Игра страсти

«Биржа грез» вошла в жизнь Фабиана несколько лет тому назад. Однажды вечером владелец известных конюшен на Восточном побережье — человек щедрый, с широкой натурой, — пригласил его на бенефис некой певицы, бывшей когда-то живой легендой, записи с песнями которой больше не давали сборов и которая не появлялась на людях в течение многих лет.

Когда Фабиан и остальные гости заняли передние места в зале, он с любопытством увидел широкую циклораму — белую полосу, натянутую через всю сцену. Неожиданно в зале погас свет, и на экране появилась разноцветная лента — фильм, состоявший из эпизодов жизни знаменитой певицы: вот она крупным планом, вот она снята издалека, как обитательница Олимпа, вот она младенец на руках у матери, школьница, нимфетка, девушка-тинейджер, затянутая в кожу, — то соблазнительно приближающаяся, то провокационно отступающая. Вот она застыла в позе, наклонилась, совершая какое-то движение, вот ее задержание за наркотики, арест и приговор, заключение в тюрьму, освобождение, ее браки, дети, хиты, дававшие рекордные сборы, роли в кино, ее фигура во весь экран, словно икона возвышающаяся над зрителями и сценой, уменьшающаяся на глазах до крохотной точки. Ее голос, превращенный в шепот, становился громче, усиливался звуковой системой, с трудом выносимый аудиторией. Фабиан почувствовал себя пронизанным этим звуком насквозь, связанным по рукам и ногам не только серией кадров, но и перекрещивающимися лучами света, которые то и дело меняли цвета, формы, звуки, создавая круговорот эмоций.

Появившаяся наконец на эстраде звезда показалась Фабиану рожденной из пены технологии Венерой. Теперь ее голос и песни почти ничего не значили: она торжествовала, как образы, возвещавшие ее появление.

Под бурным натиском этого похожего на оргию спектакля, поддавшись пылу, охватившему обезумевшую, экзальтированную толпу, доведенную до такого состояния с помощью точно выверенной стратегии вторжения и манипулирования чувствами людей, — результата, которого не могло достигнуть ни одно устройство, ни один механизм, даже самый мощный, — Фабиан сдался.

Он понял, как сильно повлияли на качество ее исполнения новомодные звуковые и световые эффекты. Осознал, что на фоне этой искусственной, созданной современной техникой драмы краски его собственной жизни стали бледными, тайный источник его энергии и поисков истощился, утратил жизненную силу.

Вскоре после этого Фабиан узнал о существовании секс-клубов, утонченном содружестве курортов с минеральными источниками, массажных кабинетов и бань. «Биржа грез» была лишь одним из них, звеном в общенациональной сети таких заведений, которые открывались в ответ на изменения в привычках интимной жизни общества. В течение некоторого времени, находясь в привычной обстановке своих гостиных и спален, мужчины и женщины получали доступ к огромному количеству видеопродукции, сначала в виде иллюстраций к различным руководствам по получению удовольствий от секса и несокращенным техническим инструкциям по занятию сексом в виде книг или видеозаписей, которые можно было заказать по почте, затем по кабельному и даже по обычному коммерческому телевидению — в виде фильмов, которые некогда демонстрировались исключительно в подпольных кинотеатрах, расположенных в криминальных кварталах больших городов, где шла ожесточенная война за клиентуру. В киосках, аптеках, аэропортах, на автобусных станциях любой взрослый мог теперь приобрести журналы — на глянцевой или газетной бумаге, шикарные или вульгарные, дорогие или дешевые, посвященные самым разным аспектам и вариантам сексуальности. В потоке образов ни одна возможность не оставалась упущенной.

Секс-клубы предлагали следующий этап изучения — и эксплуатации — новой интимности. Фабиан оказался одним из первых, кто принял это предложение.

Встретив во время званого обеда или на вечеринке после конных состязаний какую-нибудь понравившуюся ему даму, Фабиан обычно приглашал ее в театр, кино или на ужин. Позднее он приглашал ее пойти с ним в «Биржу грез» или другое подобное заведение. Возможно, потому, что предложение было всегда обставлено с соблюдением всех правил приличия и учтивости, без всяких видимых намеков на предполагаемую интимную близость, отказывали ему редко.