Игра шутов

В остальном же он был вполне счастлив. Лучник попытался было обсудить ночные приключения с Тади Боем, но оллав быстро оборвал его:

— Этой ночью, Робин Стюарт, кое-что у тебя получилось неплохо. Еще пара подобных подвигов — и весь двор слетится клевать зернышки с твоей ладони… смотри только, чтобы тебе не общипали пальчики.

Стюарт был в замешательстве.

— Если только король услышит об этом. Д'Обиньи говорит, что он отсутствовал всю ночь и явился только сейчас, через потайной ход, с совершенно белым лицом, а за ним коннетабль с лицом, совершенно красным. Подозреваю, что тут замешана дама.

— Король услышит. — Тади, держа в руках свой вновь обретенный колет, стоял у дверей караулки.

Стюарту вдруг захотелось остановить его.

— Послушай, Баллах…

Толстяк терпеливо обернулся:

— Я так часто называл тебя сегодня Робином, что и ты смело можешь звать меня Тади Бой.

Упоенный вином, успехом, новорожденной, еще хрупкой, едва оперившейся самоуверенностью, лучник прижал оллава к стене.

— Брось О'Лайам-Роу. Брось его, — сказал он. — Серенада твоя заставила-таки народ посмеяться, и принц вполне заслужил урок, но этого мало. Брось его. Он скверный. Они испортят тебя, все эти молодчики — о, я знаю: это своего рода удача — я и сам когда-то думал, что сгораю от желания добиться чего-нибудь подобного. Но это погубит тебя — и душу твою, и тело. Лучше найди себе честного хозяина и каждый день честно трудись — и если к тебе придет успех, ты сможешь гордиться им.

Его друг Тади Бой был в состоянии по достоинству оценить такую новоявленную, непрошеную заботу. После короткой паузы он ответил:

— В Ирландии мы с О'Лайам-Роу расстанемся, и это случится довольно скоро. Я ведь тебе говорил. Если ты так не любишь двор, почему не уехать?

Сильное, неискушенное чувство завело Стюарта слишком далеко.

— С тобой в Ирландию?

Оллав ответил не сразу. Потом, испытав невероятное облегчение, Стюарт услышал именно то, что желал услышать.

— Да, если ты того хочешь, — медленно проговорил Тади Бой и, терпеливо выслушав бессвязные выражения признательности, смог наконец выбраться из комнаты. Теперь, оставив позади последнего поклонника, он направился прямиком в прелестную спаленку Дженни Флеминг.

Она еще не спала и даже, казалось, совсем не удивилась при виде его, хотя было уже недалеко до зари, и краска на ее лице, оттененном роскошным халатом, отделанным перьями, растрескалась и потекла.

— Фрэнсис?.. Полагаю, это ты бил в набат и лишил покоя каждую живую душу в Блуа. Маргарет, наверное, рвет на себе волосы.

Он неподвижно стоял у двери, в продранной, грязной рубахе, набросив колет на плечо.

— Скажите, пожалуйста, леди Флеминг… Почему у дверей королевы нет стражи?

Дженни Флеминг никогда не уклонялась от битвы — наоборот, с радостью принимала вызов. Отступив к покрытым бархатом ступеням монументального ложа, она уселась на краешек.

— Разве нужно объяснять?

— Нет, не нужно. — Голос его звучал ровно, глаза оставались холодными. — Король был здесь, а возможно, и коннетабль. Девочка всегда остается без охраны, когда приходит король?

Спальня Марии располагалась в смежной комнате. Лаймонд говорил тихо. Даже в этот поздний час улыбка Дженни была очаровательной.

— Ты хочешь, чтобы я расставила здесь кресла и усадила в них Дженет, Джеймса и Агнес? Обе двери в комнату королевы — и та, что выходит ко мне, и та, что выходит в коридор, — заперты на ключ. И потом, камердинер короля и коннетабль обычно остаются в прихожей.

— Но не всегда. Что произошло здесь сегодня ночью?

— Что произошло?.. — Дженни подняла брови, и ее светлые ресницы раскрылись, как звездные лучи. Но Лаймонд не отводил взгляда, и в конце концов она рассмеялась. — Герцогиня Валантинуа застала короля выходящим из моей комнаты. Она упрекнула монарха в неверности, а тот был задет за живое подозрениями своей дамы. «Madame, il n'y a la aucun mal. Je n'ai fait que bavarder» [33]. — В ее беззаботном смехе слышалось все же легкое раздражение. — Может, ты думаешь, что после долгих пятнадцати лет он наконец дал ей отставку? Ты заблуждаешься. Король просил прощения.

— А Диана?

— Обозвала коннетабля сводником. Разразилась ужасная сцена, никто особо в выражениях не стеснялся, и в конце концов герцогиня и коннетабль рассорились всерьез. Король обещал больше не приходить ко мне. И еще он обещал, — тут Дженни снова расхохоталась, — ничего не говорить герцогу и кардиналу Лотарингскому.

— А вы, — спросил Лаймонд, — где вы были все это время?

— Здесь, — простодушно призналась Дженни. — Подслушивала у замочной скважины. — Она легко вскочила, спустилась по ступенькам, шурша шелками, подошла ближе, взяла его за руки и прищелкнула языком: — В каком же виде ты являешься с визитом! Все это было скорее глупо, хотя достаточно забавно. Маргарет будет смеяться. Нет, наверное, не будет. Но все равно: положение вещей таково, что никто уже не в силах ничего изменить. Первая королевская возлюбленная немного опоздала. Хочет он того или нет, королю, боюсь, придется признать, что он здесь не только болтал.