающий саблю серой суконной шапкой, наверняка снятой с Гринькиной головы. М-да… Как же все просто у этих диких людей…

Я какое-то время остолбенело смотрел в темноту, туда, где с перерезанным горлом лежал незадачливый мужичок Гринька, сам отправивший на тот свет немало народу. Очередное конское ржание вывело меня из ступора. Оглянулся и увидел, что рядом остались только Федор и Светлейший. Успел заметить тени, мелькнувшие в сторону дома, и в следующее мгновение они слились с темной стеной.

- Нешто охромел? – вопросил князь, заметив, что я опираюсь на палку.

- На всякий случай, - ответил я ему неопределенной фразой.

Во дворе усадьбы

- Машут, - сообщил вглядывающийся в темноту Федор.

- Пошли значит, - кивнул князь и вопросительно оглянулся на меня: - Ты идти-то сможешь?

- Смогу, - ответил я коротко. Не вдаваться же в объяснения, для чего мне нужна эта палка.

Пригнувшись, мы гуськом перебежали к дому. Под ногами предательски скрипел снег. Однако судя по доносившемуся из-за промерзших окон приглушенного гвалта и заунывного пения, вряд ли кто-то мог нас услышать.

- Во дворе никого, - доложил встретивший нас Алексашка. – Кто-то есть в сарайке, что подле ворот. Там печь топится. Туда Савелий со Степаном пошли. Посреди двора телега стоит. На ней, похоже, мертвяки навалом лежат. Кто они и сколько их, пока не рассмотрели.

- То обождет, - кивнул Светлейший. – Наперво надо о живых позаботиться.

Инстинктивно пригибаясь под окошками, в которые абсолютно ничего не видно, мы двинулись в обход дома с двух сторон – Петр Александрович с денщиком с одной стороны, мы с Федором с другой.