— Дамы и господа, прошу минуту вашего внимания! — начал какой‑то мужик толкать речь с кафедры. Честно говоря, мне подобная агитация была нафиг не интересна, так что я попытался поудобнее устроиться, с целью подремать минут восемьдесят…
— Ты что делаешь?! — зашипела на меня Мисато.
— Сплю. Не мешай.
— А ну перестал страдать фигней, быстро! Сиди и слушай!
Что‑то слишком резкая реакция, вон и замком смотрит неодобрительно… Кажется, я где‑то накосячил.
Скукота, господа, смертная скука. Мне пришлось слушать этих «ораторов», рекламирующих свои творения, показывающих презентации, зовущих на стрельбища… Тьфу. Я не оружейник, и даже не солдат, даже звание у меня формальное… М–мать! И плеер еще забрали!
Наконец, все закончилось. Четыре часа, биомать их, целых четыре часа. Из зала я выходил с гудящей головой и диким желанием закурить.
— Ты что творишь, поганец! — как только мы отошли на достаточное расстояние от толпы делегатов, Мисато тут же схватила меня за ухо…
— Что не так?! — рыкнул я. Резкая агрессия, без предупреждения привела, и без того не слишком спокойного меня, в состояние бешенства.
Тихо–тихо, успокоиться. Дыши ровнее, забудь про боль, про то, что рядом источник раздражения…
— Все не так! — зашипела рассерженной кошкой девушка, — Ты хоть понимаешь, что натворил?
— Что натворил?! — снова всколыхнулось раздражения. Объяснит мне она хоть что‑нибудь, наконец?
— Попытаться уснуть! На презентации! Да… — Мисато глубоко вдохнула, успокаиваясь, и отпуская мое ухо, — Ты хоть понимаешь, что тебя тут ни в грош ставить теперь не будут? И нас, заодно, за неуважение, оказанное одним из членов делегации!
Так. Допустим. А кому такому умному пришла в голову засунуть меня в эту скукотень? Вот тому и выносите мозг!
— Капитан Кацураги, не стоит столь агрессивно выказывать свое негодование, — рядом раздался голос незаметно подошедшего Фуюцуки, — Безусловно, старший лейтенант поступил не слишком продуманно, однако значительного влияния на встречу это не окажет.
Замком стоял рядом, в своей фирменной армейской стойке, и с легкой насмешкой разглядывал нас.
— Слушаюсь, Фуюцуки–доно. — девушка как‑то сдулась, и прислонилась к стенке, — Син, ты меня поражаешь… То достаточно умный и рассудительный, то такое отколешь…
Да какого черта?! За пониманием — к психологам!
Раздраженно зашипев, я отправился вслед за остальными нашими. Теперь бы куда раздражение сбросить…
Узнав, куда нас поселили, я решил прогуляться. Чтобы не бродить куда не надо, докопался до администратора жилого блока с этим вопросом. Мужик был вежливый и спокойный, мою манеру общения принял нормально, и даже помог…
Офигеть. Оказывается, тут есть выход на поверхность на окраинах Старого Токио. Туристическая зона. На военном объекте. Я шизею с японцев, господа. Впрочем, это только мне на руку…
Стрельнув у попавшегося по дороге мужика сигарету, я наконец выбрался на поверхность. Вечерело.
Старый выход из подземелья располагался на склоне холма, поросшего высокой травой. Рядом располагалась удобная площадка для наблюдения, с лавочками, беседкой, причудливыми витыми поручнями… Я ее проигнорировал, перебравшись через балюстраду, и усевшись чуть ниже по склону, прямо на землю. Закурил.
Руины выглядели как… руины, но их было много. Очень много. Остатки высоток чернели закопченными стенами, ветер бесшумно гонял пыль по заваленным хламом улицам, повсюду, за исключением свежих воронок от взрывов, росла трава. Остовы зданий простирались чудовищным лесом до самого горизонта, отбрасывая длинные черные тени в оранжевом свете заката. Восхитительное, мрачное и пугающее зрелище.
Даже меня пугает. Миллионы людей жили, любили и ненавидели, дружили и враждовали, у каждого были свои знакомые, родные. А потом — раз, и нету никого.
— Син! Ты чего тут потерял?! — взволнованная Мисато, перебиралась через балюстраду.
— Сейчас. Подожди. — мне не хотелось портить этот тонкий момент.
— Ты что, обиделся? — уже тише и спокойнее спросила девушка.
— Нет. Почти. Здесь другое…
— Другое?.. Постой, Син, ты что, курил?! — возмущенно.
— Величие. Глупость. Сила. Три свойства человечества. Сошлись тут вместе, — я кивнул на руины, не обращая внимания на последнюю фразу девушки, — Все, что осталось.
Порывы ветра шумели в ушах, колыхали траву. Пыли, как ни странно, почти не было. Мисато тоже замерла на мгновение, оглядываясь, а потом тряхнула головой, отгоняя наваждение.
— Я за него беспокоюсь, нервничаю, ищу по всей базе, а он тут курит! Блин, Синдзи, ты самый настоящий ребенок! Сбежать чтобы покурить! И вообще, еще раз унюхаю — прибью! — уже ворчливо–заботливо. Во мне глухо полыхнул гнев.
Как меня достало, что меня считают ребенком! Заебали!
Ярость стукнула в голову, холодя внутренности, словно замедляя время вокруг меня. Все стало каким‑то зернисто–четким.
— Мисато. Хватит. Пожалуйста. — еще сдерживаясь, пытаюсь давить в себе эмоции.
— Синдзи, это вредно. И точно не для детей!