Игра снайперов

Моттер – его звали Гади – сказал в ларингофон что-то на иврите, обращаясь к пилотам, после чего сел ровнее и отстегнул ремень безопасности. В темноте началась возня: остальные делали то же самое. Выбрасывали ненужные мысли из головы, тушили окурки, откашливались, прятали глаза под тактическими очками, проверяли «узи», ремни шлемов и бронежилетов, ножи и гранаты, «глоки» и аптечки первой помощи, выясняли отношения с Богом. Боб повторил эти телодвижения, после чего встал у двери боевого вертолета, готовый к высадке в незнакомом месте. Страха он не чувствовал.

План был настолько простым, что его, считай, не было вовсе. Птички садятся в трех точках, каждая в сотне ярдов от цели, и парни из Тринадцатого отдела стремительно продвигаются к месту. Классическое Г-образное расположение: два отряда идут впереди под разными углами, а третий подходит к дому сзади, чтобы блокировать пути отступления. Если кто-нибудь пустится бежать, его пристрелят. Если кто-нибудь поднимет руки, его поставят на колени, наденут на него гибкие наручники и продолжат операцию. Все три группы сойдутся через одну минуту, каждая будет продвигаться под прикрытием двух остальных. Группа командира вышибает дверь, первым входит сам Гади, за ним остальные, дом зачищают, Свэггера с собой не берут. Его задача – ждать у входа, пока не проверят все комнаты, а потом войти со второй группой, в то время как третья охраняет периметр, держа под прицелом дорогу на Ирию. До города семь километров, и там нет сирийских войск, только ополчение. Дело сделано, Джуба или мертв, или взят живьем, пленников грузят в вертолеты, потом домой, в Тель-Авив, где парни с утра пораньше садятся пить пиво и закусывать чизбургерами.

На бумаге все было гладко, но про овраги, разумеется, никто не вспомнил: караульный, подлец, караулил на совесть, и гостям не удалось застать его врасплох. Такое чувство, что он только их и ждал. Не успели птички коснуться земли, как из дома начали стрелять. Ночь озарилась вспышками, в воздух взметнулись облачка пыли, по фюзеляжу застучали пули. Значит, прогулки не будет. Будет пробежка под огнем.

Гади рванул вперед. Свэггер не отставал. Он не имел права снимать свой «узи» с предохранителя – не ровен час, споткнется, рефлекторно нажмет на спусковой крючок и пристрелит пару-тройку израильтян. По ним лупили из трех окон второго этажа, но стрелки не видели целей и вели огонь по всей площади, выдавая свое местоположение вспышками, а парни из Тринадцатого не упускали возможности ответить пулей-другой.

Да, война – это ад, но Свэггер, мать его за ногу и благослови Господь его душу, считал, что война – это еще и невероятно круто. Пули задорно свистят над головой, пронзают воздух, оставляя после себя полоску вакуума, жара, вспышки, шум, пыль, грязь, адреналин, давно забытые ощущения вмиг распускаются, словно прекрасная орхидея, а Свэггер ломится вперед и высматривает, кого бы пристрелить. Матерь Божья, как же офигенно!

Гади упал. Свэггер упал на него.

– С-сука, нога, – прошипел Гади.

Свэггер глянул ему на ногу и в очередной раз убедился, что Бог хранит храбрецов: пуля попала в левую икру, рана сквозная, вход и выход некрасивые, но кровь не хлещет.

– Жить будешь.

– Скажи им, чтоб не топтались на месте.

– Что сказать, какую фразу?

– Ну, это…

К ним подбежали двое мужчин, склонились над Гади, тот заговорил на иврите. Один из двоих, сержант, выпрямился и махнул рукой – мол, продолжаем. Теперь, когда Гади вышел из игры, Свэггер почувствовал, что никому ничего не должен, бросился к дому вместе с остальными, услышал чей-то крик – наверное, «Граната!» – и тут же упал ничком. Земля трижды содрогнулась, воздух наполнился осколками. Свэггера засыпало песком, но он остался цел. Плотность огня возросла, по земле зашлепали пули, прилетая куда попало – защитники дома по-прежнему палили наугад. Оказавшись у двери, Свэггер понял – эй, ку-ку, эврика! – что пора снимать «узи» с предохранителя. Дернул затвор, почувствовал, как тот встал на место, сдвинул рычажок вперед, до упора, переведя оружие в режим стрельбы очередями, и выдвинул приклад – эргономика сомнительная, но хотя бы есть что зажать под мышкой. Проделав все эти манипуляции, он оценил обстановку. Рядом никого не было. Он потянулся за гранатой, вспомнил, что ему не выдали ни одной, и приготовился войти, пуская очереди, но тут из темноты выплыли двое спецназовцев, один – с осколочной гранатой в руке. Он кивнул Свэггеру, тот кивнул в ответ и отодвинулся в сторонку. Граната улетела за дверь и тут же превратилась в мощную волну чистой энергии.

Подождав пару секунд, чтобы ошметки комнаты осели, Боб первым вошел в кипящую атмосферу. Напротив него был дверной проем. Когда там замаячила человеческая фигура, Боб всадил в нее шесть «девяток». Автомат забился в руке, дуло выплюнуло шесть вспышек, шесть гильз отлетели вбок, и парень рухнул как подкошенный. За спиной зашумели: ребята отправились разбираться с сопротивлением на втором этаже, но Боб должен был осмотреть комнаты на предмет полезных зацепок.