Игра скомороха

— Как ты себя чувствуешь сейчас?! — дрогнувшим от напряжения голосом спросила блондинка.

— Хорошо! Хорошо! Нормально. Контроль мой. — к последней фразе, голос Синдзи стал удивительно нормальным.

— Ладно, об этом поговорим после боя. — Рицко выдохнула, нашла Мисато глазами, и кивнула, — Сейчас капитан Кацураги проведет инструктаж…

«Хватит. Пора работать.» — Мисато тряхнула головой. Все остальное после боя…

***

Гнев. Гнев и ярость давили саму суть.

Кто? Не тот! Другой! Враг!

Образы, эмоции, ощущения. За гранью и на гранях разума. Вне, вовне, и снаружи–внутрь.

Невозможно думать, тяжесть сминала и перемешивала ассоциации, семантические образы теряли смысл, вербальные и визуальные развеялись.

И гигантская, невозможная, враждебная воля. Давит, размазывает, словно блины по сковороде. Печенье под прессом.

Уничтожить!!!

Уничтожить? Зачем уничтожать печенье?! Пресс! Механизм! Точно!

Нет–нет–нет.

Не так. Не дамся. Не дамся!

Враг! Уничтожил часть целого! Захватил! Обманул!

Я СКАЗАЛ, НЕ ДАМСЯ!!!

Злое веселье. Хочешь уничтожить, растоптать?! Не дам!

Хохот. Дикий, всепроникающий хохот. Мой? Мой!

В АТАКУ!

…изменяющиеся образы снов растекаются лужами по асфальту…

…запахи летней ночи, звуки ветра, играющего листьями…

…безумная ярость, за гранью самого человеческого существа…

…и таким образом, обеспечивается наименьшая связность между различными…

…образ перелистываемых страниц, мягкий шелест клавиш…

…мир припал на брюхо, как волк в кустах, мир почувствовал то, что я знаю с весны…

…предназначено для повышения степени инкапсуляции…

…убить, уничтожить…

…кроваво–красный, брат мой…

…массив целых…

…архетипические образы — продукт общественного…

…танец с клинками, безумно красивый, опасный…

Поток понятий и образов нарастал, играя множеством красок, запахов, звуков, смыслов. Вся прошлая жизнь, все воспоминания прорвали плотину, затопили, наполняя, изменяя…

И я понял, что я стал больше. Меня стало больше, тяжелее, чем врага.

Захватить, смять, разорвать! Заключить в переливающуюся золотистую клетку, сдавить в горошину, разорвать, собрать, перемешать, растереть, сжечь и развеять…

ЭКСТЕРМИНАТУС!

И все закончилось. Я тяжело вдыхал LCL, казавшуюся ледяной. Вокруг были стены, сжимающие, сдавливающие тело… И другое тело, маленькое и слабое, вдыхающее жидкость…

— Синдзи? Ты меня слышишь?!

Голос. Акаги Рицко… Персонаж аниме Евангелион…

Меня начал душить хохот. Я вспомнил, я почти все вспомнил! Это я, я был программистом, что попал под машину! И теперь я Икари Синдзи!

У меня не было семьи, одинокое прозябание в однокомнатной квартире, среди книг, строчек программного кода и компьютерных игр. Но я жил, и теперь живу…

Так, отставить эйфорию. Потом. Потом. Сейчас будет еще веселье! Драка. Еще драка!

— Да. Слышу. Слышу.

***

Е–ху! Уоу!

Зашибись аттракцион! Эта система подъема Евы — шикарное изобретение! Мое почтение конструкторам!

— Открыть верхний шлюз!

— Ева на позиции!

— Освободить крепления! — с щелчком отсоединились фиксаторы, держащие наплечники Евангелиона, и тут же убрались ремни, притягивающие меня–человека к ложементу.

— Синдзи! Ты все понял? — обеспокоенный голос капитана Кацураги.

— Понял. Нож в наплечнике. АТ–поле. Понял, запомнил.

— Откройте порт!

Стена перед моим носом сложилась гармошкой, открывая вид на ночной город. А времени‑то много прошло, оказывается.

— Синдзи, сосредоточься! Представь, что делаешь шаг!

— Знаю. Чувствую Евангелион. Умею ходить, — в подтверждение своих слов делаю шаг. Действительно, чего тут сложного, —  Не мешайте.

На том конце послушно замолкли. Хорошо! Такс…

Я ощущал оба тела. Неизбывную, агрессивную мощь Евангелиона, словно проснулся от долгого сна, немного мутно, звеняще. И болезненно–четко слабую человеческую тушку, напряженную, сдавленную LCL.

Шаг, шаг. Хорошо. Присесть. Покрутить головой… Хорошо. Только вот намордник раздражает… Да пошло оно…

Срываю крепление, сжимающие мои челюсти. Отлично!

В унисон мыслям, повинуясь моим желанием, где‑то внутри скапливается клокотание, вырвавшись коротким рыком…

— Синдзи… Зачем ты это делаешь? — спокойный, настороженный голос Мисато.

— Раздражало. Мешает. Так удобнее.

— Хорошо, хорошо… Твой враг находится впереди, чуть справа… — проникновенно продолжила капитан.

— На сколько часов? - достало, что меня считают каким‑то умственно неполноценным.

— На два часа.

— Принял, — пошли, посмотрим, где ты там… А заодно и пощупаем!

Шаг, шаг, не торопиться, не спешить. На ходу протягиваю руку к правому наплечнику, раскрываю его естественным и почти привычным усилием — как плечом дернуть. В ладонь ложится рукоять ножа. По виду напоминает какой‑нибудь армейский «Кабар» — острый, слегка загнутый кончик, широкое прямое лезвие, у основания — «пила».