Игра слов

Ну, получил Серега люлей за то, что мороженое на морозе жрет и голос не бережет (меня, как музыкального отщепенца, это не касалось).

Подумаешь.

Мороженое было отправлено в урну, мы – отпущены на свободу.

Куда и отправились – с круглыми глазами и на полусогнутых.

И – чувствуя себя при этом какими-то, совершенно нереальными, героями.

На ровном, что называется, месте.

Правда, одну бутылку выжрали после этого стресса даже не доходя до домиков, тут уж не без этого.

Из горла, прямо под аркой у легендарного кафе «Лира», на месте которого сейчас располагается первый в России ресторан «Макдоналдс», а в те времена изредка лабала не допускаемая на профессиональную сцену малоизвестная самодеятельная группа «Машина времени».

И знаете, что самое интересное?

Ждавший нас на домиках народ, долю которого мы в тот раз, не спросясь, внаглую ополовинили, – нас понял и даже совсем, – ну, то есть ни капельки не обиделся.

Нинель – есть Нинель.

Кое-кто даже по сторонам воровато оглядываться начал: а вдруг следит?

Потом, правда, подуспокоились.

Скинулись еще раз – и кто-то смотался за добавкой, да и все дела.

Хорошее было время.

Доброе.

По крайней мере, для меня лично.

Жаль только одно: что оно, к сожалению, – так быстро закончилось…

А домики, вроде, – до сих пор не снесли, только чуть подреставрировали – и они продолжают оставаться подлинной школой жизни для новых поколений музыкально одаренных детей и прочих, сопутствующих им, оболтусов.

Такие дела…

Глаз урагана. 2006

…Ненавижу ходить на всевозможные «встречи одноклассников».

И понимаю, что не идти нельзя, – а все равно ненавижу.

И никакие самодисциплина и самоконтроль, которые я в последнее время пытаюсь в себе культивировать – ну ни фига не спасают.

Во-первых, – это само по себе отвратительное зрелище, когда ребята, которых помнишь молодыми, полными надежд, с горящими глазами…

А, что тут говорить…

Ну, а во вторых, – дико совестно собственной, пусть и достаточно относительной, «успешности».

Хочется хоть что-то рассказать, поделиться, – а как?

Как рассказывать им о неспешной крикливости Рима, о пышной коварности интриганки-Флоренции и истошной вони хваленых венецианских каналов?

Как говорить с ними об имперской надменности Вестминстера и имперской же снисходительности Трафальгара? О незамутненном спокойствии тибетских монастырей и о ярости тяжелых атлантических волн, злобно бьющихся в загадочный в своей природной конечности мыс Рока?

Как поделиться кровавым ужасом затерянных в джунглях ступенчатых пирамид майя с ребятами, для которых банальная поездка в абсолютно не интересную, грязную и ненавидимую мною Анталию – чуть ли не кругосветное путешествие?

Как пожаловаться на дикий трафик столичных магистралей людям, ездящим преимущественно на метро?

При этом – ты их любишь.

И помнишь – совсем-совсем другими…

Молодыми, блестящими, длинноволосыми, с некоторым романтическим закосом в цинизм – так тогда было модно – и огромной жизнью впереди…

Короче – ненавижу…

Я б и в этот раз не пошел, да Колька застыдил. Мы с ним с седьмого класса вместе учились, а теперь – вместе работаем.

Партнеры.

Так сложилось.

Молча зашел ко мне в кабинет, плюхнулся в гостевое кресло и уставился на меня своими огромными, чуть навыкате, карими буркалами.

С утра.

Еще и рабочий день толком не успел начаться.

Я заерзал.

Но – пока сдержался, промолчал.

Секретарша кофе принесла.

Две чашечки.

Я не заказывал, значит, – он постарался…

Еще помолчали.

Потом он не выдержал:

– Ну, – говорит, – опять «последний звонок» сачковать решил?

Молчу.

– Совесть, – продолжает, – имей. Я понимаю, что тебе в напряг. А мне что – опять отдуваться? «Дима занят, Дима в командировке». Я так с тобой скоро – совсем изоврусь. Как телеведущий. Надоело.

Я закурил.

Кольке предлагать не стал, он – полгода как бросил.

А у меня – ни фига не получается.

– Короче, – говорит, – товарищ начальник. Тебя все видеть хотят. А я лично – наоборот. Но отмазывать – больше не буду. И не проси.

Я докурил, раздавил окурок в пепельнице.

Поднялся.

– Ладно, – говорю, – хрен с тобой. Поехали…

…Школа у нас – в самом центре Москвы.

Между Пушкинской и Патриаршими.

Очень красивый район.

И – очень зеленый.

В школьном дворе тоже деревья растут.

Много.

Вроде больше двадцати лет прошло, а они – все такие же…

Вот под ними и встретились. Потолкались растущими животами, похлопали друг друга по плечам.

С девчонками расцеловались.

Под деревьями же – и выпивать начали.

Как водится.

Потом – отправились в поход «по памятным местам».

Вот здесь, типа, – в футбол играли, когда уроки прогуливали, а здесь – портвейн впервые пробовали.

А вон туда – курить на переменках убегали, надо же, какое счастье…

…А потом – я сбежал.

Не выдержал все-таки.

Сделал вид, что выпил лишку и – бочком-бочком в машину. Стекла поднял, кондиционер включил, музыку поставил.

И буркнул водителю:

– Давай-ка, Вов, на Воробьевы горы. Продышаться хочу…

Поехали.

Я там – часа три, наверное, прогулял.