Игра Саида. Единственная

Киваю, бездумно соглашаюсь. Позволяю притянуть меня обратно, медленно толкнуться. Скользит по слюне, которой слишком много, стекает на подбородок.

Я чувствую себя такой грязной, испорченной.

Сломленной.

И прекращать не хочется.

Саид дает привыкнуть к его размеру, не спешит. Каждое движение растянутое, замедленное на миллионы лет. До упора, заставляя задыхаться, и назад, покидая.

– Подожди.

Прошу, жадно хватаю воздух. Перехватываю член мужчины возле основания. Сейчас это кажется таким естественным, истинной природой. Касаться его, не стыдиться.

– Ника…

– Ты заставил меня сделать ход. Я хочу услышать твой. Пожалуйста.

Прошу, облизывая губы. И ловлю момент, когда всё меняется. Саид откидывается на кресло, запрокидывает голову. Бормочет что-то невнятное, отмахивается.

Проигрывает, как я до этого.

– Дыши носом, - приказывает, ускоряя движения. – Шире, моя хорошая. Вот так, да. Черт.

Он толкается, больше не жалеет. Не на полную длину, но этого достаточно, чтобы меня пронзало каждый раз. Накрывало удушьем от вида мужчины.

Как он всё контролирует, а при этом сам контроль теряет.

Такой безрассудный.

Сумасшедший.

Одержимый.

Прижимает меня, выстреливая внутрь горячей жидкостью. Соленой и терпкой, которая всё не заканчивается. Сглатываю инстинктивно, и новую ругань слышу перемешанную с похвалой.

– Кто я? – переспрашиваю, прокашливаясь. В горле дерет, но при этом по телу бежит истома. Наслаждение и усталость. Удовлетворённость. – Я не поняла.

– Ты невероятная, йезар.

– А это что?

– Неважно.

Саид спускается ко мне, давит на плечи, пока я не ложусь на спину. Падаю под его натиском. Окончательно оказываюсь без одежды, не успеваю среагировать.

– Саид…

– Мы с тобой не закончили, пташка.

Глава 30. Ника

– Ника.

– Я плохо себя чувствую.

Пищит, скрываясь в ванной. Матерюсь, бросая пиджак на стул. Прислушиваюсь к звукам, убеждаюсь, что девчонка не врет. Кроет токсикозом, каждый вечер прячется от меня.

Ясное дело, что не придумывает.

Плохо, беременность это не палец порезать.

Но злит то, что пташка постоянно мимо летает, скрывается. Обещала не бегать, а сама по дому прячется. Гоняет, как в жопу ужаленная. Упрямо не вспоминает о том, что произошло.

Как сама на колени опустилась.

Позволила взять в её рот.

И смотрела… Так блядски смотрела, что член креп за секунду несмотря на то, что только что разрядку получил. Умеет же, зараза, всю душу выворачивать. Наизнанку.

А после глаза прячет.

Блядь.

Сбрасываю рубашку, мышцами играю. Сложный день хочется забыть, к женщине своей вернуться. А Ника… Даже не уверен, что под эту категорию подходит.

Я предательство не прощаю.

А пташка именно это сделала, пусть и своими принципами руководствовалась. Но если ей нельзя доверять, то кого вообще в семью пускать можно?

И с ней не могу спокойно жить.

И отпустить не получается.

Даже не будь ребёнка, всё равно не пустил бы.

Какого хрена я вообще Назара тогда на работу взял? Пахал бы в другом месте, никогда бы пташка на глаза не попалась. И всем хорошо, по разным районам и не пересекаться.

Думаю об этом, и яростью трясёт. Хер там, чтобы она с Назаром осталась? Нет, ничерта. Лучше столько потерянных лет в погоне, чем она с ним. Не любила ведь его. Боялась.

«Ты как Назар».

Больше не повторяла, а у меня засело. В темечке стучит каждый раз, когда взглядом по Нике прохожу. Я не умею и не буду другим, есть свои порядки. Мужика под себя не воспитать, это с девчонками прокатывает.

Но вкус кислоты в горле не покидает.

Меня тоже боится?

Не было ведь страха, когда стояла на коленях. Дразнила, пыталась сама всё решить. Знала бы пташка, каких это усилий стоило. Не рявкнуть и не натянуть сразу.

Хотела ведь, чтобы волю давал?

Вот и посмотрим куда это приведёт.

Два дня назад шаг навстречу сделала, оценил. Прочувствовал отдачу и то, что решение правильное. Раз пташка сама тянется, то подождать я могу. Не сложно ведь?

Вот только вчера и сегодня прячется.

В себе закрывается.

И какую здесь волю ей давать?

– К врачу? – спрашиваю, когда Ника бледная выплывает. – По вечерам это ведь не нормально?

Помню, как сестра беременная Эмином ходила. Ни слова не показывала, что ей плохо. Только если утром приезжал, то не завтракала и отлучалась, услышав запах еды.

– Нормально, - отмахивается, делает глоток воды. – Так бывает, у всех по-разному. Я себя… Сносно, я переживу. Ничего страшного. А ты…

– Что я, пташка?

– Одеться не хочешь?

Ощущаю, как взглядом щупает. Проходится по телу, а я выпрямляюсь. Мышцы напрягаю как пацан. Чтобы больше оценила, одобрила. Звездец, какие мысли лезут.

Но внутри всё подрагивает от удовольствия, когда пташка краснеет. Смущается, отворачивается к шкафу. Что-то там усердно ищет, к верхним полкам тянется.

– Понравилось?

Я ведь вижу, что да.

Но от неё не прочь напрямую услышать.

Ника становится на носочки, домашнее платье задирается. Надо бы ей гардероб обновить. Вещи покороче, а лучше вообще без них. И пусть из комнаты не выходит, пока охрана на нижнем этаже снует.

Отличный план.

Одобряю.

– Я не услышал ответа, пташка. Нравлюсь или нет?