Игра света (ЛП)

Моей старшей сестре никогда не нужен был повод, чтобы взбунтоваться, но как только у нее появился на это обоснованный повод, она тут же пользовалась им. Через несколько месяцев после переезда она забеременела. Затем она окончила школу, и с нами стал жить ее парень. К тому времени мама была настолько сильно эмоционально раздавлена, что едва даже моргнула от этих новостей. На самом деле, она вообще едва что-то делала. Она с трудом покидала дом и так и не завела здесь друзей. Пару лет назад моя тетя высказала свое мнение, что пора начать с кем-нибудь встречаться, мама же от одной только мысли об этом слетела с катушек, обозвав нас всех бесчувственными и жестокими. После этого больше никто не рисковал поднимать при ней эту тему.

Что до меня, из всех нас я выглядела наиболее уравновешенной. У меня не было выбора. У меня не было возможности скатываться по спирали на самый низ. Кто-то должен был помогать моей маме и младенцу моей сестры и ее бойфренда, которые, кажется, не могли сами с этим справиться. Потом были походы по магазинам и готовка. Тетя Линда не была нашей прислугой, и у нее была карьера, поэтому она постоянно была занята. Поэтому я притворялась, что в порядке, пока эта фальшивая девушка не стала настоящей, а реальная я не осталась где-то глубоко внутри.

Психотерапевт моей тети объяснила мне, что, когда мои ночные кошмары становятся настолько плохими, что больше не дают мне спать, этот говорит о том, что моя реакция на произошедшее совершенно нормальная. Она дала мне какие-то снотворные таблетки и сказала, что хотела бы, чтобы я посещала ее офис раз в неделю. Какое-то время эти приемы помогали, но, когда она стала давить на меня разговорами о той ночи, я перестала туда ходить. Я никогда не думала, что мне это поможет, и я определенно точно не собиралась говорить об этом.

Каждый день в моей голове будто проезжал товарный поезд, но я притворялась, что не слышу его. Я закрылась и отказалась думать об этом. Это было единственной возможностью остановить все. Не было никакого примирения с тем, что произошло, не было никакой адаптации, как жить дальше со всем этим. Это просто должно было полностью исчезнуть. Поэтому я заставила его исчезнуть. Проблема была в том, что я делала что угодно, чтобы смириться с этим. То, что на самом деле причиняло боль. Я хорошо работала над тем, чтобы загасить ту черноту, пока — бац — и она исчезла. Но, на самом деле, это неправда.

Единственное, в чем я никогда не притворялась, это рисование. Все, что я чувствовала, выливалось на холст. Это была моя единственная отдушина и причина, почему я не свихнулась. И я знала, что была в этом хороша. Минувшей весной одна из моих картин выиграла в конкурсе, в котором мне порекомендовал поучаствовать мой преподаватель. Первое место было будущим в журнале Art in America, что было удивительным само по себе, но, помимо этого, мне также была предоставлена стэндфордская художественная стипендия на обучение в школе изящных искусств Массачусетса. Это была полностью оплаченная учеба и полная стипендия в одной из самых лучших школ искусств страны. Но в этом и была проблема. Эта школа находилась в Массачусетсе.

Не было никаких вопросов в том, что я переведусь туда, вернусь в тот штат, из которого мы сбежали пять лет назад. Полная стипендия была слишком заманчивой, чтобы отказаться от всего этого. Даже моя мама понимала это. Не считая того факта, что школа находилась в Бостоне, примерно в семидесяти милях от Саут-Сипорта. Мама сказала, что пока я буду находиться так близко к нашему старому городу, она не будет спокойна, но все же она смирилась с моим переездом. Я, правда, согласилась с ее условиями, чтобы успокоить ее, пока не произошло кое-что еще.

Спустя несколько недель после того, как я узнала о стипендии, мы получили еще кое-какие новости. Причина, по которой мы сбежали с первого места проживания, больше не существовала. Джексон Пирс. Он стал причиной всего произошедшего, и теперь он был мертв.

Дядя Рас, который не был на самом деле моим дядей, а был близким другом моего отца и единственным человеком из нашей старой жизни, с которым мы поддерживали связь, позвонил, чтобы рассказать маме эту новость. Мы уже знали, что у Джексона была какая-то разновидность рака. Рас когда-то давно рассказал нам об этом, что привело к редкой улыбке на мамином лице. Но теперь Джексон наконец-то скончался от этого. Теперь его не стало. Навсегда.

Когда я узнала об этом, мои оборонительные стены начали трескаться. Я дала себе время, чтобы осознать, что же почувствовала. Это была слабость, которую я не хотела замечать, потому что это была единственная возможность залепить образовавшиеся трещины. Я должна была вернуться туда.