Игра теней (Черный отряд - 4)

- Н-ну, значица, так...
- Отряхнув пыль со штанов, я бросил взгляд на нашу собственную дорогу в завтра Ряд зеленых холмов выглядел как живая изгородь, над которой переплетались курчавые кроны деревьев.
- Наш поиск начался. Пора уж покрыть первую дюжину миль.

Нас осталось лишь семеро из восьми тысяч.

Я оглядел моих товарищей. Одноглазый - колдун, сморщенный и черный, будто пыльная сушеная слива - был старше всех на добрые сто лет. Он носил повязку на глазу и мягкую сплющенную шляпу из черного фетра. Шляпа, судя по виду, претерпела в жизни все мыслимые невзгоды, однако стойко вынесла все унижения.

Так же, как и Масло, самый обычный человек. Тысячу раз был ранен, однако остался жив и уже почти уверился в особом благоволении богов к собственной персоне.

Обок с Масло находился Ведьмак, еще одна ничем особо не примечательная личность. И еще один потрясающий пример живучести... Надо же, слезы навернулись на глаза... Далее - Гоблин. Что вам такого сказать о Гоблине? Гоблин - он и есть Гоблин, прозвищем сказано все и в то же время ничего. Наш второй колдун, маленький, безобразный, постоянно в контрах с Одноглазым, без вражды с ним он тут же умрет в страшных конвульсиях. Видели когда-нибудь улыбку фасона "рот до ушей". Это он ее изобрел.

Мы, пятеро, уже вместе двадцать с лишком лет, вместе состарились и, пожалуй, знаем друг друга, даже слишком хорошо. Мы - конечности умирающего организма. Последние из могучих, великолепных, легендарных... Боюсь, сейчас, с нашим разбойничьим обликом, совсем недопустимым для лучших в мире солдат, мы здорово пятнаем память Черного-, Отряда. И еще двое. Двадцативосьмилетний Мурген, которого Одноглазый порой зовет Щенком. Наш младшенький. Присоединился к Отряду во время бегства из Империи. Многопечальный тихоня, неразговорчив, нет у него в жизни ничего и никого, кроме Отряда, но даже от нас он отстранен и одинок.

Как и все мы. Как и каждый из нас.

И, наконец. Госпожа, настоящая госпожа. Заблудшая Госпожа, прекрасная Госпожа, плод моего воображения, мучение мое. Еще молчаливее Мургена, но тут случай другой - отчаяние. Когда-то она владела всем. И проиграла. И теперь у нее нет ничего.

Ничего действительно стоящего.

Холодный бриз развеял пыль на дороге к Лордам. Несколько любимых товарищей моих покинули мою жизнь навсегда.

Торчать здесь нет никакого резона.

- Проверить сбрую!
- С этими словами я, подавая пример, подтянул ремни на вьючных животных.
- Одноглазый, на-конь! Пойдешь направляющим.

Наконец-то хоть намек на оживление в рядах - Гоблин тут же окрысился:

- Чтобы мне глотать пыль от этого?! Если Одноглазый идет первым, значит, Гоблин - замыкающий. Колдуны наши, в общем, всадники никакие, но - весьма полезны. Если один из них прикрывает фронт, а другой - тыл, я себя чувствую куда спокойнее.

- Да вроде бы очередь-то его, а?
- Такие дела, как это, не нуждаются в соблюдении очередности.

Гоблин хотел было выдавить смешок, но хватило его только на усмешку эдакое жалкое подобие своеобразной улыбки жабы во весь рот.

Да и реакция Одноглазого напоминала высохшую тыкву. Он тронулся вперед без всяких комментариев. Следом, ярдах в пятидесяти позади, ехал Мурген. Копье его, в двадцать футов длиною, торчало прямо вверх. Некогда на этом копье развевалось наше знамя. Теперь с древка свисают фута четыре драной черной тряпки. Сплошная символика на разных смысловых уровнях.

Впрочем, мы и так знаем, кто мы такие. И лучше бы другим этого не знать. Слишком много врагов у нашего Отряда.

За Мургеном тронулись Ведьмак с Масло, ведя на поводу вьючных. Далее Госпожа и я, также с вьючными. Ярдах в семидесяти за нами - Гоблин. Таким образом мы двигались всегда, воюя со всем белым светом. Разве что местами менялись.

Не помешали бы, конечно, разъезды и передовые дозоры, однако возможности у семи человек весьма и весьма ограничены. Ничего, зато колдунов у нас даже двое. Все мы увесили себя оружием так, что выглядели так же безобидно, как для лисы - ежик. Восточная дорога скрылась из виду. Я был единственным, кто оглянулся в надежде, что в сердце Молчуна еще остались незанятые вакансии. Но надежда оказалась напрасной. И я прекрасно знал это. Говоря языком чувств и ощущений, пути мои и Молчуна с Душечкой разошлись еще много месяцев назад, на залитом кровью, пропитанном ненавистью ноле битвы в Курганье. Там мы спасли весь белый свет, но столько было потеряно чего-то иного. По поводу точного соотношения цены с приобретением можно гадать всю оставшуюся жизнь. У разных сердец и пути разные...

- Костоправ! Похоже, дождь, - сказала Госпожа. Ее замечание изумило меня. Нет, оно в точности соответствовало истине - на дождь и вправду было очень похоже. Это было первое высказанное ею собственное наблюдение с того самого ужасного дня в северных краях. Может, наконец-то оживать начинает?

Глава 2

ДОРОГА НА ЮГ

Чем дальше идем, тем больше на весну похоже, - заметил Одноглазый. Он был в добром расположении духа.

Чуть позже и в глазах Гоблина блеснула озорная искорка. Скоро эта парочка отыщет повод возобновить старинную свою вражду. Тут-то и полетят колдовские искры! Если не более этого, то пусть. Хоть остальные развлекутся...

Даже у Госпожи улучшилось настроение. Она была разговорчива как никогда.

- Конец привалу, - сказал я.
- Масло, гаси костер. Гоблин, ты направляющим.

Я взглянул на дорогу. Еще недельки две - и мы будем совсем недалеко от Чар. Я еще не разъяснил товарищам, чем мы там будем заниматься.

Вдали над дорогой кружили канюки. Мертвечина, значит, там, впереди...

Знамений и примет я терпеть не могу. Заставляют беспокоиться. Эти птицы меня тревожили.

Я указал взглядом вперед. Гоблин кивнул:

- Сейчас пойду разберусь малость.

- Давай.

Мурген увеличил дистанцию еще на пятьдесят ярдов. Масло с Ведьмаком тоже немного отстали. Но Одноглазый все так же едва не дышал в затылки нам с Госпожой, привстав в стременах и стараясь не выпускать Гоблина из виду.

- Нехорошие у меня предчувствия. Костоправ, - сказал он.
- Ох, нехорошие...

Хоть Гоблин и не забил тревогу. Одноглазый оказался прав. Стервятники означали беду.

На обочине, перевернутая вверх колесами, лежала богато украшенная карета. Две из четырех лошадей, мертвые, лежали в колеях. Умерли, похоже, от ран. Двух других видно не было.

Вокруг кареты лежали тела шести охранников в униформах, кучер и еще одна лошадь. В карете находились мужчина, женщина и двое совсем маленьких детей. Все убиты. Дверца кареты была украшена затейливой работы гербом.

- Ведьмак, - сказал я, - займись следами. Посмотри, что здесь было. Госпожа! Ты их не узнаешь? Герб тебе не знаком?

- "Сокол Крепостной Стены". Проконсул Империи. Но он не из них. Стар и жирен. Должно быть, семья.

- Они направлялись на север, - сказал Ведьмак.
- Разбойники напали на них.
- Он продемонстрировал клок какой-то грязной одежки.
- Но добыча досталась им нелегко.

Я не ответил, и тогда он попросил более пристального внимания к клочку.

- Серые, значит, - задумчиво протянул я. Серую форму носили в северных имперских войсках.
- Далековато что-то для серых...

- Дезертиры, - сказала Госпожа.
- Распад начался.

- Видно, так.

Плохо дело. Я-то надеялся, что Империя продержится и даст нам время начать жить по-новому.

- Три месяца назад, - заметила Госпожа, - невинная девушка спокойно могла проехать через всю Империю одна.

Здесь она преувеличила - но лишь самую малость. Перед битвой в Курганье великие силы, в этой самой битве и полегшие, держали провинции под неусыпным наблюдением, и всякие недозволенные проступки пресекались быстро и жестко. Однако в любой стране, в любую эпоху найдутся люди, достаточно смелые, либо глупые, чтобы пробовать законы на прочность, подавая дурной пример другим. И, едва Империя перестала нагонять цементировавший ее дотоле ужас, процесс пошел лавинообразно.

Оставалось от души надеяться, что убитых еще не хватились. Я планировал вернуть прежний облик.

- Начинать рыть?
- спросил Масло.

- Минутку. Ведьмак, давно это случилось?

- Пару часов назад.

- И никого больше поблизости не было?

- Почему же, было. Объезжали.

- Хороша, небось, банда, - буркнул Одноглазый, - если не боятся разбрасывать трупы на виду у всех.

- Может быть, наоборот, нарочно оставили, - возразил я.
- Может быть, разбойники желают добиться баронства для самих себя.

- Похоже, - согласилась Госпожа.
- Езжай осторожнее. Костоправ. Я приподнял бровь.

- Я не хочу потерять тебя.

Одноглазый гоготнул. Я покраснел. Однако хорошо уже то, что в ней пробуждается интерес к жизни.

***

Тела мы захоронили, но карету не тронули. Дань цивилизации отдана, а нам пора двигать дальше.

Часа через два Гоблин вдруг повернул обратно. Мурген остановил коня на повороте. Ехали мы лесом, но дорога была в хорошем состоянии, деревья по обочинам вырублены. Она явно была предназначена для перемещения войск.

- Впереди постоялый двор, - сообщил Гоблин - И не нравится мне, как я его чувствую.

Дело было к ночи. Вечер мы потратили на захоронение трупов.
- Есть там кто живой?

По дороге мы не видели никого. Фермы, попадавшиеся на опушке леса, были брошены.

- Полно!, Двадцать человек в гостинице. Еще пятеро - на конюшне. Тридцать лошадей. Еще двадцать человек - в лесах неподалеку. И сорок лошадей на выпасе. И прочей живности - кишмя.

Смысл был очевиден. Уйти от греха подальше, или рваться навстречу опасности?

Обсуждали положение недолго. Масло с Ведьмаком высказались за: прямо вперед. Если, мол, что не так, у нас есть Одноглазый с Гоблином.

Последним эта идея не слишком понравилась.

Тогда я поставил вопрос на голосование. Мурген и Госпожа воздержались. Масло с Ведьмаком были за ночлег на постоялом дворе. Одноглазый же с Гоблином все косились друг на друга, ожидая точки зрения другого, чтобы немедля взять противную сторону. Тогда я сказал:

- Ладно, едем и ночуем. Эти клоуны добираются разойтись во мнениях, в любом случае большинство - за ночлег на постоялом дворе.

И колдуны наши немедля скорешились и тоже проголосовали "за" - просто затем, чтоб я оказался в дураках.

Через три минуты впереди показался обветшавший постоялый двор. В дверях, изучающе глядя на Гоблина, торчал какой-то мрачный тип. Другой такой же восседал в расшатанном кресле, прислоненном спинкой к стене, и пожевывал соломинку или, может, щепку. Стоявший в дверях отодвинулся, пропуская нас.

***

Ведьмак назвал тех, чью работу Мы видели на дороге, серыми. Но серую униформу носят как раз там, откуда мы прибыли. И я спросил того, в кресле, на форсбергском, самом употребительном в северных подразделениях:

- Постояльцев принимаете?

- Ага.

Глаза сидящего сузились. Он явно что-то прикидывал в уме.

- Одноглазый, Масло, Ведьмак, позаботьтесь о лошадях!
- И мягенько: Гоблин, ты что-нибудь почуял?

- Кто-то только что вышел с заднего хода. Внутри все встали. Но начнется, пожалуй, еще не сейчас.

Сидящему в кресле не понравились наши перешептывания.

- На сколько думаете остаться?
- спросил он. Тут я углядел и татуировку на запястье - еще один верный признак северянина.

- До завтра.

- У нас переполнено, но уж как-нибудь вас устроим.

Однако нахальства ему не занимать...

Паучары они, эти дезертиры. Постоялый двор - паутина, здесь они намечают жертву. Но всю грязную работу проделывают на дорогах.

Внутри царила тишина. Войдя, мы оглядели мужчин и нескольких женщин очень уж затасканного вида. Чернуха ощущаема во всем. Обычно придорожные гостиницы предприятия семейные, в них полно детишек, стариков и прочих чудаков всех промежуточных возрастов. Здесь - ничего подобного. Только крепко сбитые мужики да дамы определенного сорта.

Неподалеку от двери в кухню стоял большущий свободный стол. Я сел, привалившись спиной к стене. Рядом плюхнулась Госпожа. Однако и зла же она! Не привыкла, чтобы смотрели на нее таким образом, как смотрят эти. Сохранила свою красоту, несмотря даже на дорожную пыль и походное тряпье...

Я положил руку поверх ее кисти - - жест скорее умиротворения, нежели обладания.

Пухленькая девчушка лет шестнадцати с затравленным взглядом коровьих глаз подошла спросить, сколько нас, какая еда нам нужна и какое жилье, греть ли воду для мытья, надолго ли останемся и какого цвета наши монеты. Спрашивала она равнодушно, но правильно, - хотя безнадежно, переполненная страхом совершить случайную ошибку.

Интуиция моя определила ее как члена семейства, по праву управляющего постоялым двором. Я бросил ей золотой. Этого добра у нас - после разграбления той самой имперской казны и бегства , из Курганья хватало. Блеск монеты тут же отозвался блеском в глазах мужиков, изо всех сил старавшихся наблюдать за нами незаметно.

Тут подоспел Одноглазый с остальными, тащившими стулья для себя.

- Там, в лесу, сейчас суматоха!
- шепнул Гоблин.
- Они строят кое-какие планы насчет нас.

Левый угол его рта растянулся в лягушачьей ухмылке. Очевидно, у него имелись собственные планы. Он всегда любил заставлять врагов заманивать в засаду самих себя.

- Разные бывают планы, - г сказал я.
- Если они - бандиты, пускай перевешают друг друга.

Он попросил подробностей - порой мои замыслы еще отвратительнее его собственных. Это оттого, что я давно утратил чувство юмора и действую по правилу: чем непригляднее, тем смешнее.

***

Поднялись мы еще до рассвета. Одноглазый с Гоблином наложили на гостиницу свое любимое заклятие, повергающее всех вокруг в непробудный сон, и по-тихому смылись в лес прорепетировать представление. Остальные занялись лошадьми и амуницией. Между мной и Госпожой имела место небольшая стычка: она желала, чтобы я сделал что-нибудь для женщин, захваченных разбойниками.

- Если я стану исправлять все неправильное, что встречу на пути, мы не доберемся до Хатовара, - отвечал я.

Она не стала продолжать спор, и через несколько минут мы тронулись в путь.

***

Наконец Одноглазый сказал, что лес вот-вот кончится.

- Ладно, это место ничем не хуже прочих, - согласился я.

Далее мы с Мургеном и Госпожой свернули в лес, на запад. Ведьмак, Масло и Гоблин повернули на восток. Одноглазый же просто остановился и Принялся ждать.

Ничего явного он не проделывал. Гоблин, казалось, был тоже занят.

- А если они не придут?
- спросил Мурген.

- Значит, мы были не правы, а они не бандиты. С ближайшим попутным ветром пошлю им мои извинения.

Некоторое время все хранили молчание. А выехав на дорогу, чтобы проверить обстановку, я увидел, что Одноглазый уже не один. За его спиной стояли с полдюжины всадников. Сердце мое дрогнуло. Фантомы были хорошо знакомы мне. Они изображали старых товарищей, давным-давно мертвых.

Я ретировался в лес. И дрожь, обуявшая меня, была, против ожиданий, сильной. Настроение мое отнюдь не сделалось лучше. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь полог леса, играли зайчиками на призраках моих мертвых друзей. Они ждали врага со щитами и копьями наготове, безмолвно, как и подобает призракам.

Но они были призраками лишь для моего сознания. На деле были они иллюзиями, созданными Одноглазым. А по другую сторону дороги Гоблин строил собственный легион теней...

Эта парочка - настоящие художники, если дать им время спокойно поработать. Сомнений более не было. Даже относительно личности Госпожи.

- Скачут, - без всякой надобности сообщил я.
- Это они.

В желудке засосало. Стоит ли рисковать, подпуская так близко? Потом стрелять будет поздно. Если они решатся на драку... И если Одноглазый с Гоблином оплошают...

- Поздно, Костоправ. Я взглянул на Госпожу, и тут меня обожгло воспоминание, кто она такая. Она улыбалась, зная, что творится в моих мыслях. Сколько же раз сама она бывала в подобной ситуации, хотя бы на большей игральной доске?

Разбойники мчались вдоль дороги. И, сбитые с толку, осадили коней, завидев поджидающего их Одноглазого.

Я рванул вперед, а призрачные кони двинулись сквозь лес следом за мной. Зазвенела сбруя, затрещали ветви. Здорово сработано, Одноглазый. Как ты выражаешься, наиправдоподобнейше.

Бандитов было около двадцати пяти человек. Лица у них и так были - краше в гроб кладут, но они сделались еще бледнее, углядев Госпожу и узнав призрачное знамя на копье Мургена.

Черный Отряд весьма знаменит.

Две сотни призрачных луков изогнулись. Пятьдесят рук поднялось к небу, словно в попытке уцепиться за брюхо неба.

- Вам, полагаю, следует спешиться и разоружиться, - сказал я их предводителю.

Тот некоторое время шумно глотал воздух, прикидывая шансы, затем подчинился.

- А теперь вы, грязные людишки. Живо с седел! Разбойники повиновались. Госпожа махнула рукой. Лошади развернулись и рысцой устремились к Гоблину, на деле ими управлял он. Гоблин пропустил лошадей - пусть вернутся на постоялый двор в ознаменование того, что гнету конец.

Гладко сошло, ох и гладко! Без единой задоринки! Вот так мы управлялись с делами в былые деньки. Хитрость и маневр! Зачем утруждаться самим, когда достаточно мухлевать и надувать?

Построив пленных вереницей и связав веревкой для облегчения управления, мы направились на юг. Одноглазый с Гоблином расслабились, и разбойники пришли в крайнее возбуждение. Посчитали, что мы поступили нечестно.

Через два дня мы добрались до Риз. Здесь Гоблин с Одноглазым снова организовали ту же иллюзию, и Госпожа передала дезертиров в распоряжение командира гарнизона. При их сопровождении пришлось убить только двоих.

Все это ненадолго задержало нас, но теперь путь свободен, и до Чар всего около часа езды. Придется примириться с тем, что беда - ближе некуда.

Товарищи мои уверены, что основная часть Летописи находится у меня. А правда BVOM, что она осталась в руках Империи. Ее захватили при Королевском Мосту (старая рана, что болит по сию пору!). Перед самым кризисом в Курганье я пообещал вскоре вернуть ее обратно.

И этот-то самый кризис помешал. И теперь уже ничего не остается, кроме как отправляться выручать Летопись самому.

Глава 3

ТАВЕРНА В ТАГЛИОСЕ

Лозан поудобнее умостился в кресле. Девчонки хихикали, подбивая одна другую пощупать его шелковистую русую шевелюру. Одна, с самыми многообещающими глазами, наконец решилась провести пальцами по его волосам. Лозан подмигнул Корди Мотеру, сидевшему в противоположном конце гостиной.

Вот жизнь-то пошла с тех пор, как их отцы и братья поумнели! Не жизнь, а мечта. Все мечтали об этом, только пробираться сюда - смертельный риск... Если и дальше так пойдет и ничего не стрясется, он скоро будет весить фунтов этак четыреста и станет самым счастливым лодырем в Таглиосе.

Да кому бы пришло в голову?.. Простая таверна вот в таком простодушном городке. Дыра в стене, каких дома полно было на каждой улице, на каждом углу, здесь - новинка, на которой и не захочешь, и то озолотишься. Если только местные попы не раскачаются сунуть палку в колеса.

Конечно, они - экзотические чужестранцы, на которых не устает дивиться весь город, и даже те самые попы со своими пометами. А особенно их смугляночки-дочери. Это здорово помогает в делах.

Что и говорить, путь сюда был долог и безумен, но теперь каждый шаг окупается с лихвой.

Лозан сложил руки на груди, предоставив девушкам делать что захотят. Этим он мог управлять. С этим он Мог справиться.

Корди тем часом откупорил еще один бочонок горького третьесортного зеленого пива: сам же и варил. И за это таглиосские дурни платят втрое против настоящей цены! Что же за место такое, если до них здесь и пива не видывали? Глушь! Несбыточная мечта ни на что не годных чесоточных олухов.
- Знаешь, Лебедь, - сказал подошедший с новой кружкой для него Корди, - ежели дальше так пойдет, надо бы нанять кого-либо, чтоб пособлял мне варить. Через пару дней все запасы выйдут.

- Чего беспокоиться? Долго ль дело-то продержится? Попы эти что-то начинают просыпаться. Собираются найти приличный повод прикрыть нашу лавочку. Так что озаботься лучше, чем бы еще заняться таким же прибыльным. Э, что ты?

- Что "что"?

- Да ты как-то вдруг помрачнел.

- Черная птица рока только что вошла в наши двери.

Лозан быстро обернулся. Так и есть. Нож вернулся домой. Высокий, сухощавый, чернющий. Бритая голова сверкает, мускулы так и играют при каждом движении... Ни дать ни взять - отполированная статуя. Нож неодобрительно оглядел таверну, подошел и уселся за стол Лозана. Девчонки принялись строить глазки ему - он был не менее экзотичен, чем Лозан Лебедь.

- Пришел забрать свою долю и сказать, какие мы мерзкие, что развращаем этих невинных детей?
- поинтересовался Лозан.

Нож покачал головой:

- Этот старый наркоман Копченый снова видел сон. Ты нужен Бабе.

- С-свинство!
- Лебедь спустил ноги на пол. Вот муха в снадобье! Баба никогда не оставит их в покое...
- Что на сей раз? Что у него там? Хэш?

- Он - колдун. Ему и делать-то ничего не , iадо...

- С-свинство, - снова сказал Лебедь.
- Как думаешь, может, просто слинять? Сбыть поскорее остатки той крысьей мочи, что Корди наварил, и отправиться назад, в верховья реки?

На лице Ножа появилась широкая, довольная улыбка.

- Поздно, парень. Ты избран. Ног не хватит убежать. Этот Копченый шутом бы выглядел, открой он лавочку в твоих родных краях, но здесь он - большой человек и торговец дурью. Пустишься в бега - ноги узлом завяжут.

- Это - официально?

- Они этого не говорили. Они это имели в виду.

- Что ему опять такое приснилось? Мы-то при чем?

- Хозяева Теней. Снова. Он сказал, была большая встреча у Тенелова. Они намерены прекратить разговоры и начать действовать. Он сказал. Лунная Тень слышал зов. Сказал, мы увидим их на таглиосской земле - и очень скоро.

- Всего-то делов?! Он нам этим чуть не с первого дня плешь проел.

С лица Ножа разом, пропало все веселье.

- На этот раз дела уже не те. Пугать можно по-разному, понимаешь? На этот раз и Копченый и Баба говорили серьезно. Теперь их волнуют не только Хозяева Теней. Просили тебе передать, что сюда движется Черный. Отряд. Сказали, тебе известно, что это означает.

Лебедь всхрюкнул, словно от крепкого удара в живот. Поднявшись на ноги, он залпом осушил свою кружку и оглядел помещение, не осознавая видимое вокруг...

- Нож, я ничего глупее в жизни не слыхал! Черный Отряд? Движется сюда?

- Сказали, это-то и взбаламутило Хозяев Теней, Лозан. Сказали, они здорово перепуганы. Здесь, в низовьях, единственная свободная страна к северу от них. А кто против Хозяев Теней, тебе известно.

- Не верю! Это же в какую даль им переться?

- Вы с Корди прошли примерно столько же. Нож присоединился к Лозану и Корди Мотеру после того, как те прошли около двух тысяч миль к югу.

- Ага. Ты, Нож, мне вот что скажи. Кому, кроме нас с тобой да Корди, взбредет в пустую башку тащиться в такую даль черт знает зачем?

- Они знают, зачем. Если верить Копченому.

- И зачем же?

- Не знаю. Сходи к Бабе, раз звала. Может, она объяснит.

- Схожу. Все вместе сходим. Так, для виду. А при первом же случае - рвем когти из этого Таглиоса. Ежели здесь Хозяева Теней взбаламутились да еще Черный Отряд сюда идет, я поблизости находиться не желаю.

Нож откинулся назад, чтобы одна из девушек смогла притиснуться к нему поплотнее. В глазах его было недоумение.

- Я же еще по дому знаю, - сказал Лебедь, - что эти ублюдки могут сотворить. Видел, как Розы между них встряли... Ч-черт... Ты, Нож, только послушай меня. Большая заварушка - и все летит в тартарары. Если они вправду придут, ты можешь кончить тем, что будешь жалеть, что мы в тот раз не отдали тебя крокодилам на закуску.

Нож так до сих пор и не понял, почему его бросили крокодилам. А Лозан, пожалуй, никогда не поймет, кой черт его дернул уговорить Корди вытащить Ножа и взять с собой. Хотя Нож оказался парнем правильным и должок тот сполна выплатил...

- Я считаю, ты, Лебедь, обязан помочь местным, - сказал Нож.
- Мне нравится этот город. Мне нравятся здешние люди. В них только то плохо, что не хватает им соображения сжечь дотла все эти храмы.

- Нож, черт тебя возьми, ну какая от меня помощь?

- Здесь только вы с Корди хоть что-то смыслите в военном деле.

- Я прослужил в армии два месяца. Даже в ногу шагать не выучился. И Корди таких развлечений больше не хочет. А хочет, наоборот, навсегда забыть те два месяца.

Корди слышал большую часть беседы и подошел к ним.

- Нет, Лозан, не так уж я плох. Правому делу я согласен еще послужить. В тот раз я просто оказался не там, где следовало. Я считаю. Нож прав. Мне тоже нравится Таглиос. И народ местный. И я сделаю что смогу, чтобы все это не порушили Хозяева Теней.

- Ты слышал, что он сказал? Про Черный Отряд?

- Слышал. И еще слышал, что с тобой хотят поговорить об этом. И полагаю, мы должны пойти и выяснить, что происходит, а уж потом разевать рот и говорить, чего не собираемся делать.

- Ладно. Уговорил. Нож, ты здесь держи оборону. А от той, рыжей, грабли убери. Я ее первый забил.

С этими словами он тихонько удалился.

- А ты. Нож, знаешь, как управлять Лоза-ном, - ухмыльнулся Корди Мотер.

- А им и не нужно управлять, если я не ошибаюсь. Когда местные выйдут против Хозяев Теней, он будет в первых рядах. Хоть режь его, хоть ешь, он в этом не признается, однако Таглиос и его задел за душу.

- Это так, - хмыкнул Корди Мотер, - он наконец нашел себе дом. И никто не попытается выжить его отсюда. Никакие Хозяева Теней или же Черный Отряд.

- Они вправду настолько плохи, как он говорил?

- Хуже. Много хуже. Вспомни все легенды, что слышал дома, прибавь все, что слышал здесь, да все, что только способен себе вообразить, да возьми еще столько же - тогда, может, будет похоже. Они себе на уме, они сильны и хороши во всех отношениях. И, что хуже всего, хитры. Так хитры, что представить себе невозможно. Они существуют четыре или пять столетий, а ни одна группа столько не продержится. Если только она не скверна так, что даже боги не хотят с нею связываться.

- Мамаши, прячьте деток, - протянул Нож, - Копченому сон приснился... Корди потемнел с лица.

- Эт-точно. Я слышал, что разное там может стать правдой, если колдун это увидит во сне. Может, стоит этому Копченому глотку перерезать?

- Пожалуй, - сказал вернувшийся Лозан, - надо сперва понять, что происходит, а уж потом действовать.

Корди хмыкнул. Нож усмехнулся. Затем они принялись выгонять из таверны местных олухов, убедившись предварительно, что одна или даже не одна юная леди на каждого понимает обстановку.

Глава 4

ТЕМНАЯ БАШНЯ

Целых пять дней я занимался сущей ерундой и только затем раскаялся завести после завтрака разговор о делах. Тему обрисовал в самых радужных тонах:

- Следующий привал будет в Башне.

- Что?

- Ты тронулся, Костоправ?

- Надо за ним присмотреть, когда солнце сядет. И, понятно, все взгляды - в сторону Госпожи. Та слушала молча.

- Я-то полагал, это она с нами. Никак не наоборот.

Только Мурген не присоединился ко всеобщему бурчанию. Славный он парень, этот Мурген.

Госпожа, конечно, уже знала, что нам необходимо на некоторое время остановиться в Башне.

- Я - серьезно, ребята, - сказал я.

А если я веду разговор серьезно. Одноглазый последует моему примеру.

- Зачем?
- спросил он. Вот тут-то я поежился.

- Чтобы забрать Летопись. Я оставил ее у Королевского Моста.

Нас там здорово прищучили. И только будучи лучше, отчаяннее и подлее, смогли мы тогда вырваться из имперского кольца. Ценою половины Отряда. Не до книг было...

- Я считал, она уже у тебя.

- Я попросил ее обратно. Мне сказали: приходи и забирай. Но в тот момент мы все были заняты. Помнишь Властелина? Хромого? Жабодава? И все прочее? Добыть Летопись не было ни малейшей возможности.

Госпожа согласно кивнула. Пожалуй, она и впрямь оживает.

Гоблин слепил на физиономии самую свирепую гримасу, на какую был способен. Сделался похож на саблезубую жабу.

- Выходит, ты об этом знал еще до ухода из Курганья?

Я признал, что так оно и есть.

- Свинья ты безрогая. Голову даю, все это время ты разрабатывал план относительно Летописи. Как одной задницей в три кресла умоститься и уж наверняка всех нас в этом процессе положить.

Я согласился, что и это, в основном, верно.

- Мы въедем туда так, словно Башня наша. Твоя задача - заставить гарнизон считать, что Госпожа и посейчас главная.

Одноглазый фыркнул и отправился к лошадям. Гоблин поднялся и сверху вниз воззрился на меня. Посмотрел-посмотрел... И глумливо захихикал.

- Значит, в нахалку вопремся - и готово? Как говаривал Старик, наглость второе счастье? Но настоящего вопроса не задал. Однако Госпожа дала ему ответ:

- Я дала слово.

И Гоблин заткнулся на следующем вопросе. Все промолчали. Поэтому и Госпожа повесила тему в воздухе.

Конечно, заманить нас и обмануть для нее будет легче легкого. Вот сдержит свое слово, а после съест нас на завтрак. При желании.

Мой план я тасовал исключительно на доверии к ней. Товарищи моей веры в нее не разделяли.

Однако они - хоть это, может быть, глупо - верили в меня.

***

Башня близ Чар - величайшая отдельная постройка в мире. Гладкий черный куб со стороною в пять сотен футов. Первый проект, предпринятый Госпожой и Взятыми после возвращения их из могилы множество поколений назад. Из этой Башни Взятые отправились в поход со своими войсками и завоевали полмира. Тень их по сию пору нависает над половиной всего белого света, ведь лишь немногие знают, что сердце и кровь Империи были принесены в жертву ради победы над силой куда более древней и темной.

Въезд в Башню на уровне земли был всего один. К нему вела дорога идеально прямая, как мечта геометра. Пролегала она через парк, и поверить в то, что именно здесь произошла кровавейшая в истории битва, могли лишь те, кто участвовал в ней сам.

Я был здесь в тот день. Я - помню.

Помнили это и Гоблин с Одноглазым, и Ведьмак, и Масло. Особенно Одноглазый. Именно на этой равнине он уничтожил чудовище, убившее его брата.

Я вспомнил грохот и топот, вопли ужаса и все страсти, описанные военными колдунами, и, не в первый уж раз, подумал:

- Так ли уж мертвы все те мертвые? Слишком легко ушли...

- О ком ты?
- поинтересовался Одноглазый, которому для того, чтобы держать Госпожу зачарованной, вовсе не нужно было напрягаться.

- Об Взятых. Порой вспоминаю, каких трудов стоило отделаться от Хромого. А потом приходит мне на ум: отчего так много Взятых так легко поддалось? Все дела решились за пару дней и, в большинстве, там, где я этого не видел. Потому-то я и думаю иногда: может, обман? И два-три до сих пор где-то поблизости?

- Костоправ, - квакнул Гоблин, - да ведь они действовали по шести разным планам одновременно! Вот сами же друг друга и...

- Однако я лично видел уход только двоих. А из вас, ребята, никто не видел, как ушли прочие. Только слыхали об этом. А если под шестью планами был скрыт седьмой? А если...

Тут Госпожа как-то странно взглянула на меня. Похоже было, что она не задумывалась об этом раньше, и теперь мои мысли вслух ей очень не понравились.

- По мне - так они достаточно мертвы, - сказал Одноглазый.
- Я видел уйму тел. А вон, сам посмотри, их могилы отмечены.

- Это еще не значит, что в могилах кто-либо есть. Ворон дважды умирал на наших глазах. А чуть отвернешься - живехонек. Живее некуда.

- Если пожелаешь. Костоправ, - сказала Госпожа, - я разрешаю тебе выкопать их и убедиться.

Судя по выражению в глазах, это она меня мягко пожурила. А может, даже поддразнила.

- Ладно. Как-нибудь, от нечего делат...

- Кхгм!
- кацглянул Мурген.
- Ребята, вы о чем-нибудь другом не могли бы?

Зря он это сказал. Масло заржал. Ведьмак забубнил что-то себе под нос. Масло в тон ему запел:

Черви жрут гнилое мясо,

На ввалившемся носу

Мураши танцуют-пляшут...

Aоблин с Одноглазым подхватили. Тогда Мурген пригрозил догнать всех и посадить на кол.

Мы старались отвлечь друг друга от мыслей о сгущающейся впереди тьме.

Одноглазый оборвал песню:

- Нет, Костоправ, ни один из Взятых не смог бы так тихо лежать столько лет. Если бы кто из них выжил, тут бы такие фейерверки пошли... Уж мы-то с Гоблином всяко бы что-то услышали.

- Пожалуй, ты прав. Однако он меня не убедил. Возможно, какая-то часть меня просто не желала, чтобы все Взятые совсем кончились,, Мы подъехали к наклонной дорожке, ведущей к воротам в Башню. Тут Башня впервые подала признаки жизни. В верхних бойницах показались люди, разряженные, точно павлины. Несколько человек вышли к воротам, суетливо организовывая церемонию встречи хозяйки. Завидев их одеяния. Одноглазый насмешливо заулюлюкал.

В прошлый раз, пожалуй, не посмел бы.

Я наклонился к его уху:

- Ты потише. Униформу для своих людей она сама придумала.

Теперь оставалось всею душой надеяться, что они вышли лишь встречать Госпожу и не замышляют ничего дурного. Это зависит от того, какие новости они получили с севера. Порой злые слухи летят быстрее ветра.

- Наглость и только наглость, - сказал я.
- Ничего не бойтесь, держитесь высокомерно. Не давайте им опомниться.
- Взглянув в темноту за воротами, я повысил голос: - Они знают, что я здесь!

- Это-то меня и пугает, - пропищал Гоблин, разражаясь кудахчущим смехом.

Когда въезжаешь в Башню, она словно поглощает мир. Мурген, не видавший ее прежде, озирался по сторонам, разинув рот в благоговейном страхе, Отто с Ведьмаком изо всех сил делали вид, что эта груда камня их ничуть не впечатляет. Гоблин с Одноглазым были слишком заняты, чтобы глазеть вокруг. Ну а Госпожа эту Башню сама же и построила, когда была личностью одновременно гораздо крупнее и гораздо мельче, чем сейчас, А я полностью сосредоточился на принятии нужного вида. Полковник, возглавляющий группу торжественной церемонии, был мне знаком. Мы уже встречались, когда судьба приводила меня в Башню ранее. Взаимные наши чувства можно было назвать двоякими, в лучшем случае.

Он также узнал меня, чем был очень озадачен. Мы ведь с Госпожой покинули Башню вместе, и тому уже больше года.

- Как поживаете, полковник?
- спросил я, изображая на лице широкую, дружелюбную улыбку.
- Вот мы и вернулись. С победой.

Он взглянул в сторону Госпожи. Я тоже покосился на нее. Теперь у нее есть возможность...

Она приняла наинадменнейший вид. Я бы поклясться мог, что она и есть дьявол, обитающий в этой Башне. Да ведь так оно и было. Раньше. Такие, как она, не умирают с потерей могущества. Кстати, а была ли потеря?

Похоже, она играла мне на руку. Я глубоко вздохнул и на миг прикрыл глаза, а Башня тем временем приветствовала свою сеньору.

Я доверял ей, но... Как знать? Как залезть в чужую душу? Особенно когда человек теряет всякую надежду...

Все-таки не исключено, что она снова возьмет на себя управление Империей, укрывшись в своей потайной части Башни и предоставив своим людям считать, что она совсем не изменилась. Этому ничто не мешало.

Этот вариант я не исключал даже в выполнении обещания вернуть Летопись.

Товарищи мои были уверены, что так она и поступит. И несколько опасались того, какую форму может принять первый ее приказ в роли Императрицы Теней.

Глава 5

ЦЕПИ ИМПЕРИИ

Госпожа сдержала слово. Я получил Летопись в первые же часы нашего пребывания в Башне, пока ее обитатели оставались в обалдении от возвращения хозяйки. Однако...

- Костоправ, я хочу ехать дальше с тобой.

Так сказала она на второй вечер, когда мы любовались закатом с крепостной стены.

Я ответил со всем красноречием лошадиного барышника:

- Э-э... Кгхм... Мнэ-э...

Вот так. Поразительно бойкий и красноречивый, ответ. Какого ляда ей ехать с нами? Чего ей не хватает здесь, в Башне? Один-единственный тщательно провернутый обманный трюк - и всю оставшуюся бренную жизнь она будет могущественнейшим созданием в мире. Что проку ехать незнамо куда, незнамо зачем с шайкой усталых стариков, которые, скорее всего, просто бегут от самих себя?

- Здесь нет больше ничего моего, - продолжала она, словно это что-нибудь объясняло.
- Я хочу... Я просто хочу понять, что это такое - быть обычным человеком.

- Тебе не понравится. Совсем не то что - быть Госпожой.

- Но это мне никогда не доставляло особенного удовольствия, - после того, как я снова обрела это и увидела, что это такое на самом деле. Ты ведь не откажешь мне, правда?

Дурачится она, что ль? Я бы на ее месте не стал. Все равно это понимание поверхностно. После того как она воцарится в Башне, я думал, этому придет конец.

Скрытый смысл сказанного ею сбил меня с толку.

- Так ты позволишь?

- Ну, если хочешь...

- Только здесь некоторые трудности. Ну да, как же с женщинами без этого?

- Я не могу отправляться прямо сейчас. Без меня здесь все наперекосяк, и мне нужно всего несколько дней - навести порядок, чтобы ехать спокойно.

Неприятностей, ожидаемых мною, мы здесь не встретили. Никто из ее людей не смел разглядывать ее поближе. С этой публикой все труды Одноглазого с Гоблином пропали даром. Все полагали, что Госпожа вернулась и вновь взяла в свои руки бразды правления, а Черный Отряд снова вернулся в Башню под ее покровительством. Этого было достаточно.

Поразительно! До Опала всего две-три недели пути! А оттуда - через Море Мук - совсем недалеко до портов, не принадлежащих Империи. По зрелом размышлении, надо бы пользоваться моментом и делать ноги.

- Ты ведь меня понимаешь, Костоправ? Всего несколько деньков. Честное слово. Только привести дела в порядок. Империя - вполне отлаженная машина и работает гладко, пока проконсулы полагают, что ею кто-то управляет.

- Ладно. Хорошо. Пару дней подождать можно. Только держи своих подальше от нас. И сама держись подальше от них, не давай времени приглядеться к тебе.

- Я и не собиралась... И знаешь, Костоправ...

- Чего?

- Поучи свою бабушку яичницу жарить. От изумления я рассмеялся. Да, она все более очеловечивалась. И даже научилась смеяться...

Словом, намерения у нее были самые благие. Но тот, кто правит Империей, неизбежно становится рабом разных административных мелочей. Прошло несколько дней. И еще несколько миновало. И еще...

***

Лично я мог развлекаться, шаря в библиотеках Башни, роясь в редчайших, древних, эпохи Владычества или даже старше, текстах, распутывая хитросплетения загадок истории севера, но вот остальным пришлось туго. Им не оставалось ничего, кроме тревог да единственной заботы: прятаться от всех вокруг. Ну, еще изводить Гоблина с Одноглазым, хотя эти двое сами кого хочешь изведут. Помимо того, для тех, кто не наделен колдовским даром. Башня была просто темной и мрачной грудой камня. Но Гоблин с Одноглазым ощущали ее как гигантскую машину магии на полном ходу, и посейчас населенную бесчисленными мастерами темных искусств. Их жизнь здесь превратилась в непрестанный ужас.

Одноглазый справлялся с этим лучше, чем Гоблин. Время от времени он все же находил силы подавить чувство ужаса, выходя наружу, на поле старой битвы, и ковыряясь в собственных воспоминаниях. Иногда и я присоединялся к нему и был уже почти готов воспользоваться разрешением Госпожи и вскрыть пару старых могил.

Однажды вечером Одноглазый спросил:

- Что, до сих пор беспокоишься?

Я в это время стоял, опершись на древко лука, воткнутого вместо памятника в могилу Взятого, которого, согласно надписи, звали Безликим. Тон Одноглазого был серьезен как никогда.

- Есть такое дело, - признался я.
- Не совсем понимаю, почему, ведь все это в прошлом, однако мысли обо всем этом покоя не прибавляют. В то время я чувствовал иначе. Тогда все казалось само собой разумеющимся. Великая битва, избавившая мир от Мятежников и большинства Взятых, развязавшая руки Госпоже, делая ее в то же время Властелином. Но в контексте последних событий...

Одноглазый вдруг пришел в возбуждение и поволок меня за собой. Мы дошли до места, ничем не отмеченного, кроме его памяти. Здесь была повержена тварь под названием "форвалака". Та? что возможно - убила его брата в давние дни, когда мы в первый раз столкнулись с Душеловом, послом Госпожи в Берилле. Форвалака тварь наподобие вампира, леопард-оборотень, и родина ее - родные джунгли Одноглазого, где-то там, на юге. Одноглазому пришлось целый год охотиться за нею, чтобы отомстить.

- Ты вспоминаешь, как трудно было отделаться от Хромого, - задумчиво сказал он.

Он явно вспомнил нечто, что, мне казалось, он давно забыл.

Мы так и не узнали тогда, та ли форвалака, что убила Там-Тама, понесла наказание за это. В те дни Взятая Душелов близко сошлась с другим Взятым, по имени Меняющий Облик, и по всему выводило, что в эту ночь Меняющий Облик будет в Берилле. И примет вид форвалаки, дабы убедиться, что царствующая фамилия уничтожена и победа достанется Империи дешево.

В общем, если Одноглазый и отомстил за Там-Тама не той твари - плакать было поздно. Меняющий Облик стал одной из жертв Битвы при Чарах.

- Да, я вспоминаю Хромого, - согласился я.
- Одноглазый, я ведь убил его в той гостинице! Наверняка. И, не появись он снова, никогда б не усомнился, что он мертв.
- И насчет этих не сомневаешься?

- Немного.

- Хочешь прийти, как стемнеет, и раскопать одну?

- А что толку? В могиле кто-нибудь да окажется. А как знать, тот или не тот?

- Они были убиты другим Взятым и членами Круга. А это совсем не то, что, например, тобой, бесталанным.

Он имел в виду отсутствие колдовских способностей.

- Знаю... Те, кто считается их победителями, действительно могли сделать это. Потому только и могу еще думать о чем-то другом.

Одноглазый тупо уперся взглядом в землю. Когда-то здесь стоял крест с распятой на нем форвалакой. Через некоторое время он зябко поежился, и мысли его обратились к настоящему.

- Ладно. Теперь это уже неважно. Было это, если и недалеко, то давно... А мы, если нам удастся выбраться отсюда, будем очень далеко.

Он сдвинул свою черную мягкую шляпу на глаза, чтобы не мешало солнце, и поднял глаза на Башню. За нами наблюдали.

- С чего это она желает идти с нами? Вот что не дает мне покоя. Ей-то это зачем?
- С этими словами он как-то странно поглядел на меня, затем, сдвинув шляпу на затылок и уперши руки в бока, продолжал: - Знаешь, Костоправ, иногда смотрю на тебя и глазам своим не верю. Какого черта ты здесь ее дожидаешься, когда мы могли быть уже далеко отсюда?

Хорош был вопрос. Сколько думал над этим - стесняюсь как-то отвечать на него.

- Ну, пожалуй, она мне вроде как нравится. Я считаю, она заслуживает некоторой толики обыкновенной жизни. Да она, в общем-то, ничего. Правда.

Одноглазый, выдав мимолетную дурацкую усмешку, отвернулся к ничем не отмеченной могиле.

- Да, Костоправ, с тобой не соскучишься. Смотреть, как ты тут колбасишься, само по себе поучительно. Так скоро мы сможем отправляться? Мне здесь совсем не нравится.

- Не знаю. Этак еще через несколько дней. Ей прежде надо кое-что утрясти.

- Это ты так...

Тут я, боюсь, рыкнул на него:

- Когда будем отправляться - я тебя извещу!

***

Однако это самое "когда" все не наступало. Дни шли, а Госпожа никак не могла выпутаться из паутины административных забот.

Затем - в ответ на эдикты Башни - повалили вести из провинций. И каждая требовала первоочередного разбора.

Словом, мы провели в этом ужасном месте целые две недели.

- Костоправ, да вытащи же нас отсюда!
- потребовал Одноглазый.
- Нервы больше не выдерживают!

- Но пойми, у нее ведь дела...

- У нас тоже дела, ты сам говорил. Кто сказал, что наше дело - ждать, пока она со своими разделается?

Тут на меня наехал Гоблин. Обеими ногами.

- Костоправ, мы двадцать лет уже терпим твои завихи!
- заорал он. Потому, что было интересно! Когда становилось скучно, было над кем поиздеваться! Но смерти своей я не желаю, это я распроабсолютнейше точно тебе говорю! Если даже она нас всех в маршалы произведет!

Я подавил вспышку гнева. Конечно, сдержаться было тяжело, но Гоблин был совершенно прав. Зачем торчать здесь, подвергая людей величайшему риску? Чем дольше мы ждем, тем больше вероятности, что что-нибудь сквасится. Нам достаточно хлопот со Стражей Башни, весьма обиженной нашей близостью к хозяйке после того, как мы столько лет воевали против нее.

- Мы выходим завтра утром, - сказал я.
- Извините, ребята. Я - не просто предоставленный сам себе Костоправ, а человек, выбранный вами главным. Простите, что я забыл об этом.

Ай да Капитан! Одноглазый с Гоблином были полностью сконфужены. А я усмехнулся:

- Так что - пакуйтесь и увязывайтесь! Выезжаем с рассветом.

***

Она разбудила меня среди ночи. Я было даже подумал...

Затем я увидел ее лицо. Она все слышала.

Она упрашивала меня остаться еще - всего лишь на денек! Самое большее, на два. Ей ведь не больше нашего нравится пребывать здесь, в окружении всего того, что потеряла, что теперь терзает ее самолюбие. Она хочет уехать отсюда, с нами, со мной, с единственным другом всей ее жизни...

Мое сердце рвалось на куски.

На бумаге все это выглядит - глупее некуда, но что сказано, то сказано. Я даже гордился собой. Я не поддался ни на дюйм.

- Всему этому не будет конца, - сказал я.
- Всегда будет оставаться еще одно дело, которое надо закончить. Пока мы ждем, Хатовар не становится ближе. Приближается только смерть. Да, ты дорога мне. Я не хочу уезжать... Но смерть здесь прячется за каждым углом, в каждой Тени. Она вписана в сердце каждого, кто обижен и возмущен моей близостью к тебе. А в Империи оно всегда так, и за последние дни множество старых имперцев получили повод для глубочайшей ненависти ко мне.

- Ты обещал мне ужин в Садах Опала. Да я тебе все, что хочешь, пообещаю, сказало мое сердце. А вслух я отвечал:

- Я и не отказываюсь. Обещание в силе.
- Однако я должен вывести отсюда ребят.

Я впал в задумчивость, а она, кажется, начала нервничать, что ей обычно не свойственно. В глазах ее после отказа заплясали искорки - она явно что-то замышляла. Мной тоже можно управлять, и оба мы это понимали. Но она никогда не действовала личными путями в делах политических. По крайней мере, со мной.

Я думаю, каждый когда-нибудь находит человека, с которым он может быть совершенно честен, чье доброе мнение заменяет мнение всего мира. И это доброе мнение становится важнее всех подлых, скользких замыслов, алчности, похоти, самовозвеличения - всего, что мы творим втихаря, тем временем убеждая мир в том, что мы - всего лишь простые, душевные люди. Так вот, я был ее объектом честности, а она - моим.

Одно лишь мы скрывали друг от друга - и только из-за боязни: а вдруг оно, будучи раскрытым, изменит все остальное и, быть может, вдребезги разобьет откровенность во всем остальном.

Да бывают ли любящие когда-нибудь до конца честны?

- По моим прикидкам, мы доберемся до Опала недели за три. Еще неделя, чтобы подыскать достойного доверия корабельщика и заставить Одноглазого согласиться пересечь Море Мук. Значит, через двадцать пять дней, считая от сегодняшнего, я буду в Садах. И закажу ужин в Камелиевом Гроте.

Я погладил шишку совсем рядом с сердцем. Шишка представляла собою прекрасно выделанный кожаный бумажник, в коем содержались грамоты, удостоверяющие, что я, генерал вооруженных сил Империи, являюсь полномочным легатом, подчиненным лично Госпоже.

Именно так, а не иначе. Замечательный повод для ненависти со стороны тех, кто служит Империи всю жизнь.

Я и сам не слишком хорошо понял, как до этого дошло. Какой-то шутливый треп в один из тех редчайших часов, когда она не занималась изданием декретов и рассылкой воззваний. А затем я вдруг обнаружил, что осажден тучей портных. Оказался при полном имперском гардеробе. Наверное, никогда не разобраться мне, что означают все эти бесчисленные канты, кокарды, пуговицы, медали и прочие побрякушки. Словом, в этой одежде я чувствовал себя крайне глупо.

Однако совсем скоро я понял некоторые выгоды, извлеченные из того, что попервости показалось просто тонкой, затейливой шуткой.

У нее есть чувство юмора в этих делах, она не всегда относится серьезно к такой ужасающе серьезной штуке, как Империя.

И выгоды эти, я уверен, увидела задолго до меня.

Словом, мы беседовали о Камелиевом Гроте в Садах Опала, излюбленном в высшем обществе месте для обозрения людей и показа себя.

- Я каждый вечер буду ужинать там. Ты можешь присоединиться в любой момент.

В лице ее мелькнуло тщательно скрываемое напряжение.

- Хорошо, - отвечала она.
- Если буду поблизости.

Вот в такие минуты мне становится очень неуютно. Что бы ни сказал в ответ, все выйдет не так. И тут я не нашел ничего лучше классического подхода Костоправа.

Просто-повернулся и пошел.

Вот так я управляюсь со своими женщинами. Если они в расстроенных чувствах, - немедля ищи укрытие.

Я почти дошел до двери.

Когда ей было нужно, она могла двигаться очень быстро и, преодолев дистанцию, обняла меня, прижавшись щекой к моей груди.

Вот так они управляют мной, дурнем чувствительным. Романтиком занюханным. Я хочу сказать, мне даже не нужно понимать их. Но на меня безотказно действует одно - если они распускают нюни.

Так я держал ее, пока было нужно. Мы и не взглянули друг на друга, когда я уходил. Тяжелая артиллерия ей не понадобилась.

Как правило, она играла по-честному. Этого у нее не отнять. Даже когда была Госпожой. Скользкой, хитрой, но более-менее честной.

Всякий приличный легат наделен кучей прав, вроде жалования поместий и перераспределения казенных денег. Я вызвал тех самых портных и спустил их на своих ребят. Роздал должности. Взмахом магического жезла я обратил Одноглазого с Гоблином в полковников. Ведьмак и Масло превратились в капитанов. Я даже не пожалел кое-каких чар на Мургена, и тот стал выглядеть совсем как настоящий лейтенант. Я выплатил всем нам жалованье за три месяца вперед. Всех прочих здорово передернуло, Хотя бы по этой причине Одноглазый еще больше возжелал поскорее оказаться где-нибудь, где можно от души злоупотребить новообретенными привилегиями. Но в тот момент он, в основном, препирался с Гоблином насчет того, чья должность выше. Эти двое всегда принимали везение как обязаловку.

Самый смех наступил, когда она призвала меня для вступления в должность и настояла на внесение в документы настоящего имени. Я это самое имя не сразу вспомнил.

***

Выезжали мы, словно бежали от погони. Только уже не той оборванной шайкой, что въехала в Башню.

Я расположился в карете вороненой стали, запряженной шестеркой бешеных вороных жеребцов, Мурген - за кучера, а Масло с Ведьмаком - на запятках. Далее - вереница оседланных лошадей. Одноглазый с Гоблином, презрев карету, заняли места направляющего и замыкающего и ехали верхом на зверях под стать запряженным в карету. И двадцать шесть конногвардейцев - в качестве эскорта.

Лошадей она нам пожаловала породы дикой и прекрасной; такими доселе жаловали лишь величайших героев ее Империи. Когда-то, давным-давно, я ездил на таком - в битве при Чарах, когда мы с Госпожой охотились за Душеловом. Такие могут бежать вовсе без отдыха. Волшебные звери! Подарок - просто за гранью вероятного.

И как вся эта непостижимость могла приключиться со мной?

Год назад я жил в земляной норе, в этом прыще на заднице мира, под названием Равнина Страха, с полусотней Других людей, в постоянном страхе быть обнаруженными Империей. Новой или хоть чистой одежды не имел лет десять, а уж баня с бритьем ценились на вес бриллиантов. Напротив меня в карете лежал черный лук, первый подарок от нее. Она подарила его мне еще до того, как Отряд отошел от нее. И служил он мне верой и правдой... Колесо совершило оборот.

Глава 6

ОПАЛ

Ведьмак во все глаза глядел, как я заканчиваю свой туалет.

- Боги мои... Ты, Костоправ, и впрямь тянешь на легата.

- Удивительно, как меняют человека бритва и банька, - добавил Масло.
- Я считаю, тебе вполне подходит слово "изысканный".

- Не, Масло, чудо небывалое!

- Что за сарказм, ребята?

- Да я, - заверил меня Масло, - только сказал, что ты вправду здорово выглядишь. Если только тебе удается добыть хоть рогожку, чтобы прикрыть, где линия волос спускается к заднице...

Похоже, он не шутил.

- Ладно вам, - буркнул я и сменил тему.
- Словом, я сказал: не спускайте глаз с этой парочки.

Мы только четыре дня как прибыли в город, а мне уже дважды пришлось своим ручательством избавлять Гоблина с Одноглазым от неприятностей. Даже легат не все может покрыть, замять и спустить на тормозах.

- Но нас только трое, Костоправ, - возразил Ведьмак.
- Что поделаешь, если они не хотят быть под присмотром?

- Ребята, я вас знаю. Вы что-нибудь придумаете. А пока думаете, проследите, чтобы все это барахло упаковали и отправили на корабль.

- Слушаюсь, сэр, ваше высоколегатское превосходительство!

Я уже готов был выдать один из своих искрометных, остроумнейших, испепеляющих ответов, но тут в комнату заглянул Мурген:

- Капитан, карета подана.

А Ведьмак подумал вслух:

- И как удержать их под присмотром, когда мы даже не знаем, где они? Их с самого обеда никто не видел.

Я отправился к карете, от души надеясь, что не успею нажить себе язву до того, как выберусь из пределов Империи.

***

С грохотом промчались мы по улицам Опала: мой эскорт из двадцати шести конногвардейцев, мои вороные, звонкая стальная карета и я собственной персоной. Искры сыпались из-под копыт коней и колес кареты. Очень живописно, однако, ездить в этом металлическом чудище - все равно что сидеть в стальном ящике, по которому с энтузиазмом лупят обуянные страстью к разрушению великаны.

Мы подлетели к воротам Садов, распугав ротозеев. Я вышел из кареты, держась куда прямее, чем обычно, и выдал развинченный освобождающий жест, перенятый у какого-то принца, с которым как-то где-то свела меня извилистая судьба. Я прошел в поспешно распахнутые передо мной ворота и направился к Камелиевому Гроту, надеясь, что память прежних дней не выдаст.

Прислуга Садов едва не стелилась под ноги. Я не обращал на них внимания.

Путь мой лежал мимо гладкого и серебристого, словно зеркало, пруда. Тут я замер с отвисшей челюстью.

Да, я и вправду импозантен, если вымыть и приодеть. Но разве глаза мои вправду две шаровые молнии, а разинутый рот - пылающее горнило?

- Этих двоих - во сне удушу, - пробормотал я про себя.

Мало мне огня в глазах - за спиной еще маячила едва различимая тень. Призрак, намекавший, что легат - всего-навсего иллюзия, созданная куда более темной силой.

Будь проклята эта парочка со своими специфическими шуточками!

Отправившись дальше, я заметил, что в Садах полно народу, однако повисла абсолютная тишина. Все наблюдали за мной.

Я уже слышал, что Сады ныне не так популярны, как некогда.

Значит, собрались специально ради меня. Ну да, как же. Новый генерал. Никому не известный легат из темной башни. Волки желали взглянуть на тигра.

Этого следовало ожидать. Мой эскорт. У них было целых четыре дня, чтобы рассказывать небылицы по всему городу.

Я принял самый высокомерный вид, на какой только был способен. А внутри вовсю шелестел шепоток страха сопляка, впервые выходящего на подмостки.

Я устроился в Камелиевом Гроте, подальше от взглядов толпы. Меня окружали Тени. Служители подошли осведомиться, чего я пожелаю. Раболепны они были - до отвращения.

И какой-то отвратительной частице меня это весьма польстило. Частица была достаточно велика, чтобы я понял, отчего некоторые так жаждут власти. Что до меня самого - нет уж, премного благодарен. Я слишком ленив для этого. Да к тому ж боюсь, неудачливая жертва чувства ответственности. Поставь меня во главу угла, и я ведь вправду стану добиваться целей, для которых предназначена эта должность. Наверное, страдаю недостатком социо-патического духа, необходимого, чтобы стать важной шишкой.

А как вести себя за ужином из нескольких перемен блюд, когда являешься завсегдатаем таких мест, где - либо ешь что дают, либо подыхай? Это ведь искусство - иметь преимущество перед таким стадом, боящимся, что ты сожрешь их всех, если окажешься недоволен. Вопрос, другой, привычная врачебная интуиция относительно намеков и подтекстов - и дело сделано. Я отослал служителей на кухню с наказом не слишком торопиться - попозже ко мне может присоединиться компаньон.

Нет, я не ждал Госпожу. Просто проделывал все по пунктам. То есть намеревался прокрутить свидание без партнерши.

Прочие гости продолжали искать повода пройти мимо и взглянуть на нового человека. Я даже пожалел, что не взял с собой эскорта.

Послышался рокот, наподобие отдаленного раската грома. Рокот приближался; по Садам прокатился шепоток, сменившийся гробовой тишиной, тут же нарушенной ритмичным цокотом стальных каблучков. Поначалу я не поверил. Не верил даже встав, чтобы приветствовать ее.

Показались Стражи Башни, остановились, развернулись, замерли навытяжку. Меж ними, маршируя на "ать-два-три" и задавая такт, словно тамбурмажор, показался Гоблин. Выглядел он - точь-в-точь как настоящий гоблин, только что выдернутый из некоего особо жаркого пекла. Он мерцал, будто раскаленное железо. За ним тянулся шлейф огненной дымки в несколько ярдов длиной. Он взошел в Грот, сделал толпе оловянные глаза, а мне подмигнул. Затем он промаршировал через Грот к противоположным ступеням и занял свой пост, лицом наружу.

Какого беса они опять затевают? Дожимают свою шуточку до конца?

Затем появилась Госпожа - ослепительная, словно мечта, и прекрасная, точно сон. Я, щелкнув каблуками, поклонился. Она спустилась в Грот, дабы присоединиться ко мне. Да, на нее стоило посмотреть! Она протянула мне руку. К счастью, многие тяжкие годы не избавили меня от изящных манер.

Пожалуй, все это даст Опалу тему для пересудов!

Одноглазый, окутанный темной дымкой, где кишмя кишели глазастые тени, спустился вслед за Госпожой и тоже осмотрел Грот.

Затем он повернулся к выходу, но я сказал:

- Пожалуй, я сожгу дотла эту шляпу. Он был разодет, как лорд, однако на голове красовалась все та же шляпа тряпичника. Он ухмыльнулся, занимая свой пост.

- Ты уже сделал заказ?
- спросила Госпожа.

- Да. Но только на одного.

Тут в Грот мимо Одноглазого пробежала небольшая орда перепуганных служителей, с хозяином Садов во главе. Если уж они гнусно раболепствовали передо мной, то теперь сделались неописуемо отвратительны. Самого-то меня никогда не впечатляли титулы и должности...

Ужин был долог, неспешен и большей частью прошел в молчании. Только я время от времени посылал через стол недоуменные взгляды. Незабываемый был ужин, хотя Госпожа намекала, что ей доводилось пожрать и куртуазней.

Дело было в том, что мы были совсем уж как на сцене: не только для публики, но и друг перед другом. Как тут прикажете наслаждаться жизнью?

Между всем прочим, я признался, что не ожидал ее появления. Она сказала, что после того, как мы вихрем вылетели из Башни, поняла, что если сию же минуту не бросит все дела, то никогда не стряхнет с себя оков ответственности за Империю - разве что кто-нибудь убьет ее и тем самым освободит.

- Значит, просто так ушла - и все? Да ведь Башня рухнет!

- Нет. Я оставила ее под надежным присмотром. Я наделила властью достойных людей, чьим суждениям верю, но так, чтобы Империя перешла под их власть постепенно, до того, как они поймут, что я дезертировала, - Надеюсь, так оно и будет.

Я, вы, знаете, записной адепт той философской школы, каковая утверждает, что ежели что-то может скваситься, то оно обязательно забродит.

- Но для нас это будет уже неважно. Мы будем вне пределов их досягаемости.

- Но если половина континента будет охвачена гражданской войной - это как-то неуютно. В моральном смысле.

- Я считаю, что искупила этот грех загодя. На меня дохнуло холодом. Ну когда я научусь держать мой проклятый рот на замке?!

- Извини. Ты права. Я не подумал об этом.

- Принимаю. Кстати, мне тоже есть в чем повиниться. Я несколько свободно обошлась с твоими планами.

- Э-э?
- В этот момент я выглядел на редкость интеллектуально.

- Я отменила твое плавание на том торговом корабле.

- Как? Зачем?

- Легату Империи не подобает путешествовать на старой и грязной барже с зерном. Капитан. Дешевкой выглядит. Квинквирема, построенная Душеловом, "Крыло Тьмы", стоит в порту. Я приказала подготовить ее к плаванию в Берилл. Боги мои! Та самая роковая квинквирема, что доставила нас на север!

- В Берилле нас не слишком любят.

- Ныне Берилл - одна из провинций Империи. Теперь граница отстоит от берега моря на три сотни миль. Или ты забыл, что сам дрался за это?

Хотелось бы забыть!

- Нет. Но за последние несколько десятков лет я где только ни был...

Если граница отодвинулась так далеко, значит, имперские сапожищи топчут асфальт на улицах моего родного города. Никогда не думал, что южные проконсулы смогут расширить границу дальше прибрежных вольных городов - ведь стратегически необходимы им были лишь сами Самоцветные Города.

- Ну а теперь что не дает тебе покоя?

- Мне? Нет, ничего. Давай наслаждаться цивилизованной жизнью. Нам ее и без того очень мало отпущено.

Наши взгляды встретились. В ее глазах мелькнули вызывающие искорки. Я отвел взгляд.

- Как тебе удалось привлечь к своей шараде этот клоунский дуэт?

- Исключительно щедростью. Я рассмеялся. Ну конечно! За деньги - все что угодно.

- Когда "Крыло Тьмы" будет готово к отплытию?

- Через два дня. Самое большее, через три. Но нет, никакими делами Империи я здесь заниматься не стану!

- Эт-хорошо. Знаешь, я уже нафарширован по самые жабры, хоть в духовку сажай. Надо бы пойти прогуляться, для моциона. Есть тут безопасное место, куда мы могли бы пойти?

- Пожалуй, я знаю Опал хуже, чем ты. Костоправ. Я никогда прежде не бывала здесь. Наверное, вид мой сделался удивленным.

- Не могла же я бывать везде! Некоторое время я была занята на севере и на востоке. Затем некоторое время воевала с мужем. Затем - ловила тебя. У меня никогда не хватало времени на пышные развлекательные туры.

- Благодарение звездам.

- За что?

- За то, что ты не успела испортить фигуру. Вроде как комплимент.

Она испытующе взглянула на меня.

- Но ты и так отлично знал обо всех моих делах. Ты описывал все это в Летописи.

Я усмехнулся. Струйки дыма просочились наружу меж моих зубов. Ну я им задам!

Глава 7

КОПЧЕНЫЙ И БАБА

Лозан полагал, что уж Копченого-то найдешь в любой толпе. То был сморщенный, маленький, тощий типчик; как кожура грецких орехов, подернутая чернотой. Разве что несколько пятнышек осталось - розовыми были его ладони, одно предплечье да пол-лица. Словно после покраски в него плеснули кислотой.

Копченый не сделал Лозану ничего дурного. Пока что. Однако Лозан его не любил. А Нож был просто равнодушен к нему. Тому вообще на всех плевать. Корди Мотер же говорил, что суждения свои держит при себе. Да и Лозан никак не проявлял свою неприязнь: Копченый все-таки был Копченым да еще якшался с Бабой.

Баба тоже ждала их. Она была еще темнее Копченого и, насколько Лозан мог судить, кого угодно в Таглиосе. Лицо ее обычно несло на себе выражение крайней неприветливости, отчего тяжело было смотреть ей в глаза. Габариты ее для таглиоски были почти предельными, то есть, по понятиям Лебедя, дамой она была не слишком-то крупной. Ничто в ней, помимо того, что вела себя уж очень по-хозяйски, не производило впечатления. Одевалась Баба не лучше любой уличной старухи, которых Корди прозвал воронами. Постоянно замотаны в черное, словно крестьянки, виденные друзьями по дороге через земли Самоцветных Городов. Узнать наверняка, кто Баба такая, они не могли, однако понимали, что отнюдь не простая баба. Она имела связи во дворце Прабриндраха, на самом верху. Копченый работал на нее. А простые рыбачки колдунов на жалованье не держат. И вообще оба они были очень похожи на представителей власти, тщетно старающихся не выглядеть официально. Словно бы не вполне представляли, какими должны быть простые люди.

Местом встречи оказался дом, явно принадлежащий персоне важной, только Лозану не удалось вычислить, кому именно. Классовые и иерархические различия не много значили в Таглиосе - религиозные поборы съедали львиную долю доходов. Войдя в комнату, Лозан взял себе кресло и уселся поудобнее. Пусть видят, что он им не мальчик, который прибежит, едва поманят. Нож и Корди проявили больше осмотрительности.

- Нож говорил, - начал Корди, подмигнув Лозану, - что вы, ребята, желаете порассуждать о кошмарах Копченого. Копченый их не из трубки высосал?

- Вы прекрасно понимаете, господин Лебедь, чем интересны для нас. Несколько веков в Таглиосе с прилежащими землями царил мир. Искусство войны забыто. Просто за ненадобностью. Поскольку наши соседи в равной мере пострадали от прохода...

Лозан обратился к Копченому:

- Это она - по-таглиосски?

- Как пожелаете, господин Лебеди.
- Лозан уловил мелькнувшую в глазах Бабы злобную искорку.
- Вольные Отряды по пути через наши земли творили такую хрень, что люди триста лет и взглянуть-то на оружие боялись.

- Угу, - промычал Лозан.
- Так-то лучше. Уже можно говорить. Давай дальше.

- Нам нужна помощь, господин Лебедь.

- Так-так, - пробормотал Лозан.
- Я слышал, будто этак семьдесят пять или сто лет назад здешние снова наконец начали играть в подобные игры. Стрельба из лука, то да се... Только не человек в человека. После того как явились Хозяева Теней, взяли Траджевец и Кьяулун и поменяли названия на Бесплотие и Тенелов. Кьяулун - означало Врата Тени, - сказал Копченый. Голос его, как и кожа, обладал странными контрастам", словно в горле Копченого иногда что-то поскрипывало. По спине Лозана пробежали мурашки.
- Так что разница невелика. Да. Они пришли. И, подобно легендарному Кине, выпустили на волю опасное знание. В данном случае, военное искусство.

- Затем они принялись делить Империю, и кабы не та заваруха у Тенелова, кабы не были они так заняты друг другом, то были бы здесь еще пятнадцать лет назад. Это я знаю. Я тут поспрошал по округе с тех пор, как вы, ребята, впервые завели подобный разговор.

- И?

- Значит, пятнадцать лет вы знали, что они в один прекрасный день придут. И за эти самые пятнадцать лет пальцем не шевельнули. Теперь вы вдруг узнаете точно, когда наступит этот день, хватаете трех парней с улицы и говорите, что они способны творить чудеса. Тут уж извини, сестренка. Лозана Лебедя на это не подначишь. На это у тебя - вон - колдун имеется. Пусть-ка старичок хоть голубей со своей шляпы сгонит.

- Чудес нам от вас не требуется, господин Лебедь. Чудо уже произошло. Копченый видел его во сне. Нам требуется время, чтобы чудо подействовало.

Лозан хрюкнул.

- Мы смотрим на ситуацию реалистически, господин Лебедь. С тех пор как появились Хозяева Теней, иначе нельзя. Положение отчаянное, и политика страуса погубит все. Мы делаем то, что может быть полезным, в цивилизованном ключе. Мы вдохновляем массы принять и проникнуться мыслью, что отразить нападение - дело великое и славное.

- И они таки клюнули, - заметил Нож.
- Они готовы отправиться навстречу смерти.

- И это все, на что они годятся, - заметил Лебедь.
- Пойти и умереть.

- Почему?
- спросила Баба.

- Никакой организации, - пояснил Корди Мотер.
- И тут ничего не поделать. Ни один человек из главных религиозных семей не подчинится приказу члена другой семьи.

- Совершенно верно. Религиозные конфликты сделают создание армии невозможным. Может быть, три армии? Но тогда высшие священники могут использовать их для сведения счетов между собой...

- - Им бы сжечь все храмы да попов передавить, - проворчал Нож.

- Такие же чувства часто выражает мой брат, - сообщила Баба.
- Мы с Копченым полагаем, что они пойдут за чужаками, умеющими воевать, но не принадлежащими ни к какой фракции.

- Значит, ты хочешь сделать меня генералом?

- Лозан, - захохотал Корди, - кабы боги думали о тебе хоть вполовину того, что ты о себе мнишь, ты давно правил бы миром! Думаешь, ты и есть то чудо, которое Копченый видел во сне? Не собираются тебя производить в генералы. Успокойся. Может, разве для виду, пока не надоешь.

- Чего?!

- А кто говорил, что провел в армии лишь два месяца и даже в ногу шагать не выучился?

- А-а...
- Лозан минуту поразмыслил.
- Пожалуй, я понимаю.

- Вы действительно будете генералами, - сказала Баба.
- Ив основном нам придется полагаться на практический опыт господина Мотера. Но последнее слово будет за Копченым.

- Нам необходимо выиграть время, - подхватил колдун.
- Целую кучу времени. Весьма скоро Лунн Тень двинет объединенные пятитысячные силы на Таглиос. Нам нельзя быть побежденными. Если есть хоть какой-то шанс, мы должны выиграть.

- Если бы желание да было бы конем...

- И вы готовы заплатить за это?
- спросил Корди, словно полагал, что задача выполнима.

- Готовы, - ответила Баба.
- Какова бы ни оказалась Цена.

Лозан все смотрел на нее и наконец не смог более удерживать за зубами тот самый вопрос:

- А вы, госпожа хорошая, все-таки кто такая будете? Обещания ваши и планы...

- Я - Радиша Драх, господин Лебедь.

- Мать честная, - пробормотал Лебедь.
- Старшая сестра князя...
- Та самая, которую многие называют истинной владычицей здешних мест...
- Я что-то такое подозревал, но...

Он был потрясен, взволнован и перепуган. Однако он был бы не он, кабы не развалился в кресле, не скрестил бы руки на брюхе и не спросил бы с широкой улыбкой:

- Так что же мы с этого будем иметь?

Глава 8

ОПАЛ

ВОРОНЬЕ

На первый взгляд Империя сохранила свою целостность, однако развал старого порядка зашел далеко. Гуляя по улицам Опала, просто чувствуешь всеобщую расслабленность. Ходят наглые слушки по поводу "новой смены власти". Одноглазый говорил о повышении активности черного рынка - в этом вопросе он уже добрую сотню лет спец. А сам я невзначай услыхал о каких-то преступниках, заключенных в тюрьму без всяких официальных санкций...

Госпожу, похоже, это вовсе не трогало.

- Империя возвращается в русло обычной жизни. Войнам конец. В строгостях прошлого времени более нет нужды.

- То есть пора и отдохнуть?

- Отчего нет? Ты же первый жаловался, что за мир заплачено дорого.

- Ну да. Но сравнительный порядок, обеспечение соблюдения законов об общественной безопасности... Этим всем я просто восхищался!

- Как ты мил. Костоправ! Значит, мы были не так уж плохи? Это сказал ты?

Она и раньше чертовски хорошо знала, что я об этом думаю!

- Я, понимаешь ли, не верю в зло в чистом виде.

- Тем не менее оно существует. Оно вспухает нарывом на севере, под серебряной занозой, загнанной твоими друзьями в ствол отпрыска этого "божьего сына".

- Даже во Властелине может быть хоть самая малость хорошего. Может, он маму свою любил...

- Но скорее, вырвал из ее груди сердце и съел. Сырым.

Я хотел было сказать нечто вроде: "Но ты же была за ним замужем", но не следовало давать ей поводов для изменения мнения. Ей и без того хватит.

Но я отвлекся. Я заметил перемены в мире Госпожи. Последней каплей стала дюжина человек, явившихся с вопросом, нельзя ли им записаться в Черный Отряд. Все - опытные, обстрелянные бойцы. А это значит, что люди, годные по возрасту для воинской службы, ныне не у дел. Во время войны были заняты все. Кто не носил серой формы, тот был в рядах Белой Розы.

Шестерым я отказал сразу, а одного, с золотыми коронками на передних зубах, принял. Гоблин с Одноглазым, будучи самозваными распределителями имен, окрестили его "Ваше Сиятельство".

Из остальных пяти трое мне понравились, а двое - нет, однако веских доводов за или против кого-либо из них не нашлось. Пришлось соврать, что все они приняты и пусть явятся на борт "Крыла Тьмы" к отплытию. Затем я посоветовался с Гоблином. Тот сказал, что приглядит, чтобы двое не понравившихся мне опоздали.

Вот тогда я впервые сознательно обратил внимание на воронье. Особого значения этому не придал, просто подивился: куда ни пойди, всюду вороны.

***

Одноглазый захотел со мной приватно потрепаться.

- Ты не пробовал сунуть нос туда, где остановилась твоя подружка?

Я уже устал оспаривать подобное определение Госпожи.

- А надо бы.

- Как-нибудь потом. И тебя с собой возьму. А что стряслось?

- А то, Костоправ, что это тебе - не жабу гвоздем заколоть. Тяжеленько будет сунуть туда нос, потому что она притащила с собой целую армию. Я думаю, куда бы мы ни направились, она всюду потянет ее за собой.

- Ну нет. Может, она и правит этими землями, но Черный Отряд ей не подчинен. Ни один человек, не подчиненный мне и только мне, не будет командовать этой частью.

Одноглазый захлопал в ладоши.

- Замечательно сказано. Костоправ! Ну совершенно как Капитан! Ты даже собирался точно так же подняться на дыбы, словно громадный старый медведь перед прыжком.

Я, конечно, оригинальностью не отличаюсь, но не думал, что могу быть уличен в плагиате.

- Так в чем дело. Одноглазый? Чем именно она тебя напугала?

- Не напугала. Костоправ. Просто осторожность не помешает. Взять хоть бы ее багаж. Вещей с собой взяла - на целый фургон.

- Ну, с женщинами всегда так.

- Только багаж-то там не женский. Если, конечно, она не носит где-нибудь магических кружавчиков; тут уж тебе лучше знать...

- Магических?

- Что бы у нее там ни было, оно несет в себе заряд силы. И, надо сказать, мощнейший.

- И что мне, по-твоему, делать? Он пожал плечами:

- Не знаю. Просто решил, что ты должен быть в курсе.

- Колдовство - это твоя компетенция. Глянь хоть одним глазком, - тут я хихикнул, - как там, и сообщи, если найдешь что-нибудь полезное.

- Иди ты. Костоправ, со своим чувством юмора...

- Что делать, такое вот оно стало. С кем поведешься... Еще моя мама предостерегала меня насчет таких, как ты. П-шел прочь. Помоги Гоблину отвадить тех двоих или еще чем-нибудь займись. И не встревай ни в какие неприятности. Или поплывешь за кораблем на буксире, в верткой такой, шаткой шлюпке.

Вообще-то чернокожему трудно позеленеть. Одноглазому это удалось.

Угроза подействовала. Он даже удержал Гоблина от излишнего озорства.

Здесь я, хоть и нарушая хронологию событий, набросаю некоторые заметки о четверых новых членах нашего Отряда. Это Ваше Сиятельство, Бадья (не знаю, почему его так окрестили, он пришел с этой кличкой), Рыжий и Шандал. Последний тоже пришел с этой кличкой. Как он ее получил - история долгая и не особенно интересная, поэтому приводить ее здесь смысла нет. Как новички, они в основном вели себя тихо, под ногами не путались, выполняли всю грязную работу и приглядывались к нам. Лейтенант Мурген был просто счастлив - у пего наконец появились подчиненные.

Глава 9

ЧЕРЕЗ БУРНОЕ МОРЕ

Наши черные стальные кареты прогрохотали по улицам Опала, наполняя раннее утро громом и ужасом. Гоблин превзошел самого себя. Вороные жеребцы на сей раз извергали из пастей и ноздрей огонь, а там, где копыта их касались дороги, к небу вздымались языки пламени, угасавшего лишь после того, как мы уносились прочь. Горожане забились по норам.

Одноглазый, опутанный ремнями безопасности, трясся рядом со мной. Напротив нас, сложив руки на коленях, сидела Госпожа. Казалось, тряска ничуть не волновала ее.

Затем наши кареты разделились. Ее свернула к северным воротам, направляясь к Башне. Весь город, как мы надеялись, сочтет, что она находится в этой самой карете. Потом она должна была исчезнуть где-то в малонаселенной местности. Кучер, получивший изрядную мзду, направится на запад, чтобы начать новую жизнь в одном из отдаленных городов на побережье. Мы надеялись, что след затеряется прежде каких-либо разборок.

Госпожа была одета так, чтобы выглядеть простой девкой, временно подцепленной легатом.

Она играла роль путешествующей куртизанки. Карета была битком набита ее вещами, а ведь Одноглазый доложил, что багаж, вместе с фургоном, чтобы его возить, уже доставлен на борт "Крыла Тьмы".

Одноглазый совсем раскис, доверху накаченный наркотиками.

Столкнувшись с необходимостью плыть морем, он заартачился. Как всегда. И Гоблин, издавна знакомый с повадками Одноглазого, все устроил. Сногсшибательная доза, подмешанная в стакан утреннего бренди Одноглазого, сделала свое дело.

Так с грохотом неслись мы пробуждающимися улицами, направляясь к морю, распугивая идущих в порт грузчиков. Подкатили к самому краю большого причала, взлетели на широченный трап. Подковы загремели по доскам палубы, и тут мы остановились.

Я вышел из кареты. Капитан встретил меня со всеми подобающими почестями не преминув злобно выругаться из-за варварски искалеченной палубы. Я осмотрелся. Четверо наших новичков были на месте. Тогда я кивнул. Капитан заорал. Матросы бросились по местам. Другие принялись помогать нашим людям распрягать и расседлывать лошадей. И тут я заметил ворону, устроившуюся на самой верхушке мачты.

Маленькие буксиры с гребцами-каторжниками оттащили "Крыло Тьмы" от пирса. Тут заработали наши весла. Забили барабаны. Квинквирема развернулась носом в открытое море. Через час мы, пользуясь отливом, уже были далеко в проливе, и попутный бриз наполнил громадный черный парус "Крыло Тьмы". Оснастка корабля не изменилась после нашего плавания на север, хотя сама Душелов была уничтожена Госпожой вскоре после битвы при Чарах.

А ворона все сидела на своем шестке.

***

Для плавания через Море Мук сезон был самый благоприятный. Даже Одноглазый признал, что путешествие прошло быстро и гладко. Мы были в виду Берилльского света на третье утро, а с полуденным приливом вошли, в гавань.

Появление "Крыла Тьмы" подействовало на местную публику именно так, как я ожидал и опасался.

Когда это чудище в последний раз появлялось здесь, последний вольный, доморощенный царек этого города умер. Преемник его, назначенный Душеловом, стал имперской марионеткой. А уж его преемники имели должности губернаторов Империи.

Едва квинквирема подошла к причалу, гавань наполнилась имперскими чиновниками.

.
- Термиты, - сказал Гоблин.
- Налогоборы и писаки. Крохотные подколодные насекомые, стыдливо прячущиеся от честной работы, Где-то в глубинах его прошлого таилась причина для лютой ненависти к сборщикам налогов. Разумом я его понимаю. То есть я хочу сказать, нет более низкого человеческого образа возможно, за исключением сведен, - чем те, кто упивается данной властью возможностью унижать, вымогать и причинять боль. Мне они внушают просто легкое отвращение к человеческому роду, однако у Гоблина это превратилось в пламенную страсть. Время от времени он пытается подбить наших на поимку нескольких сборщиков налогов с последующим преданием оных самым изощренным пыткам, и казням.

Термиты наши были потрясены и перепуганы. Они не понимали, чем вызван этот внезапный и, очевидно, зловещий визит. Прибытие легата Империи могло означать сотню разных разностей, но для окопавшейся на местах бюрократии этот визит не сулил ничего хорошего.

Работы повсеместно остановились. Даже ругающиеся на чем свет стоит артельщики умолкли, чтобы взглянуть на корабль-предвестник.

Одноглазый оценил обстановку:

- Костоправ! Выводи нас поскорее из этого города. Иначе снова получим то же, что и в Башне. Только здесь гораздо больше народу, и вопросов к нам возникнет гораздо больше!

Карета была готова, и Госпожа уже сидела внутри. Все лошади были оседланы. Конногвардейцы собрали небольшой, легонький фургон и нагрузили его трофеями. Мы приготовились трогать, едва капитан причалит.

- По коням!
- скомандовал я.
- Одноглазый, едва спустят трап, организуй какие-нибудь адские трубы. Масло гони так, словно за тобой сам Хромой гонится!
- Я повернулся к командиру конногвардейцев: - А вы отсекайте слежку. У тех людей не должно быть никакой возможности задерживать нас. Я поднялся в карету.

- Мудро, - сказала Госпожа.
- Либо убираемся как можно скорее, либо рискуем попасть в ловушку, которой я едва-едва избежала в Башне.

- Именно этого я и опасаюсь. Я могу изображать легата, если только никто не станет рассматривать меня слишком пристально.

Гораздо лучше с грохотом пронестись по городу и умчаться прочь, и пусть себе думают, что это легат из Взятых, со скверным характером, презрительный и надменный, отправляется на юг с миссией, которая есть не их, берилльских прокураторов, собачье дело.

Трап лязгнул о пирс. Завыли заказанные мною адские трубы. Мой отряд ринулся вперед. Ротозеи и чиновники одинаково были напуганы огненным зрелищем нашей кареты. Мы прогремели ТО улицам Берилла так же, как и в Опале, сея ужас на своем пути. "Крыло Тьмы" позади отчалило с вечерним отливом, повинуясь приказу следовать к Гранатовым Дорогам, в свободное патрулирование, отлавливать пиратов и контрабандистов. Мы же покинули город через Мусорные Ворота. Обычные лошади уже устали, однако мы продолжали путь, пока нас не скрыли сумерки.

***

Несмотря на столь поспешный отъезд из города, мы не смогли встать лагерем достаточно далеко, чтобы избежать какого-либо внимания. Проснувшись поутру, я обнаружил Мургена, ожидающего моего пробуждения. Вместе с ним были три брата, желавшие записаться в Отряд. Звали их Клетус, Лонгитус и Лофтус. Во время прошлого нашего визита сюда они были еще пацанами, и как ухитрились узнать нас в дикой скачке через город - неизвестно. Они заявили, что ради шанса поступить в Отряд дезертировали из Городских Когорт. Мне не шибко хотелось заводить подробный допрос, поэтому я положился на мнение Мургена, сказавшего, что с ними, пожалуй, все в порядке.

- Если они такие дураки, что готовы очертя голову переть на рожон вместе с нами, то пусть их. Отдай их Ведьмаку.

Значит, теперь у меня два худосочных взвода. Четверо опальских с Масло во главе, да и эти трое под командованием Ведьмака. Такова вся история Отряда. Один человек - здесь, два - там, глядишь, дело пошло.

Забираемся все дальше на юг. Прошли Ребозу, куда Отряд уже ненадолго заглядывал и где были завербованы Масло и Ведьмак. Они решили, что город безмерно изменился и в то же время не изменился вовсе. Расстались они с Ребозой без сожаления. Здесь они привели в Отряд еще одного бойца, племянника, быстро окрещенного Улыбой - за постоянный мрачный вид и саркастический тон.

Далее была Падора, а за ней - пересечение множества торговых путей, где я был рожден и где записался в Отряд перед самым окончанием его службы в наших краях. Молод был. Глуп. Но хоть мир посмотрел.

Я отдал приказ остановиться на день в просторном караван-сарае за городской стеной у западной дороги, а сам отправился в город и позволил себе малость побродить по улицам, где бегал еще мальцом. Как говорил Масло о Ребозе, все - то же самое, но как изменилось! Все перемены, конечно же, - это был я сам.., Украдкой заглянул в мой бывший квартал и посмотрел на бывшее свое жилище. Никого из знакомых не встретил - разве что, может быть, женщина, которую я видел мельком и внешне похожая на бабку, была моей сестрой? Я не окликнул ее, не спросил ни о чем. Для этих людей я мертв. И возвращение в качестве имперского легата этого не изменит.

***

Мы стояли у последнего межевого столба Империи. Госпожа старалась убедить лейтенанта, командовавшего конногвардейцами, что его миссия выполнена и что переход солдатами Империи через границу может быть принят за провокацию, что совсем не желательно.

Порой ее люди слишком преданы ей. Полдюжины ополченцев, равно распределенных по обеим сторонам дороги, одинаково оборванных и, очевидно, старых приятелей - стояли поодаль; в благоговейном страхе обсуждая нас. Наши нервничали.

Казалось, целую вечность не покидал я пределов Империи. Ныне такая перспектива навевала легкую грусть.

- Костоправ! А знаешь, куда мы идем?
- спросил Гоблин.

- И куда же?

- В прошлое.

Назад, в прошлое. Назад, в нашу собственную историю. Утверждение достаточно простое, но мысль важная.

- Ага. Пожалуй, ты прав. Дай-ка я пойду шурану их там, a to, похоже, никогда не тронемся.

Я подошел к Госпоже. Она бросила в мою сторону раздраженный взгляд. Я же вылепил на физиономии сладчайшую улыбку и сказал:

- Так. Я гораздо старше вас по званию, лейтенант. В чем дело?

Лейтенант вытянулся в струнку. Мое звание и титул, хоть и незаслуженные, внушили ему большее благоговение, чем женщина, являвшаяся вроде как его высшим начальством. Он свято верил, что должен выполнять определенные обязанности по отношению к ней, но при этом она не может быть выше его.

- В Отряде есть место для нескольких дельных людей, имеющих опыт службы, продолжал я.

- Теперь мы вне пределов Империи и не нуждаемся в специальном разрешении на активную вербовку.

Он тут же уловил суть дела и подскочил ко мне, широко улыбнувшись Госпоже.

- Только вот что, - сказал я.
- При этом вы должны присягнуть Отряду так же, как и при поступлении на любую службу. Это означает, что вы не имеете права на преданность кому бы то ни было еще.

Госпожа одарила его сладкой злобной улыбочкой. Лейтенант отступил от меня, решив, что такой шаг надо серьезно обдумать.

- Это относится ко всем, - сказал я Госпоже.
- Прежде я не осмеливался сказать, но если ты покидаешь Империю и продолжаешь путь с нами, то на тех же условиях, что и все прочие.

Каким взглядом она меня одарила!

- Но ведь я - только женщина...

- Прецедента ты, подруга, не создашь. Конечно, случай редкий. Дам искательниц приключений в мире не много. Однако в Отряде служили и женщины. Я обратился к лейтенанту: - Если ты запишешься в Отряд, присяга твоя будет искренней. Едва ты, получив приказ, поищешь у нее одобрения и утверждения, немедля вылетишь вон. И останешься один в чужой стране.

В тот день я был самоуверен как никогда! Госпожа пробормотала себе под нос какие-то совсем не подобающие для леди трах-тебедох-тебе-дох и сказала лейтенанту:

- Ступайте, обсудите это со своими людьми. Когда он покинул пределы слышимости, она спросила:

- Это означает, что нашей дружбе - конец? После того как я приму вашу чертову присягу?

- Ты полагаешь, я перестал быть другом всем остальным, когда они выбрали меня капитаном?

- Да, пожалуй. Не много я слышала разных "так точно, сэр", "никак нет, сэр" и "слушаюсь, сэр".

- Однако они выполняют то, что сказано, когда видят, что я говорю серьезно?

- Нельзя не признать.

- Разве что Одноглазый с Гоблином изредка нуждаются в уговорах. Ну, так как? Ты собираешься поступать на службу?

- А у меня есть выбор? Ублюдок ты, Костоправ...

- Конечно, есть. Возвращайся со своими людьми и продолжай быть Госпожой.

Лейтенант тем временем поговорил со своими, и идея прогулки на юг оказалась менее популярной, чем я ожидал. Большая часть отряда выстроилась лицом на север еще до того, как он кончил говорить.

Наконец он подъехал к нам с шестью людьми, пожелавшими отправиться с нами. Себя он в эту группу не включил. Очевидно, совесть подсказала ему, как избежать того, что он минуту назад полагал своей обязанностью.

Я наскоро опросил людей. Похоже, тем в самом деле было интересно идти с нами. Тогда я зачислил их в Отряд и привел к присяге, устроив из этого представление специально для Госпожи. Насколько помню, прежде ни с кем не обходились столь формально.

Шестерых я передал Масли с Ведьмаком на предмет распределения между собой. Одного же приберег для себя. Позже, когда мы узнаем, как они хотят называться, я внесу их имена в Летопись.

Госпожа пожелала и впредь называться Госпожой - все равно это на всех языках, за исключением одного, звучит совсем как имя.

А с дерева неподалеку за всем этим спектаклем наблюдала ворона...

Глава 10

ХОЗЯЕВА ТЕНЕЙ

Несмотря на солнечный день и целую дюжину полукруглых окон, здесь, где собралась Тьма, было тускло.

В центре просторного зала мерцал бассейн расплавленного камня, озаряя кровавым светом четыре фигуры, покоящиеся в воздухе, в нескольких футах над полом. Обращенные лицом друг к другу, они образовывали равносторонний треугольник - одну из вершин его занимали двое. Эти двое зачастую объединялись. Были они союзниками и теперь.

Все четверо долго воевали друг с другом по одиночке - и без видимой пользы. Сейчас они заключили перемирие.

Вокруг каждого ползали, вились, плясали Тени, а посему различимы были лишь смутные, неопределенные очертания фигур. Все четверо предпочли скрыться под черными балахонами и черными масками.

Наименьший, один из двоих объединившихся, нарушил вот уже час царившую в зале тишину:

- Она идет на юг. Те, кто служат ей и до сих пор носят несмываемое клеймо ее, идут с ней; Они переплыли море. Они несут с собой могущественные талисманы. И путь их делят с ними те, кто посвятил свои судьбы черному знамени. Включая и тех из них, чьей силой глупо пренебрегать.

Один из углов треугольника презрительно хмыкнул. Другой спросил:

- А что же с тем, на севере?

- Величайший остается в безопасности. Меньший же более не лежит в Тени древа неволи. Он был воскрешен и принял новое обличье. Тоже движется на юг, но он так безумен и жаждет мести, что его не стоит опасаться. С ним справится и ребенок.

- Имеем ли мы причины опасаться, что о нашем присутствии здесь известно?

- Нет. Даже в Трого Таглиосе лишь несколько человек убеждены в нашем существовании. За Первым же Порогом мы - лишь досужие сплетни, а за Вторым о нас и не слышали. Но тот, кто сделался повелителем великих болот, может почувствовать нас. Он может заподозрить, что грядет нечто большее, чем известно ему.

- Они идут, - добавил его компаньон.
- Она идет. Но их связывает неповоротливость человека и лошади. У нас есть еще год. Может быть, и больше.

В противоположном углу снова презрительно хмыкнули:

- Болота как нельзя лучше подходят для их смерти. Позаботьтесь об этом. Вы можете подавить волю их ведущего величием и ужасом моего Имени.

И поплыл прочь.

Остальным поплохело. Злость, сгустившаяся в зале, стала почти ощутима.

Уплывавший приостановился. Остальные внимательно следили за его дрейфом.

- Вы знаете, что столь беспокойно спит на моей южной границе. Я не смею ослаблять бдительности.

- Разве что ради того, чтобы нанести удар в спину одного из нас. Я заметил, что всякий раз та угроза отступала на второй план.

- У вас есть мой залог. Мое Имя. Мир не будет нарушен мною, пока живы несущие опасность с севера. Вы можете объявить меня союзником, когда руки ваши потянутся за Тенями. Я не могу, я не смею дать вам больше.

С этими словами он продолжил свое движение.

- Что ж, пусть будет так, - сказала женщина, и треугольник перестроился так, будто включал в себя и удалившегося.
- По крайней мере, в одном слова его были истиной. Болота - весьма подходящее место для их смерти. Если раньше их не настигнет рука Рока.

Один из оставшихся засмеялся. Тени отчаянно засуетились вокруг, словно крепнущий смех причинял им нестерпимые муки.

- Прекрасное место для их смерти.

Глава 11

ПОХОД В БЫЛОЕ

Сначала названия городов звучали, как из детства. Кочан. Братец. Сумрак. Писк. Одним из них Отряд служил, с другими - враждовал. Мир менялся чем дальше, тем больше; становилось теплее, города встречались все реже и реже. Они хранили поблекшие легенды и страницы Летописи - Тир, Разл, Слайт, Наб и Ноб... Мы вошли по ту сторону карт, когда-либо виденных мною, где города были известны мне лишь из Летописи, и только Одноглазый, бывал здесь раньше. Борос, Терис, Виг, Хаджай...

А мы все стремились на юг в первом длинном переходе. Вороны следовали за нами. Мы набрали еще четырех рекрутов, профессиональных охранников караванов из кочевого племени под названием рои, дезертировавших к нам. Я начал формировать взвод и для Мургена. Его это совсем не порадовало. Он продолжал быть знаменосцем и укреплялся в надежде перенять от меня должность летописца. Сам fl был слишком занят обязанностями капитана и лекаря. Я не осмеливался лишать его этой надежды - кроме Мургена на эту должность годился лишь Одноглазый, но на него и, полагаться не стойло.

Еще дальше, еще южнее, и все же мы не добрались даже до родины Одноглазого, то есть до джунглей Длок-Алока.

Одноглазый клялся и божился, что никогда в жизни и названия-то такого "Хатовар" не слыхал. Возможно, он находится далеко, за поясом мира.

Есть же пределы выносливости бренной человеческой плоти!

Все эти: многие лиги пути дались нам нелегко. Карета вороненой стали и фургон с багажом Госпожи привлекали к нам внимание бандитов, а также разных князьков и княгинь - тоже, впрочем, бандитов.. Большей частью их брали на понт Гоблин с Одноглазым. Порой Приходилось вынуждать их отступать, малость попугав. А был и такой отрезок пути, что магия вообще не действовала.

Если эта парочка и научилась чему за годы службы в Отряде, так это убедительности. Если уж они создают иллюзию, то у нее и из пасти разит аж за семнадцать футов. Если бы еще не практиковались друг на друге...

Я решил, что нам пора сделать привал на несколько дней. Наш юношеский задор нуждался в подпитке.

- Тут впереди, неподалеку, есть такое место - Храм Отдыха Странствующих. Они принимают у себя путников вот уж две сотни лет. Там неплохо бы сделать привал и провести кое-какие изыскания, - предложил Одноглазый.

- Изыскания?

- Из бывальщин и небывальщин путешественников за двести лет должна была скопиться огромная библиотека. Рассказы - единственная плата, какую они когда-либо просили.

Да, он нашел чем меня взять. И самодовольно заухмылялся по этому поводу. Старый подлец знал меня слишком хорошо. Ничто другое в мире не могло бы так верно заставить меня забыть хоть на время о решении добраться до Хатовара.

Я скроил Одноглазому непрошибаемую козью морду.

- Значит, ты хочешь бросить валять дурака и заняться делом.

- Чего?

- А кто, по-твоему, будет переводить? Он, со стоном закатил единственный глаз.

- Да когда ж я научусь держать, мою проклятую пасть на замке-е-е?!

***

Храм оказался слегка укрепленным монастырем, угнездившимся на вершине невысокого холма. Здание сияло золотом в лучах клонящегося к закату солнца. Лес позади и поля впереди Храма были так зелены - никогда прежде не видал я ничего подобного. Вот уж верно - место отдыха странствующих!

Стоило нам войти - нас словно окутала волна покоя. То же самое чувствуешь, вернувшись после долгих странствий в родной дом. Я взглянул на Госпожу. Лицо ее светилось тем же, что чувствовал я, и это тронуло мое сердце.

***

- Вот здесь я мог бы уйти на покой, - сказал я ей на второй день нашего отдыха.

Вымывшись в первый раз за последние несколько месяцев, мы вышли на прогулку в сад, никогда не видавший битв серьезнее воробьиных драк.

Она слегка улыбнулась в ответ и из вежливости не пустилась в рассуждения об иллюзорной природе мечтаний.

Здесь нашлось все, чего бы я только мог пожелать. Комфорт. Покой. Изолированность от язв мира. Цель. Громадное количество исторических материалов для утоления моей охоты разобраться, что и как происходило в прошлом.

И, самое главное, освобождение от ответственности. Каждый новобранец, казалось, удваивал тяжесть моего бремени - всех нужно накормить, содержать в полном здравии, следить, чтобы не попали в беду...

- Воронье, - пробормотал я.

- Что?

- Везде воронье, куда мы ни приходим. Может быть, я просто начал замечать их пару месяцев назад, однако везде, где мы идем, я вижу ворон. И никак не могу избавиться от чувства, что они следят за нами.

Взгляд Госпожи сделался озадаченным.

- Вон, взгляни. Вон на той акации. Целых две: расселись, словно черные вестники несчастья.

Взглянув на дерево, Госпожа посмотрела на меня еще более озадаченно.

- Но...
- С этими ее словами одна из ворон взмыла в воздух и скрылась за монастырской стеной.
- Там нет никаких...

- Костоправ!
- Сквозь сад, распугивая птиц и белок, забыв о всяких приличиях, к нам ломился Одноглазый.
- Эй, Костоправ! Угадай, что я нашел! Списки Летописи с тех дней, когда мы проходили здесь, направляясь на север!

Ну и ну. Усталому, старому разуму не подыскать подходящих слов. Восхищение? Пожалуй. Экстаз? Вы уж поверьте, почти сексуальное возбуждение обуяло меня в эту минуту. Мои чувства сосредоточились примерно так же, как если бы особо желанная женщина вдруг ответила взаимностью.

Несколько старейших томов Летописи потерялись либо пришли в негодность за многие годы. Некоторые из них я никогда не видел и даже не надеялся увидеть.

- Где?
- выдохнул я.

- В библиотеке. Один монах решил, что тебе будет интересно. Не помню, как мы оставляли их здесь по дороге на север, но ведь тогда я вообще не шибко интересовался такими вещами. Тогда мы с Там-Тамом только назад успевали оглядываться.

- Пожалуй; мне будет интересно.. Определенно - будет.

Здесь куртуазность изменила мне. Я сбежал от Госпожи, даже не буркнул: "Извини".

Хотя, возможно, я был вовсе не так увлечен; как старался изобразить.

И, когда понял, что сделал, почувствовал себя полным ослом.

***

Чтение этих списков потребовало работы коллективной. Написаны они были языком, которым уже не пользовался никто, кроме храмовых монахов, ни один из которых не говорил на понятном мне языке. Поэтому чтецу, пришлось переводить с листа ни родной язык Одноглазого, а уж Одноглазый переводил мне.

Даже в отфильтрованном виде все было дьявольски интересно.

У них нашлась Книга Чоу, которая была уничтожена за пятьдесят лет до того, как я записался в Отряд, и после лишь частично восстановлена. И Книга Те-Лара, известная мне лишь по загадочной ссылке в позднейшем томе. И Книга Скета, прежде не известная вовсе. И еще полдюжины - равной ценности. Однако ни Книги Отряда, ни Первой или Второй Книги Одрика не нашлось. То были легендарные первые три тома Летописи, содержащие наши изначальные легенды. На них ссылались в последующих томах, однако никто не упоминал, что видел их после первых ста лет существования Отряда.

В Книге Те-Лара объяснено, отчего.

Была битва.

Без битвы не обходилось ни одно объяснение.

Топот и лязг оружия - все равно что еще один знак препинания в долгой повести Черного Отряда.

В данном случае люди, нанявшие нашу братию, удрали после первого же вражеского удара. И так быстро, что скрылись прежде, чем Отряд понял, что произошло. Наши с боем отступили в укрепленный лагерь. В ходе последовавшей осады враг несколько раз врывался в него. И в ходе одного из таких вторжений и исчезли эти самые тома. Летописец с учеником оба были убиты, и некому было восстановить Книги по памяти.

Ну, что ж...

Я с головой погрузился в работу.

Найденные Книги обрисовывали наше будущее до самых краев имевшихся у монахов карт - а уж они-то исходили все, до тех самых мест с пометкой "Водятся Драконы". Еще столетие, и половица путешествия в наше вчера... Со временем мы так далеко проследили маршрут следования Отряда, что я возымел надежду на то, что и мы послужим материалом для карты, на которой будет вычерчен наш путь.

Как только выяснилось, что мы напали на золотую жилу, я добыл письменные принадлежности и девственно чистый том Летописи. Писать я мог с той же быстротою, с какой Одноглазый переводил.

Время понеслось вскачь. Монах принес свечи. Затем на мое плечо опустилась рука, и Госпожа сказала:

- Ты не хочешь передохнуть? Я могу сменить тебя на время.

Примерно полминуты я сидел весь красный. После того, как практически выставил ее из библиотеки. А уж после этого целый день даже не вспоминал о ней.

Она сказала мне:

- Я понимаю.

Может, оно и так. Она ведь неоднократно читала разнообразные Книги Костоправа - или, как, может быть, вспомнят их потомки. Книги Севера.

***

Под диктовку Мургена и Госпожи перевод двигался быстро. Единственным ограничением была выносливость Одноглазого.

Это было не безвозмездно. Я выменял их Летописи на мои, более свежие. Госпожа подсластила сделку сотней анекдотов о мрачной северной Империи, однако монахи никак не связали ее с той самой Королевой Тьмы.

Одноглазый у нас хоть и стар, но сокол еще тот. Он держался. Через четыре дня после его великого открытия работа была закончена.

Я подключил и Мургена, и он отлично справился. Не забыть бы купить или выпросить четыре чистых тома, чтобы переписать все это.

***

Мы с Госпожой возобновили нашу прогулку с того же самого места, где прервали, только теперь я был несколько подавлен.

- В чем дело?
- буркнула она и далее, к изумлению моему, пожелала знать, не нахожусь ли я в посткоитальной депрессии.

Она воткнула в меня легкую шпильку.
- Нет. Просто я отыскал множество фактов из истории Отряда, но не узнал ничего принципиально нового.

Она все поняла, однако продолжала молчать, чтобы дать мне выговориться.

- Она описана сотнями способов, худо ли бедно ли, в зависимости от искусства каждого отдельного летописца, но, за исключением отдельных интересных подробностей, все - то же самое. Наступления, контрнаступления, битвы, празднования и бегства, и списки погибших, и разборки с очередным предавшим нас покровителем. Даже в том месте с непроизносимым названием, где Отряд прослужил пятьдесят шесть лет.

- - Джии-Зле.

У нее выговорилось легко, словно она специально упражнялась.

- Да, верно. Где контракт длится тик долго, там Отряд совершенно теряет лицо, переженившись на местных и всякое такое. Превращается в наследственных телохранителей, передающих оружие от отца к сыну. Однако скоро истинная сущность морального разложения этих, так сказать, князей сказывается, и кто-нибудь решает обмануть нас. Тогда ему режут глотку, и Отряд движется дальше.

- Ты читал уж очень избирательно. Костоправ. Я взглянул на нее. Она тихонько смеялась надо мной.

- Ну да. Ладно.

Я просто слепо принимал прочитанное к сведению. Князек попробовал надуть нашу братию, и ему перехватили глотку. Однако Отряд посадил на трон новую, дружелюбную и достойную династию и еще несколько лет прослужил ей, пока в тогдашнем капитане не взыграло ретивое и он не замыслил отправиться на поиски сокровищ.
- У тебя нет предубеждений против командования бандой наемных убийц?
- спросила она.

- Иногда бывают, - признался я, мягко обходя ловушку.
- Но мы никогда не обманываем покровителя.
- Ну это не совсем точно...
- Однако каждый покровитель рано или поздно нас обманывает.

- Включая искренна вашу?..

- Один из твоих наместников обошел тебя в намерении. Но со временем нужда в нас сделалась бы менее насущной, и ты принялась бы искать на нас управу вместо того, чтобы по-честному расплатиться и просто расторгнуть договор.

- Вот за что ты мне нравишься Костоправ! За неослабную веру в человечество!

- Точно. И каждая унция моего цинизма подтверждена историческими прецедентами, - проворчал я.

- А ты знаешь, Костоправ, ты действительно умеешь растопить сердце женщины.

- Чего?
- Я всегда вооружен до зубов целым арсеналом столь блистательных, остроумных ответов.
- Я поехала с тобой, имея дурацкое намерение совратить тебя. Почему-то мне уже и пробовать не хочется.

***

Вдоль некоторых частей стены монастыря были устроены обзорные подмостки. Забравшись в дальний северо-восточный угол, я привалился спиной к саманным кирпичам и принялся смотреть назад, туда, откуда мы пришли. Я был очень занят - я жалел самого себя. Каждую пару сотен лет такие вещи приводят к обострению проницательности.

Этого чертова воронья вокруг стало еще больше. Сегодня собралось около двадцати. Я от души проклял их - и, клянусь вам, они в ответ передразнили меня. А когда я швырнул в них обломком самана, они взмыли вверх и направились...

- Гоблин!

Наверное, он не спускал с меня глаз - на случай, если задумаю наложить на себя руки.

- Что?

- Хватай Одноглазого и Госпожу и тащи сюда. Быстро!

Я отвернулся от него и вновь взглянул вверх по склону на предмет, привлекший мое внимание.

Он остановился, но, без сомнения, то была человеческая фигура в одеждах столь черных, что они выглядели прорехой в ткани всего сущего. Фигура несла что-то под мышкой - что-то наподобие шляпной картонки по габаритам. Вороны, штук двадцать или тридцать, так и вились вокруг фигуры, ссорясь за право устроиться на ее плечах. До фигуры от того места, где стоял я, было добрых четверть мили, однако я ощущал взгляд невидимых, укрытых под капюшоном глаз. Взгляд обжигал, точно пышущий жаром кузнечный горн.

Тут явилась толпа во главе со сварливыми, как обычно, Одноглазым и Гоблином.

- Что случилось?
- спросила Госпожа.

- Взгляните туда!

Все посмотрели в сторону фигуры.

- Ну и что?
- квакнул Гоблин.

- Как это "ну и что"!?

- Что такого интересного в старом пне и стае птиц?

Я поглядел... Проклятие! Пень... Но тут внезапно возник едва уловимый блеск, и я снова увидел черную фигуру. Меня пробрала дрожь.

- Костоправ, что с тобой?
- Госпожа все еще была зла на меня, однако всерьез встревожилась.

- Нет, ничего. Глаза со мной шутки шутят. Показалось, что этот треклятый пень движется. Забудьте.

Они примчались по первому моему слову, бросив все дела. Я смотрел, как они уходят, и на минуту усомнился в здравии собственных мозгов. Но затем взглянул снова.

Вороны толпой улетали прочь - все, кроме двух, направлявшихся прямо ко мне. А пень шествовал по склону, точно намереваясь обойти монастырь кругом.

Я немного помолился про себя, но из этого ничего не получилось.

***

Я хотел было дать храмовой магии поработать над нами еще несколько деньков, однако еще сто пятьдесят лет странствий Отряда барабанной дробью гремели в моей голове. Да и передышка перестала быть живительной. Шило уже воткнулось в мою задницу. Я объявил о своем намерении. И возражений не встретил. Только согласные кивки. Возможно, даже облегченные.

Что же происходит?

Я наконец встряхнулся от замкнутости в себе, обычно я провожу там много времени, переставляя все ту же, исстари знакомую мебель, и не обращай? внимания на других.

А они тем временем тоже потеряли покой.

Что-то витало в воздухе. Что-то подсказывало каждому: пора сваливать. Даже монахам, пожалуй, не терпелось избавиться от нас. Любопытно.

На воинской службе выживает тот, кто прислушивается к подобным чувствам, даже когда они не имеют никаких видимых причин. Если чувствуешь, что пора двигаться, то двигайся. А если не прислушался, остался на месте и прищемили тебя, плакать будет поздно.

Глава 12

МОХНАТЫЕ ХОЛМЫ

Чтобы добраться до джунглей Одноглазого, нам пришлось пройти сколько-то миль лесом, а потом - пересечь кольцо весьма странных холмов. Холмы были округлые, очень пологие, и ни единого дерева на них, несмотря на не слишком большую их высоту, не росло. Холмы покрывала странная короткая буроватая травка, очень легко подхватывающая огонь и потому исполосованная черными шрамами. Издали холмы казались стаей громадных рыжешерстых горбатых зверей, устроившихся поспать.

Я нервничал. Этот облик спящих зверей не давал мне покоя. Я почти ожидал: вот сейчас эти холмы проснутся и стряхнут нас. Я даже спросил Одноглазого:

- С этими холмами ничего такого необычного нет? Может, ты просто случайно забыл предупредить? Он насмешливо взглянул на меня:

- Нет. Хотя всякие невежды верят, что это - могильные курганы тех времен, когда по Земле бродили великаны. Однако это - просто так себе холмы. Внутри только земля да камень.

- Тогда почему они внушают мне такое странное чувство?

Он оглянулся - и тут же вид его сделался озадаченным.

- Холмы ни при чем. Костоправ. Это - что-то там, за ними. Я тоже чую. Словно мы только что увернулись от пущенной стрелы.

Я не спрашивал, что именно там было. Знай он это - объяснил бы без вопросов. К концу дня я понял, что и всем нашим, подобно мне, беспокойно.

Впрочем, от тревог сейчас не больше проку, чем обычно.

***

На следующее утро мы встретили двух иссохшихся, сморщенных карликов соплеменников Одноглазого. Обоим с виду было по доброй сотне лет. Один беспрестанно перхал и одышливо сопел, словно вот-вот помрет.

- Наверняка незаконные внуки нашего крокодилища!
- загоготал Гоблин.

Да, сходство наблюдалось. То есть мы и ожидали этого сходства, привыкнув, что наш Одноглазый - явление уникальное.

- Ах ты, торба похабная!
- вызверился на Гоблина Одноглазый.
- Тебе еще с этими черепашками по базарам ходить!

Что за дьявольщина? Какой-то туманный хозяйственный разговор? Однако Гоблин, похоже, тоже ничего не понял.

Одноглазый, улыбнувшись, продолжал тараторить со своими сородичами.

- Я так полагаю, это - проводники, за которыми посылали монахи, - сказала Госпожа.

Монахи оказали нам эту услугу, узнав о наших намерениях. Да, проводники нам понадобятся. Миновав джунгли Одноглазого, мы будем нуждаться в переводчике и для него.

Вдруг Гоблин издал возмущенный клекот.

- Что такое?
- спросил я.

- Да он им врет бессовестно! И что здесь необычного?

- Откуда тебе знать? Ты ведь не понимаешь их языка.

- - И не нуждаюсь. Я знаю Одноглазого - еще с Тех пор, как твой папаша был мал и зелен. Глянь! Классический его подходец - корчит из себя могучего волшебника из далеких земель. Секунд через двадцать он...

На лице Гоблина заиграла глумливая улыбочка. Он что-то пробормотал про себя.

Одноглазый воздел руку к небесам. В полусогнутых пальцах его появился светящийся шар.

Раздался громкий "чпок", словно из бутылки вышибли пробку.

Рука Одноглазого наполнилась болотной жижей, тут же просочившейся сквозь пальцы и потекшей к локтю. Опустив руку, он в недоумении воззрился на нее.

Затем завизжал и резко обернулся к Гоблину.

Тот, невинный, словно дитя, усиленно изображал беседу с Мургеном. Но не имея мочи притворяться, вороватые глаза Мургена выдали Гоблина с головой.

Одноглазый по-жабьи раздулся, готовый взорваться. Но - случилось чудо: он сдержался. По губам его скользнула скверная улыбочка, и он вернулся к разговору с проводниками.

Сколько знаю его, то был второй случай, когда он сохранил самообладание и не поддался на подначку. Хотя Гоблин в этот раз был зачинщиком, что тоже бывало редко.

- Интересно, - сказал я Масло. Тот утвердительно хрюкнул. Его все это нисколько не волновало.

Тогда я спросил Одноглазого:

- Ну? Уже объяснил, что ты - некромант Глас Северного Ветра, явившийся успокоить боль их сердец, приведенный сюда тревогами за их благосостояние?

Он действительно пробовал однажды купить на такой трюк, племя дикарей, у которых случайно оказалось потрясающее количество изумрудов. И на горьком опыте убедился, что дикие - не значит тупые. Они совсем было собрались сжечь его, привязав к столбу, но Гоблин решил выкупить его. Вопреки самому себе, о чем он, с завидным постоянством, сожалел после.

- Да нет же. Костоправ, на сей раз - совсем не то. Разве стал бы я со своими такие шутки шутить?

Стыда в Одноглазом не было ни на грош. Ну зачем лгать тем, кто знает его насквозь? Он и со своими же проделает что угодно, да еще как! И вообще с кем бы то ни было, если ему это сойдет с рук. И совесть его мучить не станет.

- Да уж вижу. Только учти: нас слишком мало, и мы слишком далеко от безопасных мест, чтобы позволять тебе развлекаться обычным образом.

Голос мой звучал угрожающе - достаточно, чтобы заставить Одноглазого поперхнуться. И, когда он вернулся к болтовне с нашими возможными проводниками, тон его разительно переменился.

И все же я решил освоить хоть немного этот язык. Просто для пригляда за Одноглазым. А то его зачастую ошибочная самоуверенность имеет свойство проявляться в самое неподходящее время.

Присмиревший на время Одноглазый выторговал условия, удовлетворившие всех. Мы получили проводников для похода сквозь джунгли и посредников-переводчиков для общения с жителями лежащих за джунглями земель.

Гоблин, положившись на свое идиотское чувство юмора, прозвал их Лысым и Сопатым - по причинам самоочевидным. К смущению моему, клички прижились. Эти старики, безусловно, заслуживают лучшего. Хотя...

***

Весь остаток того дня мы держали путь меж травянистых горбатых холмов. Темнота застала нас на выходе из самого высокого ущелья. Отсюда виден был закат, пятнающий кровавыми отблесками воды широкой реки, а за рекой - темную, густую зелень джунглей. Позади лежали рыжие горбы на фоне подернутого синей дымкой неба.

Настроение у меня было задумчивое, плоское какое-то, можно сказать, паршивое. Похоже было, мы можем дойти до водораздела не только в географическом смысле...

Много позже, не в силах заснуть из-за размышлений о том, что я вообще делаю в этих чужих землях, и о том, что мне все равно нечего больше делать и некуда податься, я оставил свою скатку у догорающего костра и направился к одному из холмов, возвышающихся на наших флангах, движимый тем смутным побуждением, что сверху мне будут лучше видны звезды.

Сопатый, стоявший на часах, беззубо оскалился на меня и выплюнул на уголья комок какой-то бурой жвачки. Не пройдя и полпути, я услышал его сопение.

Чахоточник несчастный...

***

Луна грозилась вскоре взойти. Круглая будет и яркая... Я выбрал место и принялся наблюдать за горизонтом, в ожидании пухлого оранжевого шара, который вот-вот перекатится через губу Земли. Слабенький прохладный бриз ерошил мне волосы. Вокруг было до боли спокойно и мирно.

- Тебе тоже не спится?

Я вздрогнул и обернулся.

Она была темным клубочком на склоне холма. Если я и заметил ее прежде, то принял за камень. Я подошел ближе. Она сидела, обхватив руками колени. Взгляд ее был устремлен к северу.

- Присаживайся. Я сел.

- Что ты так пристально рассматриваешь?

- Жнеца. Лучника. Ладью Варго.

И, без сомнения, прошлое...

Все это были созвездия. Я тоже различал их. На севере они в это время года стоят высоко. Здесь же - были над самым горизонтом.

Да, мы и вправду зашли далеко. И впереди еще множество миль...

- Подумать страшно, - сказала она.
- Как мы далеко...

Да уж.

Луна - чудовищно огромная, почти красная - выплыла из-за горизонта.

- Ух ты!
- прошептала она, и рука ее скользнула в мою.

Ее била дрожь, и потому через минуту я придвинулся ближе и обнял ее. Она склонила голову мне на плечо.

Да, старая луна не жалела своей магии. Эта паразитка околдует кого угодно.

Теперь понятно, отчего Сопатый скалил зубы.

Пожалуй, момент был подходящим. Я повернул голову - и ее губы потянулись навстречу моим. Когда они встретились, я напрочь забыл, кто она и кем была. Руки ее, обвив меня, потянули книзу...

Она задрожала в моих объятиях, словно пойманная мышь.

- Что с тобой?
- прошептал я.

- Ч-шшш, - ответила она, и лучшего ответа придумать было нельзя. Но оставить его так она не могла, и ей пришлось продолжить: - Я никогда... Я никогда не делала так...

Ну да. Она наверняка знала, как сбить мужчину с толку и наполнить его мысли тысячью оговорок.

Луна карабкалась все выше. Мы понемногу успокаивались. Нас отделяли друг от друга лишь несколько тряпок.

Внезапно она напряглась. Поволока исчезла из ее взгляда. Она приподняла голову и лениво взглянула мимо меня.

Если кто из этих клоунов забрался сюда подглядывать - ноги переломаю!

Я обернулся.

Позади никого не было. Она наблюдала за далекими вспышками молний.

- Гроза там, - сказал я.

- Думаешь? Это примерно там же, где и Храм. А за все время в этой стране мы не видели ни одной грозы.

Зазубренные, изломанные молнии градом копий били в землю.

И опасения, которые я обсуждал с Одноглазым, вернулись.

- Не знаю, Костоправ, - продолжала она, собирая с земли одежду.
- Кажется, мне все это знакомо.

Я с облегчением последовал ее примеру, не будучи уверен, что смог бы завершить начатое. Внимание мое было отвлечено.

- Наверное, лучше - в другой раз, - сказала она, не отрывая взгляда от молний.
- А то этот шум слишком отвлекает.

Воротившись в лагерь, мы нашли всех проснувшимися, но ничуть не заинтересованными нашим уединением. Отсюда вспышки тоже были видны, хоть и не так хорошо. И не остались незамеченными.

- Это колдовство, Костоправ, - сообщил Одноглазый.

- И мощное, - кивнул Гоблин.
- Краешки даже отсюда чувствуются.

- Далеко?
- спросил я.

- Дня два пути. Возле того места, где мы останавливались.

Меня кинуло в дрожь.

- Что там такое, вы можете сказать?

Гоблин промолчал. Одноглазый покачал головой.

- Только то, что я рад, что меня там нет. Невзирая на полное невежество в этом вопросе, я был согласен с ним.

***

Внезапно Мурген побледнел и указал поверх книги, которую перед тем изучал, а теперь держал перед собой, словно амулет-оберег:

- Видите!?

Я смотрел на Госпожу и размышлял о своем везенье. Пусть другие занимаются этой ерундой в полусотне миль от нас, вроде поединка каких-то проклятых колдунов, а у меня своих проблем хватает.

- Что?
- буркнул я, зная, что он ждет ответа.
- Похоже на громадную птицу! Такую, с крыльями миль в двадцать! И совсем прозрачная!

Я поднял глаза. Гоблин кивнул. Он тоже видел ее. Я посмотрел на север. Молний больше не было, но там явно что-то здорово горело.

- Одноглазый! Твои новые дружки, случаем, не знают, что происходит?

Черный карлик покачал головой. Он надвинул свою шляпу на лоб, чтобы ограничить угол зрения. Эти дела, чем бы они ни были, его здорово напугали. Сам он полагает себя могущественнейшим колдуном из всех, каких только рождала его земля. За исключением, может быть, лишь его покойного брата Там-Тама. И, что бы там ни творилось, оно - не местного происхождения. Чужое.

- Но времена меняются, - напомнил я.

- Только не здесь. А если бы изменились, эти двое знали бы об этом.

Сопатый усиленно закивал, хотя не понимал ни слова. Затем он отхаркнулся и выплюнул в огонь бурый комок.

Я почувствовал, что этот тип, как и Одноглазый, определенно не даст мне соскучиться.

- Что за гадость он постоянно жует?

- Кат, - пояснил Одноглазый.
- Легкий наркотик. Не шибко полезно для легких, но, когда он жует, ему плевать, болят там легкие или нет. Сказано было легко, но - достаточно веско. Мне стало неуютно. Я снова взглянул на север.

- Вроде улеглось. Остальные промолчали.

- Мы все равно не спим, - сказал я, - а потому давайте паковаться. Надо бы двинуться, как только развиднеется.

Никто не стал возражать. Сопатый кивнул и сплюнул. Гоблин, ворча, принялся собирать вещи. Остальные последовали его примеру. Мурген с заслуживающей одобрения бережностью отложил свою книгу. В конце концов из этого парня выйдет летописец.

И каждый из нас, когда думал, что прочие не заметят его беспокойства, украдкой поглядывал на север.

А я, когда не смотрел туда и не терзал себя, обмениваясь взглядами с Госпожой, пытался оценить реакцию наших новичков. Мы пока что не столкнулись с Колдовством напрямую, однако Отряд вполне может набрести на него по пути. Новички, похоже, испугались не больше, чем старослужащие.

Поглядывая на Госпожу, я размышлял, сможет ли то, что было, с одной стороны, неизбежно, а с другой - обречено, сгладить трещину между нами. А если сгладит - не перекорежит ли все прочие наши отношения? Черт побери, я просто люблю ее - как друга.

Нет на свете ничего столь непоследовательного, иррационального и слепого и, кстати, просто глупого, - как мужчина, доведший себя до всепоглощающей страсти.

Вот женщины вовсе не выглядят глупо - им положено быть слабыми. А кроме того, положено превращаться в бешеных сук, если их разочаровать.

Глава 13

НЕМНОГО О ПОСЛЕДНЕЙ НОЧИ ЛОЗАНА

Лозан, Корди Мотер и Нож до сих пор, владели своей таверной. В основном, потому, что получили одобрение Прабриндрах Драха. Но дела шли неважно. Жрецы обнаружили, что не могут управлять пришельцами напрямую, потому объявили их нежелательными персонами. А большинство таглйосцев повиновались тому, что говорят жрецы...

- Живой пример того, сколько в людях здравого смысла, - сказал Нож.
- Если бы было хоть чуть-чуть, они бы давно этих попов окунули в реку да подержали часок, чтоб те знали, что они - просто трутни.

- Ты, Нож, кислейший сукин сын, какого я только в жизни видел, - заметил Лозан.
- Могу спорить, если бы мы тебя тогда не вытащили, так крокодилы бы тебя выблевали. Прогорклое в пищу не годится.

Нож, усмехнувшись, отправился в заднюю комнату.

- Корди, - спросил Лозан, - как ты полагаешь? Может, эти попы и швырнули его крокодилам?

- Ага.

- Ничего сегодня выручка. В кои-то веки...

- Ага.

- А завтра, значит...

Лозан налил себе полную кружку. Варево Корди в последнее время сделалось куда лучше. Поднявшись, выпил и ударил пустой посудой по стойке.

- Те, кто помрет, приветствуют вас, - сказал он по-таглиосски.
- Пейте и веселитесь, детки. До завтра - и далее. За счет заведения.

Он сел.

- Ты знаешь, как снова зазвать к нам публику?
- спросил Корди.

- А ты думаешь, надолго мы ее зазовем? Этому быстро положат конец! Ты отлично это понимаешь. Все эти попы навозные... Ах, добраться бы до них!..

Корди молча кивнул. Лозан Лебедь куда больше рычал, чем кусался.

- Значит, вверх по реке, - буркнул Лозан.
- Я тебе так скажу, Корди: вот эти ноги пойдут вверх по реке, пока еще в них будут силы двигаться.

- Ну конечно, Лозан. Конечно.

- Ты что - не веришь?!

- Верю, Лозан, верю. Если бы не верил - так не был бы здесь, по самую шею в рубинах, жемчуге и золотых дублонах...

- Слушай, а что ты хочешь от места, о котором никто раньше и не слыхивал? За шесть тысяч миль от границ любой карты?

- Нервы, ребята?
- спросил вернувшийся Нож.

- Нервы? Какие нервы? Когда делали Лозана Лебедя, никаких нервов в него не вставили!

Глава 14

ЧЕРЕЗ ДЛОК-АЛОК

Мы вышли с первыми проблесками света. Путь наш легко катился под уклон, и только в нескольких местах нас ждали трудности с каретой да фургоном Госпожи. К полудню мы достигли первых деревьев. Еще через час первая партия погрузилась на паром. К закату мы уже были, в джунглях Длок-Алока, где всего-навсего десять тысяч видов различных букашек принялись терзать наши тела. И, что для нервов было еще хуже их жужжания, из Одноглазого забил неистощимый фонтан панегириков и од своей родине.

С первого дня моего в Отряде я пытался расспрашивать его о нем самом и его стране. И всякую - малейшую!
- подробность приходилось вытаскивать клещами. Теперь же он изрыгал все, что кто-либо только пожелал бы знать, и еще более того. Кроме разве что причин, побудивших их с братцем сбежать из этакого-то земного рая.

То есть оттуда, где я сейчас сижу, вымучивая из себя самоочевидный ответ. Только безумец либо дурак станет подвергать себя пытке столь продолжительной.

А я-то тогда - который из двух?

Словом, мы прошли эти джунгли, что заняло два месяца. Сами они уже представляли собою значительное препятствие. Были они густы, и протащить сквозь них карету было, вежливо выражаясь, той еще работенкой. Другую трудность представляло местное население.

Нет, они не проявляли недружелюбия. Зачем? Нравы их были куда проще, чем наши на севере. Эти гладкие, восхитительные, смуглые красули никогда не видали таких парней, как Мурген, Масло с Ведьмаком и их солдаты, а потому все желали чего-нибудь новенького. И наши пошли им навстречу.

Даже Гоблин имел достаточно успеха, чтобы с его уродливой физиономии не сходила обычная улыбка от уха до уха.

Ну а бедный, злополучный, угрюмый старый -Костоправ твердо держался среди зрителей и сердечно безмерно страдал.

Я не склонен предаваться усладительным поскакушкам от случая к случаю, когда надо мной простирает крылья нечто более серьезное.

Мое поведение не вызывало прямых словесных комментариев: порой у наших находится достаточно такта. Однако я уловил немало насмешливых взглядов искоса. В настроении для самокопания я становлюсь молчалив и не подходящ для компании людей либо зверей. А когда я понимаю, что на меня смотрят, во мне пробуждается естественная застенчивость или же отвращение, и тогда я ничего не предпринимаю - неважно, сколь прозрачны намеки.

Так вот и сидел я сложа руки и чувствовал себя отвратительно - боялся, что ускользнет нечто важное, а я, сообразно обстоятельствам, не смогу ничего сделать.

В старые дни жизнь, безусловно, была легче!

Но настроение мое улучшилось, стоило только нам отмерить последние мили непомерно буйной растительности, поднявшись по усеянному роями насекомых склону и вырваться наконец из джунглей на высокое степное плато.

Здесь я счел самой интересной стороной Длок-Алока тот факт, что Отряд не привлек там ни единого новобранца. Это показывает, насколько мирно тамошние люди уживаются со своим окружением. И до некоторой степени характеризует Одноглазого с его покойным братом.

Что же они такого натворили? Примечательно, что он избегал всяких разговоров о своем прошлом, возрасте и происхождении, пока мы были в джунглях, имея при себе Лысого с Сопатым. Словно кто-то мог вспомнить вдруг пару подростков, что-то натворивших множество лет назад.

Лысый с Сопатым надули нас, едва мы вышли за пределы их страны. Они заявили, что лежащих дальше земель не знают и не ведают. (И пообещали подыскать для нас пару достойные доверия туземцев) Лысый объявил, что собирается повернуть назад, невзирая на все предыдущие договоренности. (Сказав, что в качестве посредника-переводчика нам и Сопатого за глаза хватит.) Что-то ведь должно было случиться, чтобы он так поступил! Я не стал с ним спорить - он уже принял решение. Я просто выплатил ему только часть обещанного гонорара.

Пугало меня то, что Сопатый собирается остаться. Этот тип оказался второсортным - как бы младшеньким - духовным братом Одноглазого. Проказлив был примерно так же. Наверное, есть что-то такое в воде Длок-Алока. Хотя Лысый и прочие, встреченные нами, были, в общем, вполне нормальны...

Возможно, это мой личный магнетизм привлекает таких, как Одноглазый с Сопатым.

В недалеком будущем нас, без сомнения, ожидало крупное веселье. Два месяца Одноглазый изгалялся над Гоблином и не получил в ответ ни единой искорки. Когда гром наконец грянет, это будет потрясающе!

- Ну вот, теперь все меняется местами, - сказал я Госпоже, когда мы вдвоем обсуждали текущие дела.
- Пожалуй, Одноглазый - вроде как случайно - подхватит какую-нибудь паршу, а Гоблин окажется вроде как ни при чем.

- Может, это потому, что мы пересекли экватор. Времена года меняются местами.

Этой реплики я не понял и размышлял над нею многие часы. И тогда до меня дошло, что ничего она не значила. То была просто одна из чудных твердокаменных шуток Госпожи.

Глава 15

САВАННА

На самом краю расстилавшейся по плато саванны мы ждали шесть дней. Дважды на нас являлись посмотреть банды темнокожих воинов. В первый раз Сопатый сказал нам:

- Будут с дороги сманивать - не ходите.

Сказал он это Одноглазому, не зная, что я стал малость разбираться в этом языке и кое-что из их болтовни понимаю. У меня несомненный талант к языкам. Да и у многих старых солдат. Нужда, как говорится, научит.

- С какой еще дороги?
- скривился Одноглазый.
- С этой коровьей тропы?

Он указал на извилистые колеи, уходящие вдаль.

- Все, что между белыми камнями, это дорога. Она священна. Пока остаетесь на ней, вы в безопасности.

На первой стоянке нам было ведено не покидать круга, ограниченного белыми камнями Пожалуй, я знаю, почему здесь такой обычай. Торговля требует безопасности дорог. Хотя, видно, не слишком бойко идет здесь торговля... Покинув границы Империи, мы весьма редко встречали достойные упоминания караваны. И вообще все двигались на север. За исключением того ходячего пня.

- И всегда берегитесь этих степняков, - продолжал Сопатый.
- Им верить нельзя. Они всем мыслимым коварством и обманом будут склонять вас покинуть дорогу. Бабы их особенно - всем известно, кто они такие. Помните: с вас тут глаз не спускают. Сойти с дороги - смерть.

Здесь разговором живо заинтересовалась Госпожа. Она тоже понимала язык. Да и Гоблин проскрипел:

- Ну, покойник ты, червячья пасть.

- Что?
- взвизгнул Одноглазый.

- Вот как положишь глаз на такую пухленькую - считай, что уже в котле у людоедов.
- Они не людоеды...

Внезапный ужас исказил лицо Одноглазого.

Он не сразу въехал, что Гоблин понимает их с Сопатым беседу. Он взглянул на остальных. Некоторых выдали выражения лиц.

Крайне обеспокоенный, он что-то зашептал Сопатому.

Тот крякнул и рассмеялся. Смех его наполовину напоминал кудахтанье, наполовину - павлиний клекот. И стоил ему приступа кашля.

Причем - жестокого.

- Костоправ, - спросил Одноглазый, - ты точно ничего не можешь для него сделать? Повыплюнет ведь все легкие и помрет. Тогда нам плохо придется.

- Нет, ничего.
- Не надо было ему начинать... Хотя - что толку в этих разговорах? Он уже отказался внять им.
- Ты либо Гоблин способны помочь ему куда скорее, чем я.

- Поди помоги тому, кто помощи не хочет...

- Истинно так.
- Я взглянул прямо в его единственный глаз.
- Скоро у нас будут проводники?

- Я спрашивал. Было сказано только: "Вскоре". Это оказалось правдой. В лагерь наш твердой, мощной рысцой вбежали два высоких чернокожих человека. Более здоровых и развитых образчиков гуманоидов я в жизни не видел! Каждый имел за спиной колчан с дротиками, а в левой руке - щит из черных и белых полос какой-то кожи. Конечности их мерно двигались в едином ритме, словно оба были единым чудесным механизмом.

Я взглянул на Госпожу. Выражение лица ее не отражало никаких мыслей.

- Великолепные солдаты могут выйти, - сказала она.

Эти двое рысцой подбежали прямо к Сопатому, прикинувшись полностью равнодушными ко всем остальным, однако непрестанно изучающе косясь на нас. По эту сторону джунглей белые люди весьма редки С Сопатым они заговорили надменно. Речь их напоминала отрывистый лай: множество щелкающих звуков и взрывных согласных.

Сопатый с заметным трудом отвесил несколько нижайших поклонов и отвечал им на том же языке хнычущим тоном, словно раболепствующий перед раздраженным хозяином.

- Беда будет, - предсказала Госпожа.

- Точно.

Презрение к чужим - штука не новая. Следовало распределить роли.

- Я тронул Гоблина за локоть и заговорил с ним на пальцах, языком глухонемых. Одноглазый, уловив суть, гоготнул. И это возмутило наших новых проводников. Наступил ответственный момент. Теперь они должны были сами осознанно спровоцировать нас. Только после этого они примут как должное то, что их поставят на место.

Одноглазый явно замышлял что-то большое и шумное. Я жестом велел ему утихомириться и приготовить какой-нибудь простой, но впечатляющий фокус.

- Чего они там бухтят?!
- сказал я вслух.
- Ну-ка, разберись.

Одноглазый заорал на Сопатого.

Тот почувствовал, что попал меж молотом и наковальней. Он объяснил Одноглазому, что кхлата не торгуются. Просто, мол, пороются только в наших вещах и выберут, что покажется им подходящей платой за беспокойство.

- Едва попробуют - лишатся пальцев. По самые уши. Объясни им. Вежливо.

Но для вежливости было слишком поздно. Эти двое понимали язык Сопатого. Но рык Одноглазого смутил их. Они не знали, что предпринять.

- Костоправ!
- окликнул меня Мурген.
- Отряд!

То действительно был Отряд. Кое-кто из парней, ранее сделавших нам рыбий глаз.

Сделаны они были специально для уязвленных эго наших новых друзей. Они скакали, кричали и стучали древками копий по щитам. Они изрыгали ядовитейшие насмешки. Они гарцевали вдоль отмеченной камнями обочины. За ними рысил Одноглазый.

Сами рыбы не кусаются, нет. Однако некоторые служат приманкой для своих же. Это о чем-то говорит.

Воины с воплем атаковали, застав всех врасплох. Трое чужаков были повержены. Остальные быстро, хоть и не без дальнейших потерь, усмирили наших проводников. Сопатый стоял на обочине, заламывая руки и коря Одноглазого. Над нами, в высоте, кружили вороны, - Гоблин! Одноглазый!
- зарычал я.
- Ну-ка, разберитесь!

Одноглазый захихикал, схватил себя за волосы и рванул.

Прямо из-под шляпы стащил он кожу со своей головы и сделался тварью клыкастой, злобной и отвратительной достаточно, чтобы кого угодно вывернуло от одного взгляда на нее.

Пока он таким образом играл на публику, отвлекая внимание, Гоблин проделывал главную часть работы.

Казалось, его окружают гигантские черви. Даже я не сразу понял, что все это, извивающееся и кишащее, всего-навсего веревки. А когда я увидел, в каком состоянии наша упряжь, из горла, помимо воли, вырвался негодующий крик.

Гоблин весело заулюлюкал - и сотня кусков веревок скользнули в траву, взвились в воздух, готовые заполонить собою все, настичь, опутать, задушить.

Сопатый забился в настоящем апоплексическом припадке:

- Стойте! Стойте! Вы же нарушаете соглашение! Одноглазый не повел и ухом. Он снова припрятал свой ужас под суровой личиной и теперь метал в Гоблина свирепые взгляды. Он отказывал ему в малейшей изобретательности.

Но Гоблин еще не сказал последнего слова. Повязав всех, кто не был мертв либо наш, он заставил свои веревки стащить трупы на обочину.

- Свидетелей не было, - заверил меня Одноглазый. Ворон он не замечал. Он смотрел на Гоблина.
- А вот что замыслил этот мерзкий лягушонок...

- Что же?

- Эти веревки. Это, Костоправ, не минутное дело. Чтобы все это зачаровать, нужен месяц. Я знаю, на кого он нацелился. Раз - и нет больше замечательного, благожелательного, так много вынесшего на своем веку Одноглазого... Теперь маски сорваны, и я покараю его, не дожидаясь подлого, предательского удара в спину.

- Превентивный удар, значит?
- Это, чтобы объяснить всем идею Одноглазого.

- Я же сказал: он явно замышляет недоброе. И я не собираюсь сидеть и ждать...

- Спроси Сопатого, что делать с трупами. Сопатый посоветовал закопать их поглубже и получше замаскировать.

- Беда, - сказала Госпожа.
- С какой стороны ни посмотри.

- Лошади отдохнули. Пора двигаться. Уйдем.

- Надеюсь. Если бы...

В ее голосе было нечто такое, что не поддавалось дешифровке. Только много позже я понял. Ностальгия. Тоска по дому. По чему-то, безвозвратно утерянному.

Гоблин прозвал наших новых проводников Ишаком и Лошаком. И опять, вопреки моему неудовольствию, прозвища прижились.

Мы пересекли саванну за четырнадцать дней и без всяких неприятностей, хотя Сопатый с проводниками всякий раз, заслышав барабаны вдали, колотились в страхе.

Ожидаемое ими послание не пришло, пока мы не покинули саванну, выйдя в гористую пустыню, лежащую южнее. Оба проводника немедленно возжелали остаться с Отрядом. Что ж, лишние копья не помешают.

- Барабаны говорят, - объяснил Одноглазый, - что они объявлены вне закона. А что говорится о нас - лучше и не слушать. Задумаешь возвращаться на север, попробуй найти другой путь.

Через четыре дня мы встали лагерем на какой-то высотке в виду большого города и широкой реки, текущей к юго-востоку. Мы добрались до Джии-Зле, находящемся в восьми сотнях миль за экватором. Устье реки располагалось в шести сотнях миль южнее, на самом краю света, согласно карте, сделанной мною в Храме Отдыха Странствующих. Последние известные земли назывались - очень приблизительно - Троко Таллио и лежали на пути от побережья вверх по реке.

Как только лагерь принял удовлетворивший меня вид, я отправился на поиски Госпожи. Она нашлась среди каких-то больших валунов. Но вместо того чтобы любоваться видом, она неотрывно смотрела в крохотную чайную чашечку. На секунду из чашечки блеснуло искристое сияние, а затем Госпожа почувствовала мое приближение и с улыбкой подняла глаза.

В чашечке не оказалось никаких сияний. Померещилось мне, наверное.

- Отряд растет, - сказала она.
- С тех пор как вы оставили Башню, ты навербовал уже двадцать человек.

- Ага.
- Я сел рядом, устремив взгляд к городу, - Джии-Зле...

- Где Черный Отряд уже нес службу. Да где он только не служил...

- Верно, - хмыкнул я.
- Мы пробираемся в наше прошлое. Отряд возвел на трон Джии-Зле нынешнюю династию. И ушел без обычных разборок. Что же будет, если мы въедем в город под развернутым знаменем?

- Есть лишь один способ выяснить. Надо попробовать.

Взгляды наши встретились. Множество мыслей и чувств искрами скользнули навстречу. С той потерянной минуты прошло много времени. Мы избегали подобных встреч, словно нами овладела запоздалая юношеская застенчивость.

Закат сиял великолепным заревом. Я просто не мог забыть, кем она была. Она же злилась на меня. Но все же хорошо скрывала это, присоединившись ко мне и наблюдая, как лицо города окутывает ночь. То было косметическое искусство, не снившееся ни единой пожилой княгине!

Зачем ей было тратить силы, сводя меня с ума? Я и сам прекрасно справлюсь.

- Чужие звезды, чужое небо, - заметил я.
- Все созвездия полностью покинули свои места. Еще немного, и я не смогу отделаться от мысли, что попал в иной мир.

Она тихонько фыркнула.

- Мне это уже кажется. Ч-черт... Пойду-ка я пошарю в Летописи, что там сказано об этом Джии-Зле. Не знаю отчего, но не нравится мне это место.

То была истинная правда, хотя я только что осознал это. Странно. Как правило, меня тревожат люди, а не места.

- Так что же тебе мешает?

Я почти слышал, что она думает. Иди. Прячься. Заройся в книги и дела давно минувших дней. Я останусь здесь, чтобы взглянуть в лицо дню нынешнему и грядущему.

То был один из таких моментов, когда что ни скажи, все будет не то. Поэтому я выбрал из двух зол меньшее - молча встал и пошел.

И по дороге к лагерю едва не налетел на Гоблина. Он был так занят, что не услышал меня, хотя я, пробираясь впотьмах, наделал немало шуму.

Он, лежа за валуном, пожирал глазами сутулую спину Одноглазого и столь явно замышлял недоброе, что я не смог пройти мимо. Нагнувшись к его уху, я негромко сказал:

- Бу-у-у!

Он всквакнул и подскочил футов на десять, а затем смерил меня злобным взглядом.

Придя в лагерь, я принялся за поиски нужной мне книги.

- Костоправ, какого дьявола ты суешь нос куда не просят?
- спросил Одноглазый.

- Что?

- Не суй нос в чужие дела! Я караулил этого пакостного жабеныша, и, если бы ты его не спугнул, он бы у меня...

Из темноты к нему скользнула веревка и улеглась кольцом на его коленях.

- Ладно, в другой раз не повторится.

***

Летопись ничем не смогла развеять моих опасений. Я нажил себе настоящую паранойю с нервным зудом между лопаток и уже стал вглядываться в темноту, пытаясь рассмотреть, кто следит за мной.

Гоблин с Одноглазым продолжали щетиниться друг на друга. Наконец я спросил:

- Ребята, вы не могли бы хоть немного делом заняться?

Да, конечно, еще бы не мочь, однако они не могли согласиться, что их склока - вовсе не такое уж всесодрогающее событие, и потому просто взирали на меня, ожидая продолжения.

- Как-то мне не по себе. Не то чтоб я предчувствовал беду, но чувство похожее. И чем дальше, тем оно сильнее.

Они с каменными лицами хранили молчание.

Зато высказался Мурген:

- Я знаю, о чем ты. Костоправ. Как мы пришли сюда, я - тоже весь дерганый.

Я оглядел остальных. Гогот смолк. Прекратилась игра в "мясо". Масло с Ведьмаком слегка кивнули, подтверждая, что и они как бы не в своей тарелке. Прочие же постеснялись признаться, опасаясь выглядеть сопливыми Вот так. Может, моя медвежь. Я болезнь - не совсем игра воображения.

- Я чувствую, что в этом городе наступит переломный момент в истории Отряда. Вы, два умника, можете мне сказать, отчего?

Гоблин с Одноглазым переглянулись и промолчали.

- Единственная странность этого места, описываемая в Летописи, заключается в том, что отсюда Отряд просто взял да ушел. Случай редкий.

- Это как понимать?

Нет, из Мургена вышел бы прекрасный базарный зазывала!

- Так, что нашей братии не пришлось отступать отсюда с боем. Они могли продлить срок службы. Но капитан услышал о чудесной горе на севере, усыпанной якобы серебряными самородками в фунт каждый.

Там еще было о чем порассказать, но меня просто не слушали. Мы более не были Черным Отрядом, а просто кучкой людей, родства не помнящих, собравшихся похожими способами. Насколько в этом виноват я? Насколько это неблагоприятное стечение обстоятельств?

- Нечего сказать?
- Оба лишь задумчиво смотрели на меня.
- Ладно. Мурген, завтра расчехляй наше знамя. Со всеми регалиями.

У многих поднялись брови.

- Кончайте с чаем, ребята. Готовьте глотки для настоящего питья. Там, внизу, варят подлинный эликсир бессмертия!

Это вызвало некоторый интерес.

- Видите? Все же Летопись кое на что годна! Я устроился сделать кое-какие записи в последнем из собственных томов Летописи, поглядывая временами на наших колдунов. Они забыли свою вражду и заняли мысли свои делами посерьезнее, чем измышление проказ.

В очередной раз подняв глаза, я внезапно увидел серебристо-желтую вспышку. И, похоже, именно у тех валунов, где мы с Госпожой любовались огнями ночного города.

- Госпожа!

Я с десяток раз ободрал колени, а после почувствовал себя круглым дураком, увидев, что она сидит себе на камне, обняв колени, опустив на них подбородок и предаваясь вечерним раздумьям. Свет только что взошедшей луны освещал ее сзади. Мое внезапное шумное появление привело ее в замешательство.

- Что случилось?
- спросил я.

- Что?

- Я видел здесь какие-то странные вспышки. Выражение ее лица в неверном лунном свете казалось искренне недоумевающим.

- Ладно. Наверное, просто шутки лунного света. Возвращайся поскорее. Завтра выходим рано.

- Ладно, - тихо, встревоженно отвечала она.

- Что-нибудь не так?

- Нет. Просто мне одиноко.

Я и без объяснений понимал, что она хочет сказать.

Возвращаясь назад, я наткнулся на Гоблина с Одноглазым, осторожно пробиравшихся вперед. В пальцах их плясали волшебные искры, а в глазах - тлел ужас.

Глава 16

ЛОЗАН ВОЮЕТ

Лозан был изумлен. Все действительно шло так, как и должно было. Таглиосцы отдали лежавшие за Майном земли, не шевельнув даже пальцем, даже не думая защищать их. Войска Хозяев Теней перешли реку и по-прежнему не встретили сопротивления. Тогда армия разделилась на четыре свои составляющие. Не встретив сопротивления и после этого, армии разделились на отдельные роты так удобней грабить. И добыча была так хороша, что под грузом ее дисциплина не устояла.

Внезапно и повсеместно таглиосские мародеры принялись вырезать фуражиров и мелкие разведотряды. Армии вторжения понесли огромные потери, прежде чем разобрались в обстановке. План этот был разработан Корди Мотером, заявившим, что он подражает тактике своих военных кумиров Черному Отряду Когда же агрессор отреагировал увеличением фуражиров, он ответил заманиванием их в засады и ловушки. Наивысшей точкой его успеха стало уничтожение двух рот, завлеченных в специально подготовленные тесные городки, поджигавшиеся по входе в них неприятеля. В третий раз, однако, противник на эту приманку не клюнул. Вдобавок доверенные Корди таглиосцы были истреблены Сам он, раненый, вернулся в Таглиос, чтобы поразмыслить о поворотах фортуны.

Лозан в это время отправился в восточные земли с Копченым и двадцатью пятью тысячами добровольцев, держась поближе к неприятельскому главнокомандующему и усиленно изображая серьезную угрозу, силу, готовую при малейшей ошибке врага жестоко покарать его. Копченый не собирался вступать в бой и выказал такое упрямство, что даже Лозан склонен был возроптать.

Копченый объявил, что ждет, когда случится нечто, меняющее ситуацию. Что именно - не говорил.

Что касается Ножа - тот был на юге, в отданных без боя землях вдоль реки Майн. Он должен был собрать отряд из местных для перехвата вражеских гонцов. Это оказалось легко мостов через Майн не было, а переправиться вброд можно было лишь в четырех местах. Должно быть. Хозяева Теней были крайне заняты Они ничего не заподозрили. А быть может, они просто решили, что отсутствие вестей - само по себе благая весть.

E то, чего ждал Копченый, наконец-то произошло.

***

Как выразился Нож, жрецы являли собою кошмар Таглиоса. Между распространенными основными тремя религиями согласия не наблюдалось. Когда же межконфессионная вражда затихала, внутри каждой находились собственные раскольники, еретики и сектанты. Вся таглиосская культура вращалась вокруг различий в догматах веры и жреческих усилий, направленных на то, чтобы обойти остальных. Множество бедняков - особенно в провинциях - не принадлежали ни к одной конфессии, так же как и правящая династия. Кто хочет править и впредь, тот не может позволить себе никаких предпочтений.

Старый Копченый ждал, когда кто-нибудь из высших жрецов додумается попробовать обрести популярность для себя и своих присных, обезглавив неприятеля и тем самым лишив возможности продолжать войну.

- Совершенно циничный политический маневр, - пояснил он Лозану. Прабриндрах долго выжидал оказии показать остальным, что получится, если не послушают его.

И он таки показал.

В конце концов одного из жрецов осенила эта гениальная идея. Убедив пятнадцать тысяч человек в том, что они способны справиться с опытными профессионалами, он взялся за дело. Он даже вывел всю эту толпу навстречу неприятелю. Найти врага оказалось легче легкого: главнокомандующий Хозяев Теней тоже решил воспользоваться удобным случаем. Все прочие завоеванные земли были полностью усмирены одним мощным ударом.

Лозан и Копченый с несколькими прочими стояли на вершине холма, где обе стороны могли видеть их, и полдня наблюдали, как две тысячи человек вырезают пятнадцать тысяч. Впрочем, части таглиосцев удалось уйти, но только потому, что неприятель слишком устал для погони.

- Вот теперь будем драться, - сказал Копченый.

И тогда Лозан выдвинул свои силы и принялся допекать противника, пока тот, в раздражении, не начал преследование. Лозан бежал, пока враг не остановился. Тогда он ударил снова. И снова побежал. И так далее. Он перенял этот трюк из некоей полузабытой былины, когда Черный Отряд отступал целых десять тысяч миль, прежде чем заманил противников, в ловушку, где те и полегли - все, до единого, - хотя до последнего момента считали, что победа - факт уже решенный.

Однако неприятель, вероятно, тоже знал эту историю. Во всяком случае, не пожелал быть заманенным. Перед первыми же препятствиями враги просто стали лагерем, прекратив движение. Лозан переговорил с Копченым, тот кликнул по ближайшим деревням добровольцев и начал окружение чужеземцев стеной.

В следующий раз враг просто повернул назад и маршем направился к Таглиосу. Это следовало сделать с самого начала, оставив на время охоту за богатством. И Лозан принялся наскакивать с тыла и продолжал досаждать врагам, пока их командир не убедился, что от него лучше бы избавиться, иначе покоя не предвидится никакого.

Лозан сказал Копченому:

- Я ни хрена не смыслю ни в тактике, ни в стратегии, но я себе представил, что против меня - один-единственный человек. То есть их главный. Если заставить его делать, что мне надо, он поведет за собой остальных. А уж как раздразнить человека, чтоб полез драться, - это я знаю.

Это было правдой.

Генерал Хозяев Теней наконец загнал его в городишко, специально подготовленный к этому маневру. То была более масштабная разновидность трюка Корди. Только без пожаров. Из города было выведено все население, а его место заняли двадцать тысяч добровольцев. Эти, пока Лозан с Копченым играли с неприятелем в кошки-мышки, строили стену.

Лозан вошел в город и показал врагам нос. Он сделал все, чтобы разозлить неприятельского командира. Хотя и не сразу это удалось. Неприятель окружил город, мобилизовал всех, подвернувшихся под руку и способных хотя бы ноги переставлять, и двинулся штурмом.

Получилась кровавая свалка. Врагам пришлось туго, так как тесные улочки не позволяли использовать преимущество сплоченности и дисциплины. Со всех крыш в них стреляли из луков. Их кололи копьями из-за каждого угла и каждой двери. Однако как солдаты они были на голову выше. Они положили множество таглиосцев прежде, чем осознали, что попали в западню и обороняющихся - раз в шесть больше, чем ожидалось. Отступать было поздно. Однако большую часть, оборонявшихся враги забрали с собой в могилу.

***

Когда все было кончено, Лозан вернулся в Таглиос. Воротился домой и Нож. Они снова открыли свою таверну и недели две праздновали победу. Тем временем Хозяева Теней поняли, что произошло, и это их вовсе разозлило. В ход пошли все мыслимые угрозы. Но таглиосский князь, Прабриндрах Драх, в основном показывал им нос и предлагал приберечь все это для тех мест, где не светит солнце.

Лозан же с Ножом и Корди отдохнули с месячишко, а затем настала пора следующей части плана, заключавшейся в долгом походе на север с Радишей Драх и Копченым. Лозан полагал, что веселого по пути будет мало, - однако лучшего способа, никто предложить не смог.

Глава 17

ДЖИН-ЗЛЕ

Поутру я поднял всех и заставил нарядиться в лучшие. Праздничные одежды. Мурген развернул наше знамя. Как раз для этого случился кстати достаточно крепкий бриз. Громадные вороные жеребцы наши били копытами и грызли удила - им не терпелось отправиться в путь.

Страсть их сама собою передалась меньшим братьям. Все было упаковано и погружено. Ждать долее не было никаких причин - кроме, разве, той, что нам, возможно, предстояло не просто так себе въехать в город.

- Волнуешься, Костоправ?
- спросил Гоблин.
- Словно скоро выходить на сцену?

Это было правдой, и он это отлично понимал. Мне хотелось демонстративно плюнуть в лицо своим предчувствиям.

- Что ты придумал?

Вместо прямого ответа он обратился к Одноглазому:

- Когда спустимся к той седловинке, где они уже смогут видеть нас, сработай парочку громов и "трубу рока". А я займусь "скачкой сквозь огонь". Пусть видят, что Черный Отряд вернулся.

Я взглянул на Госпожу. Та Наблюдала за происходящим отчасти насмешливо, отчасти покровительственно.

На минуту мне показалось, что Одноглазый сейчас затеет свару, однако он проглотил командирский тон Гоблина и коротко кивнул.

- Давай, Костоправ. Идти - так идти.

- Тронулись!
- скомандовал я.

Что они задумали, я не понял, однако они могут производить впечатление, если захотят.

Они поехали вперед вместе. В дюжине ярдов позади скакал Мурген со знаменем. Остальные построились в обычный порядок. Мы с Госпожой ехали бок о бок, ведя на поводу запасных лошадей. Поймав краешком глаза блеск спин Ишака с Лошаком, я подумал, что теперь у нас имеется даже кое-какая пехота.

Сначала мы ехали, подчиняясь изгибам и петлям узкого пологого овражка, но милю спустя он начал расширяться, пока не превратился в пристойную дорогу. Мы миновали несколько домиков, принадлежащих, по-видимому, пастухам, но вовсе не таких уж убогих и простых.

И вот, едва перевалили мы за склон указанной Гоблином седловинки, началось представление. Оказалось оно почти таким, как он и обещал.

Одноглазый пару раз хлопнул в ладоши, и в ответ прогремели удары грома, заставившие содрогнуться сами небеса. Затем он прижал ладони к щекам, и вострубила труба - с такой же примерно громкостью. В это время Гоблин проделал нечто, наполнившее седловинку густым черным дымом, превратившимся затем во внушающее страх, однако безвредное пламя. Мы поскакали сквозь него. Я подавил искушение пустить коней галопом, а Гоблину с Одноглазым - велеть, чтобы лошади извергали огонь и вышибали молнии из-под копыт. Да, возвращение Отряда следовало сделать зрелищным, однако нельзя переигрывать - может оказаться больше похожим на объявление войны.

- Это произведет на них впечатление, - сказал я, оглянувшись на своих людей, выезжающих из пламени, причем обычные лошади становились на дыбы и кидались в стороны.

- Если только не перепугает до чертиков. Осторожнее бы надо. Костоправ. Ничего. Сегодня с утра я дерзок и опрометчив. Может, этого не стоило говорить после вчерашних нехватки дерзости и недостатка опрометчивости. Но она промолчала.

- Они говорят о нас.

Госпожа указала на две приземистые сторожевые башни, выстроенные по сторонам дороги, в трех сотнях ярдов впереди. Хочешь не хочешь, а придется ехать между ними, сквозь узкий проход, осененный тенью смерти. На верхушках башен вовсю работали гелиографы, переговариваясь между собой и, без сомнения, с городом также.

- Надеюсь, они говорят что-нибудь приятное. Наподобие: "Ура, они вернулись!".

Отсюда я уже мог разглядеть и людей. С виду они не собирались драться. Двое-трое сидели между зубцов, свесив ноги наружу. Один, которого я определил как офицера, стоял в амбразуре, поставив ногу iа зубец и облокотившись на колено, и внимательно наблюдал за нами.

- Вот примерно так делаю и я, когда нужно устроить действительно надежную и коварную ловушку, - проворчал я.

- Не у всех же в мире такой змеиный ум, Костоправ!

- Да-а? Да я сущий простак в сравнении с некоторыми моими знакомыми!

Она одарила меня испепеляющим взглядом огненной Госпожи старых времен.

И, поскольку рядом не было Одноглазого, я сам сказал себе: "Да в змеях-то смысла куда больше, чем в Костоправе. Они-то только ради позавтракать на охоту выбираются..." Мы уже приблизились к одной из башен; Мурген и Гоблин с Одноглазым уже миновали ее.

Я поднял шляпу в приветственном салюте.

Офицер на миг отвернулся, нагнулся и бросил вниз какой-то предмет. Вращаясь, летел он прямо в меня, поэтому я подхватил его в воздухе.

- Каков молодец! Неплохо бы нам пару таких...

Я посмотрел, что же такое поймал.

Предмет оказался черным стеком, около дюйма с четвертью в толщину и дюймов пятнадцати в длину, вырезанным из какого-то тяжелого дерева и изукрашенным какой-то неуклюжей резьбой.

- Будь я проклят!..

- Будешь. Что это?

- Офицерский жезл! Никогда прежде не видал! Но в Летописи они повсюду упоминаются до самого падения Шама - это такой таинственный затерянный город на плато, по которому мы прошли...

Я поднял жезл и еще раз отсалютовал человеку наверху.

- Отряд бывал там?

- Там-то он и кончился после ухода из Джии-Зле. Капитан не нашел своей серебряной горы. Он нашел Шам. Летопись об этом рассказывает крайне невнятно. Похоже, населяла Шам какая-то заблудшая белая раса. И, кажется, дня через три после того, как Отряд отыскал Шам, его нашли и предки наших Ишака с Лошаком. Они ввергли себя в какое-то религиозное неистовство и напали на город со всех сторон. Первая волна к тому времени, как Отряд отразил ее, повылезала почти все население и большинство офицеров Отряда. Уцелевшие отправились на север, так как с юга наступала еще одна орда, не дававшая вернуться в Джии-Зле. После этого о жезлах никто и не упоминал.

На это она ответила только, одно:

- Они знали, что вы придете, Костоправ.
- Ну да.

В этом было что-то загадочное. Загадок и тайн я терпеть не могу, но тут наличествовала всего одна из целой серии, которая никогда не выплывет на поверхность и не окажется у меня на глазах.

За сторожевыми башнями, в трети мили от городской стены, у дороги ждали два человека. Прилежащие к городу земли, ясное дело, были совершенно голы. Наверное, земля была истощена. В отдалении, к северу и к югу, было полно зелени...

Между тем один из двоих ожидавших вручил Гоблину старое отрядное знамя. Я не разобрал символики, но это, несомненно, было оно, только совсем истлевшее, - чего же еще ждать от вещи столь древней...

Что за дьявольщина?

Одноглазый попробовал заговорить с ними, однако это было все равно что беседовать со скалой. Они развернули лошадей и поскакали к городу. Одноглазый оглянулся, и я кивнул, подтверждая, что намерен следовать за ними.

На въезде в город нас встретил почетный караул из двадцати человек, однако больше никто не торопился с приветствиями. Под гробовое молчание ехали мы по улицам. Люди замирали, дивясь на бледнолицых пришельцев. Половину всего их внимания привлекала Госпожа.

Да, она этого заслуживала. Она была просто чертовски хороша. Утром она надела облегающий черный костюм. И ему, должен заметить, было что облегать!

Наши провожатые привели нас к казармам с конюшнями. Казарменные помещения явно содержались в порядке, но с давних пор не использовались. Похоже, нам предлагалось чувствовать себя как дома. Ладно...

Пока мы осматривали новые квартиры, наши провожатые слиняли.

- Ну что ж, - сказал Гоблин, - пускай теперь танцовщиц ведут!

***

Но танцовщиц не было. Вообще ничего не было, если только не считать равнодушия. Весь остаток первого дня мы держались настороже, но ничего не произошло. Расквартировали нас - и забыли. На следующее утро я отправил в город Одноглазого и Сопатого при двух самых последних новобранцах с наказом подыскать барку для сплава вниз по реже.

- Ну вот, послал козла в огород, - запротестовал Гоблин.
- Надо было и меня послать, для пригляду за этим.

Масло захохотал.

Я усмехнулся, однако более никого не выпустил.

- Ты для здешних краев бледноват, малыш.

- Ишь ты, поди ж ты! Ты хоть по сторонам-то смотрел, пока ехали? Здесь есть белые, бесстрашный ты наш!

- Это правда, Костоправ, - подтвердил Ведьмак.
- Не то чтоб много, но нескольких я видел.

- Кой черт их сюда занес?

Я направился к двери. Ваше Сиятельство с Шандалом расступились. Они стерегли вход на случай нежданных и нежелательных гостей. Выйдя наружу, я облокотился, i вымытую добела стену и принялся жевать стебелек лошадиного щавеля, сорванный по дороге.

Да, парни говорили правду. Я увидел пару белых - старика и женщину лет двадцати пяти, идущих по улице. Все прочие разинув рты воззрились на меня, но эти выказали полнейшее равнодушие.

- Гоблин! Пошевели-ка хвостом, поди сюда! Мрачный Гоблин выглянул из казармы:

- Ну?

- Взгляни-ка осторожненько. Старика с девушкой видишь?

- Белых?

- Да.

- Вижу. И что с того?

- Раньше их не встречал?

- В моем возрасте кажется, что любого где-то встречал прежде. Но, в здешних краях мы никогда не бывали. Значит, они, наверное, просто, похожи на кого-то, кого мы встречали. По крайней мере, она.

- Эге. А вот мне... Что-то не нравится мне, как он движется...

Гоблин сорвал стебель конского щавеля для себя. Я в тот момент смотрел на него, а когда снова обратил взгляд на улицу, странная парочка успела скрыться. Зато в нашу сторону направлялись трое черных мужиков, и выглядело все точь-в-точь по поговорке: пришла беда - отворяй ворота.

- Ох, боги мои. Крупные люди у них тут, однако, получаются!

Гоблин что-то пробормотал себе под нос, глядя мимо троицы. Озадаченно нахмурившись, он склонил голову набок, словно плохо слышал.

Трое здоровяков, подойдя к нам, остановились. Один что-то сказал. Я не понял ни слова.

- Не понимаю, парень. Попробуй другой язык. Он попробовал. И я снова ничего не понял. Он пожал плечами и переглянулся со своими приятелями. Один из них произнес какую-то щелкающую фразу.

- Снова не угадали, ребята.

Самый здоровый исполнил некую устрашающую пляску разочарования. Приятели его о чем-то затараторили. А Гоблин, даже "до свидания" не сказав, бочком-бочком отошел в сторонку. Краем глаза я заметил его спину, скрывшуюся в проулке.

А новые друзья мои тем временем решили, что я - либо глухой, либо туп, и начали что-то объяснять мне хором и нараспев. На эти звуки наружу выглянули Сиятельство с Шандам, а за ними и прочие. Попрепиравшись о чем-то меж собой, трое здоровяков решили удалиться.

- О чем это ты с ними?
- поинтересовался Ведьмак.

- О том, что ты мне надоел. Вернулся, печатая шаг, Гоблин с широкой, самодовольной лягушачьей улыбкой на лице.

- Изумительно, - сказал я.
- Я-то думал, неделя пройдет, пока я отыщу местную каталажку и ценою души своей вытащу тебя оттуда.

Гоблин, сквасив обиженную мину, проквакал:

- Мне показалось, что я вижу, как твоя подружка тайком уходит. Я просто пошел проверить.

- И, судя по твоей довольной роже, это вправду была она.

- Ну да! И я видел, как она встретилась с тем стариканом и его цыпочкой.

- Вот как? Идем-ка внутрь, поразмыслим. Я проверил все сам, дабы убедиться, что Гоблину не приметилось.

Госпожи не было. Что за дьявольщина?

***

Одноглазый с приданной командой, важно выступая, вошел в казарму лишь к вечеру. Он сладко улыбался, словно кот с перьями в усах. Ишак с Лошаком тащили большую закрытую корзину. Сопатый работал челюстями, отхаркивался и улыбался так, словно вот именно сию минуту происходила какая-то крупная проказа, к коей он, может быть, изрядно приложил руку.

Гоблин, дотоле мирно дремавший, вскочил, точно ужаленный, с протестующим визгом:

- Ты, Перегар из Глотки! Немедля убирайся за дверь с этой что-там-за-гадость-у-тебя! Или я превращу паучье гнездо, которое ты считаешь мозгами, в игрушку для навозных жуков!

Одноглазый не удостоил его и взглядом.

- Взгляни, Костоправ. Ты не поверишь, что я достал!

Парни поставили корзину на пол и откинули крышку.

- Да уж, - согласился я, приближаясь к корзине и ожидая увидеть клубок гремучих змей или еще что в том же роде.

Внутри оказалась точная копия Гоблина объемом в пинту. Хотя - пусть лучше будет гилл; в Гоблине и в самом не больше пинты.

- Что за черт? Откуда оно взялось?

Одноглазый воззрился на Гоблина.

- Этот вопрос я задавал себе многие годы, - сказал он.

Одноглазый так и сиял улыбкой, яснее всяких слов говорящей: "Эк-к я его!" Гоблин взвыл, словно разъяренный леопард, и принялся проделывать какие-то таинственные пассы. Пальцы его так и чертили в воздухе огненные загогулины.

Даже я не обратил на него внимания.

- Что это?

- Да бесенок же, Костоправ! Самый что ни на есть обыкновенный мелкий бес. Ты что, бесов никогда не видел?

- Нет. Откуда он у тебя?

Хотя стоит ли выяснять, зная Одноглазого?

- Тут, по пути к реке, возле ближайшего базара, нам попалась кучка лавчонок, торгующих разными разностями для колдунов, гадателей, духовидцев, духослышцев и так далее. Вижу, в первой же витринке - вот просто в такой дырке в стене - стоит этот малыш. И прямо-таки просится к новому хозяину. Я не смог устоять. Скажи: "Привет капитану!", Жабомордый!

- Привет капитану, Жабомордый!
- пропищал бес и захихикал точь-в-точь как Гоблин, только тоненько.

- Давай, малыш, выбирайся, - велел Одноглазый.

Бес, словно подброшенный пружиной, вылетел из корзины. Одноглазый хрюкнул, поймал бесенка за ногу, перевернул вниз головой, будто ребенок куклу, и посмотрел на Гоблина. Того чуть кондрашка не хватила - он даже пассы чудные свои прекратил.

Одноглазый разжал кулак. Бес, кувыркнувшись в воздухе, приземлился на ноги, колесом прошелся по казарме - и уставился на Гоблина, словно юный ублюдок во внезапном откровении - к личности папаши. Через минуту он, опять же колесом, подкатился обратно к Одноглазому и объявил:

- Ребята, мне у вас начинает нравиться!

Тут я сгреб Одноглазого за ворот и приподнял.

- Ас судном - как?!
- Я слегка встряхнул его.
- Тебя послали нанять судно, а не покупать всякую говорящую ерунду!

То была одна из вспышек ярости, длящихся обычно секунды три, редких для меня, но достаточно сильных, чтобы я успел выставить себя совершенным ослом.

С моим папашей такое случалось куда чаще;. Будучи маленьким, я порой прятался под стол на целую минуту, пока он не утихомирится.

Я опустил Одноглазого на пол.

Он изумленно взглянул на меня:

- Да нашел я судно, нашел. Отправляется послезавтра, на рассвете. Отдельного рейса найти не удалось. Мы не можем себе позволить ничего достаточно большого, чтобы всем поместиться со всеми лошадьми и каретами, если барка не повезет больше ничего. Словом, я заключил кое-какую сделку.

Бесенок Жабомордый спрятался за Сопатого, обхватив его ногу и выглядывая из-за нее, словно напуганный ребенок. Хотя было у меня такое чувство, словно он смеется над нами.

- Ладно. Извини. Расскажи, в чем сделка.

- Она, понимаешь, поможет добраться только до места, что местные называют Третьим Порогом. Это такое место, примерно в восьми с половиной сотнях миль ниже по реке, где барка не пройдет. Там - восемь миль пешком, а затем придется снова что-то нанимать.

- Наверняка - до Второго Порога.

- Ну да. Но все равно. Нас провезут до Третьего, обеспечив пищу и фураж, если согласимся охранять эту самую барку в пути.

- Ах, охранять. Зачем же им охрана? Да еще в таком количестве?

- Пираты.

- Ясно. То есть нам все равно привелось бы драться, даже заплатив за проезд.

- Возможно.

- Ты смотрел судно? Как у него с обороноспособностью?

- Сойдет. За пару дней мы из него плавучую крепость сделаем. Это самая большая барка, какую я в жизни видывал.

Задней мыслью тоненько зазвенел сигнал тревоги.

- Утром посмотрим еще раз. Все вместе. Твоя сделка слишком хороша, чтобы это было правдой. Хотя - чем черт не шутит...

- Я уж прикидывал. Потому и купил Жабомордого. Его можно послать, чтобы разведал как и что.
- Он улыбнулся и взглянул на Гоблина, надувшегося и отошедшего в угол поразмыслить.
- К тому же, имея его, нам ни к чему тратиться на переводчиков и проводников. Он все сработает в лучшем виде.

У меня приподнялись брови.

- Точно?

- Еще как. Вот видишь, и Одноглазый порой на что-нибудь годен.

- Или же только грозится. Так, говоришь, твои бес готов к работе?

- Готовее некуда.

- Идем-ка выйдем. Я найду ему с десяток дел.

Глава 18

БАРКА

Я повел Отряд к воде прежде, чем солнце выставило свой огузок из-за заречных холмов. Город мирно спал, но чувствовалось какое-то движение в ту же сторону, куда направлялись и мы. По мере приближения к реке вокруг становилось все оживленнее, а уж порт гудел, словно улей.

Ворон и здесь хватало.

- Пожалуй, они всю ночь не расходились, - заметил я.
- Одноглазый, которая?

- Вон та, большая.

Я двинулся в указанном направлении. Да, барка была чудовищно велика! Она оказалась громадной деревянной посудиной, выстроенной, главным образом, для плавания по течению. По такой полноводной тихой реке путешествовать придется долго.

- Похоже, недавно построена...

Мы вошли в оазис удивительного молчания. По дороге я внимательно вглядывался в лица рабочих. Кроме легкой настороженности, они мало что выражали. Заметил я и нескольких вооруженных человек, примерно тех же габаритов, что и наша вчерашняя троица. Эти грузились на барки поменьше. На борт нашей вереницей поднимались грузчики.

- Одноглазый, зачем им столько леса?
- Моя идея, - отвечал он.
- Чтобы мантелеты надстроить. А то у них против стрельбы только щиты плетеные были. Удивительно мне, что они вняли и пошли на расходы да хлопоты. Может, они все мои пожелания выполнят? Если так - живем!

- Меня это не удивляет.

Теперь я был уверен, что здешняя публика не просто предвидела наше прибытие - весь город включил нас в свои планы на ближайшее будущее. Пираты, как оказалось, не просто досаждали время от времени, а прямо-таки обложили город. И местные решили положить этому конец посредством банды искателей приключений, которых не обольет ничья слеза.

Совершенно не понимаю, зачем им надо было с нами играть? Это - наша работа. И в низовья реки нам все равно нужно добраться.

Может быть, в этом обществе так принято. А может, они просто не могли поверить в очевидное.

С помощью Жабомордого мне минут за шесть удалось вызвать на откровенность хозяина барки и делегацию местных шишек, ждавших нас вместе с ним. Я выторговал огромное вознаграждение.

- Как только увидим деньги - тут же возьмемся за дело, - сказал я.

Увы! Деньги появились словно по волшебству.

- Мог бы и побольше содрать, - упрекнул меня Одноглазый.

- Да, они в отчаянии, - согласился я.
- Должно быть, очень уж им что-то такое занадобилось. Давай, за дело.

- Тебя не интересует, что именно?

- Неважно. Так и так - плыть нужно.

- Может быть. Однако я пошлю Жабомордого, пусть пошарит по округе.

- Как хочешь.

Я осмотрел среднюю палубу. Масло с Ведьмаком увязались за мной. Мы поговорили об укреплении обороноспособности.

- Надо бы побольше разузнать, против кого идем. Нужно подготовиться к пиратской тактике. Например, если они нападают флотилией мелки? судов, можно поставить за мантелетами машины...

Я остановился у пирсового ограждения. Очевидно было, что за нашей баркой пойдут суда сопровождения, а- сама она была построена специально для того, чтобы прокладывать путь. Никогда им не поднять ее обратно к верховьям. Весел едва хватит, чтобы держать курс.

Над всем хаосом, царившим в порту, кружили вороны. Я игнорировал их. А то уже начал подозревать, что подцепил навязчивую идею.

Затем я заметил островок пустоты у стены одного из складов. Люди непроизвольно избегали его. Там, в тени, неясно виднелась фигура. Вороны так и сновали вокруг нее.

А затем я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Было ли то игрою воображения? Никто, кроме меня, не видел этих проклятых ворон.

- Пора, пожалуй, выяснить, чти за чертовщина происходит. Одноглазый! Мне нужна твоя зверушка.

Я велел Жабомордому пойти и просечь, что там такое. Через минуту он воротился и насмешливо взглянул на меня:

- А что я должен был увидеть, Капитан?

- А что вообще видел?

- Ничего.

Я снова взглянул туда. И тоже ничего не увидел. Но тут в поле зрения появились трое здоровяков, пытавшихся заговорить со мной еще вчера. Вместе с ними явилось около трех десятков похожих, но чуть помельче. Они наблюдали за нашей баркой. Кажется, они не потеряли интереса к нам.

- Ты, поросенок худосочный! Иди-ка переводить.

***

Самый здоровый из них, как выяснилось, звался Могаба. Он и его дружки желали записаться в Отряд. И по домам, как он сказал, остались еще желающие. Если только мы согласимся принять их. А затем он объяснил, с какой, собственно, стати. Он сказал, что все эти крепко сбитые, вооруженные мужики, которых я немало видел в городе, потомки солдат Черного Отряда, служивших Джии-Зле в старые времена. Назывались они "нарами" и представляли собою городскую касту военных. У меня сложилось впечатление, что я для них - вроде святого. Как же, настоящий Капитан! Почти что полубог.
- Что ты об этом думаешь?
- спросил я Одноглазого.

- Такие нам пригодятся. Ты только взгляни - звери! Бери всех, кто пожелает, - если, конечно, они это всерьез.

- Жабомордый может выяснить?

- Еще как.

Проинструктировав беса, он послал его на разведку.

***

- Костоправ!

Я так и подскочил - Одноглазый вошел совсем неслышно.

- Чего тебе?

- Эти самые нары - не шутка. Расскажи, Жабомордый.

И бес загнусавил словно бы голосом Гоблина, но куда тоньше.

Нары вправду оказались потомками нашей братии. Они образовали замкнутую касту воинского культа, выстроенного на основе оставленных Отрядом легенд. Они вели свою собственную Летопись и, очевидно, куда лучше нашего соблюдали древние традиции.

А затем Жабомордый и вовсе добил меня.

Некто Элдон Ясновидящий, знаменитый местный колдун, оказывается, предсказал наше появление еще несколько месяцев назад, когда мы пересекали те мохнатые холмы на пути к Длок-Алоку. И нары (нар - на местном языке "черный") устроили для своих множество испытаний и состязаний, дабы отобрать из каждой сотни лучших, достойных встать под знамя отцов и под ним совершить поход в Хатовар. Если только мы примем их.

Этот Элдон Ясновидящий и цель нашего похода расшифровал издалека!

Я не люблю того, чего не понимаю. Впрочем, поди пойми их всех...

Могаба же, как лучший во всей касте, был выбран командиром делегации.

Тем временем, пока нары готовились к священному паломничеству, отцы города вместе с купечеством готовились использовать нас для прорыва пиратской блокады, сквозь которую за последние годы и мыши стало не прошмыгнуть.

Словом, мы были "великой надеждой с севера".

- Ну, Одноглазый, не знаю, что и сказать...

- А я тебе. Костоправ, одно скажу: к тому клонится, что ты не сможешь сказать "нет" этим ребятам.

Я и не склонен был отказывать. Пираты, о которых никто ничего не мог толком сказать, обещали быть препятствием серьезным и пакостным. Где-то в моем сознании тлело смутное предчувствие, что они способны вызвать на помощь сильную магию, если увидят, что дела плохи.

- Отчего же?

- Ребятки-то все это - всерьез, Костоправ. До религиозного - всерьез. Они что-нибудь безумное выкинут - например, на собственные мечи побросаются, если ты не возьмешь их в Отряд.

- Ну, скажешь тоже...

- Верно тебе говорю. Для них это - словно религия. Ты же сам постоянно твердишь о былых временах, когда знамя было чем-то вроде божества, хранящего нас... Они пошли другим путем. Отряд, ушедший на север, превратился в обычную шайку головорезов, ты сам видел. А оставшиеся здесь ребятишки превратили их в богов...

- Это ужасно.

- Ты уж лучше мне поверь.

- Они ведь разочаруются в нас! Из тех, кто относился к традициям серьезно, остался один я.

- Ер-рунда, Костоправ. Поплевать да оттереть, да ударить в барабан славы прежних дней - еще далеко не все. Пойду отыщу этого уродца Гоблина и погляжу, хватит ли его на то, чтобы прекратить дуться и измыслить на пару со мной, что да как делать с этой посудиной, если, скажем, получит пробоину. Дьявольщина, пираты, похоже, знают обо всем, что творится здесь. Может, наша репутация напугает их настолько, что пропустят без боя.

- Думаешь, могут?

Это было бы просто замечательно.

- Нет, не думаю. Жабомордый! Поди сюда. Ч-черт его возьми; ну, как ребенок!.. Жабомордый, остаешься с Костоправом. Будешь делать, что он прикажет, словно он - это я. Ясно? Ослушаешься - задницу надеру.

Бес, при всех своих талантах, обладал разумом пятилетнего ребенка. И внимание его, соответственно, так и скакало с места на место. Он обещал Одноглазому держаться подле меня и помогать, однако я не ждал, что иметь с ним дело будет легко.

Я пошел на причал, где принял в наше братство ,по оружию тридцать два новобранца. Могаба был так счастлив - я уж думал, сейчас кинется обнимать меня.

Ряды наши пополнились тридцатью двумя весьма впечатляющими бойцами: каждый - чудовищного сложения и быстр и ловок, словно кошка. Если это - всего лишь полукровки от наших, служивших в Джии-Зле, каковы же были папаши?

Будучи приведен мною к присяге, Могаба первым делом спросил, можно ли его братьям по касте взять на себя охрану других судов. После, мол, они смогут рассказать внукам, что провожали наш поход до самого Третьего Порога.

- Конечно. Отчего нет?

Этот Могаба со своими парнями вскружил мне голову. В первый раз с тех самых пор, как связался с этой должностью, я почувствовал себя настоящим Капитаном.

Отряд разошелся по домам за своей амуницией, а также - разнести по городу добрую весть.

Здесь я заметил, что хозяин с носа барки наблюдает за всем происходящим с широкой, плотоядной улыбкой на лице.

Для его команды все складывалось просто отменно. Они полагали, что уже сгребли нас за шкирку и теперь держат за узду.

***

- Эй, Костоправ! Твоя блудная подружка вернулась!

- И ты, щенок? Ох, брошу я тебя в реку...

Если только смогу догнать. Бесенок обладал, соответственно, и энергией пятилетнего.

Всеобщий ажиотаж, вызванный ее появлением, подсказал мне, что это именно она. Точнее, его отсутствие. Люди, мимо которых она проходила, прерывали разговоры, провожали ее мечтательными взглядами, вздыхали, качали головами. Ни свиста, ни воя, ни грубых замечаний не наблюдалось.

Оглядев окрестности, я выбрал жертву.

- Мурген!

- Чего тебе?
- подскочил тот.

- Когда Госпожа появится здесь, покажи ей ее жилище. Соседняя каюта - для ее гостей.

- Я думал...

- А ты не думай. Просто делай что говорят. Сам я не хотел попадаться ей на глаза. Я пока не был готов к неизбежной схватке.

Глава 19

РЕКА

Ночь над рекой. Лунный луч плещется в темном зеркале вод. Тишина, порою сверхъестественная, вдруг разражается какофонией какого-то адского оркестра: хрюкают крокодилы, пятьдесят разных пород лягушек тянут свою песнь, птицы ухают и клекочут, бегемоты фыркают - и все прочие, богам одним известно, кто еще.

И насекомые жужжат. Здесь с ними едва, ли не хуже, чем было в джунглях. И будет еще хуже, когда достигнем южных болотистых низин. Нам сказали, что река - хоть это и незаметно - течет сквозь болото от десяти до восьмидесяти миль в ширину и три сотни миль в длину. Пока что вдоль западного берега все еще тянулись пахотные земли, а восточный на три четверти зарос дикой растительностью. В устьях проток и проран нам попадались люди на лодках подобно своей земле, окультуренные лишь слегка.

Меня заверяли, что этих, живущих под самой сенью города, опасаться не стоит. Когда они с криком приближались на своих лодках к нам, то лишь для того, чтобы предложить на продажу крокодильи кожи и плащи из перьев попугаев. Я под влиянием минуты купил один такой - самый большой и самый наипестрейший. И весил он фунтов шестьдесят. Облачившись в него, я стал в точности похож на классический тип Вождя дикарей.

Могаба, осмотрев плащ, объявил его очень мудрым приобретением. Он сказал, что такой плащ защищает от дротиков и стрел лучше стальной брони.

Кое-кто из наров купил крокодильих кож для укрепления щитов. А Гоблину взбрендилось приобрести" пару высушенных крокодильих голов. Одна была просто гигантская, словно драконья. Теперь, пока я сижу на верхней палубе, описывая красоты ночной реки, он там, на носу, пристраивает свою чудовищную покупку на голову носовой фигуры. Наверное, измышляет какой-то фокус про запас.

С головой помельче он подошел ко мне.

- Костоправ, примерь-ка!

- Что?

- Примерь, говорю. Когда пираты нападут, появишься здесь в этой штуке и в своем плаще, дышащий огнем, словно какое-нибудь там мифическое чудовище.

- Великолепный трюк! Мне нравится. Нет, я в него просто влюблен. Посмотрим, найдется ли идиот вроде Бадьи, чтоб его исполнить.

- Но...

- Ты полагаешь, я собираюсь торчать здесь, и пусть все, кто хочет, в меня целятся?

- Но мы с Одноглазым обеспечим тебе защиту!

- Правда?! Услышаны наконец мои молитвы! Долгие годы я не нуждался ни в чем, кроме твоей с Одноглазым защиты! "Защитите меня, о святые отцы-покровители нашего Отряда!" - восклицал я тысячу - да что там, десять тысяч раз! И вот...

Он плюнул и, прервав меня, переменил тему.

- Те люди, - проквакал он, - которых твоя подружка притащила на борт...

- Следующий идиот, который назовет Госпожу моей подружкой, отправится к крокодилам - на предмет выяснения, нельзя ли поставить их под седло. Улавливаешь?

- Улавливаю. Правда жизни больно бьет по твоим чувствам.

Я промолчал. Но - скрепя сердце.

- Эти двое - дурная новость. Костоправ, - беззвучно зашептал Гоблин; так мы переговаривались, пробираясь мимо постов противника.
- Там, в их каюте, такое заваривается!

Он изо всех сил старался быть полезным. Жабомордый, появившись в Отряде, совершенно затмил его. И потому я не стал говорить, что уже предупрежден и имею пару идей на этот счет.

Из воды, спасаясь от какого-то хищника, выпрыгнула рыба. И награда ее вполне соответствовала затраченным усилиям: ее подхватила в прыжке кружившая над рекой ночная птица.

Я крякнул. Надо ли оповещать Гоблина, насколько я осведомлен о положении вещей, а что -"- лишь подозреваю? Или лучше просто прикинуться дурачком и по-тихому все уладить? Сейчас, когда Отряд начал разрастаться, особенно важно окружить себя ореолом загадочности. На некоторое время это подействует. Старослужащие просто не заподозрят меня в столь циничном и прагматическом подходе к командованию...

A Гоблин тем временем изливал мне все имеющиеся у него факты, подозрения и домыслы. Нового я услышал очень и очень мало. Да и это новое только делало мои представления о настоящем положении дел четче.

- Пожалуй, - наконец сказал я, - тебе, Гоблин, пора создать шедевр всей твоей жизни. Нечто простое, целенаправленное и мощное, и готовое быть пущенным в ход всего за пару секунд.

Он растянул губы в своей знаменитой улыбке:

- Отстаешь от жизни, Костоправ. У меня в работе пара штучек, которые изумят всех, когда я применю их.

- Вот и замечательно.

Думается мне, где-то в конце пути Одноглазого ждет крупное потрясение.

***

До Третьего Порога было, самое меньшее, две недели пути - скорость течения не превышала скорости неспешной ходьбы. Если учесть и пиратов, путешествие наше могло вообще никогда не закончиться.

К вечеру четвертого дня обороноспособность барки была усилена так, что дальше некуда. Бревенчатые щиты укрыли за собой главную палубу. Нижние края их спускались до самой воды, чтобы препятствовать высадке абордажных команд. Сквозь амбразуры в щитах тоже не смог бы пролезть ни один человек. На каждом борту ребята смонтировали по четыре баллисты. Благодаря проницательности Одноглазого мы изготовили десятки зажигательных бомб, и теперь они хранились в надежно защищенных гнездах на крыше рубки. Трое братьев из Берилла смастерили "дельфина" - остроконечное тяжелое грузило в форме рыбы на длинной цепи; его сбрасывают с гика, чтобы прошибать днища мелких судов. Но более всего мне понравилась машина, выдуманная Терпилой, бывшим охранником караванов. То была обойма со множеством маленьких отравленных дротиков, выбрасываемых шлепком упругой доски по ее днищу. Яд был таков, что малейшей царапины наконечником хватит, чтобы вызвать мгновенный паралич. Единственным недостатком этого орудия являлась неповоротливость. Придется ждать, пока цель сама не попадет на траекторию выстрела.

По завершении работ я посадил всех наших на диету из моих любимых (еще с тех времен, когда я был ведомым, а не вел за собой) раздражений и придирок. Строевая и боевая подготовка. Усиленное изучение языка. Одноглазого с его любимцем я вогнал в пот, потребовав установить среди моих людей хотя бы один общий для всех язык. Ох, и ругались они!.. Только на наров все это производило благоприятное впечатление.

Утром шестого дня мы достигли болотистых низин, поросших кипарисами. Теперь все держались настороже.

Госпожа не показывалась. Можно сказать, вообще не существовала для нас.

***

Еще два дня пиратов и духу не было. А к тому времени, как они появились, Одноглазый с Гоблином успели множество раз всех предупредить.

Мы проходили там, где кипарисы вплотную подступали к воде. И тут из-за поворота появились нападающие на двадцати суденышках. Я смог развернуть на них лишь две баллисты. Это остановило одну лодку. Стрельба из луков с крыши рубки - занимавшей, кстати, почти всю длину и ширину барки - особой пользы тоже не принесла. Лодки были укрыты навесами из крокодильих кож.

Они подошли к нам с бортов. После долгих усилий им все же удалось забросить кошки на верхние края щитов. Пираты пошли на абордаж.

Этого-то я и ждал.

В щитах мы проделали множестве маленьких отверстий. Могабины нары кололи через эти дырки ступни пиратов. Нескольким пиратам, уже добравшимся до верхнего края щитов, пришлось какое-то время балансировать на торцах бревен в четыре дюйма толщиною, прежде чем прыгать на крышу рубки.

Это было все равно что стрелять куропаток. Прыгнуть не успел ни один.

Гоблин с Одноглазым пока что не пускали в ход волшебство - они забавлялись метанием бомб. С подобным пираты раньше не сталкивались. И бежали прежде, чем мне понадобилось включать в игру мои резервы.

По моим оценкам, пираты потеряли пять-шесть десятков человек. Потери немалые, однако меньше, чем хотелось бы. А ведь добрые купцы из Джии-Зле надеются, что мы искореним пиратство на реке...

Едва пираты показали спины, словно призрак из небытия, возник шкипер. Ни его, ни матросов во время заварухи видно не было. Барка свободно дрейфовала по течению.

Тут появился и Жабомордый. С его помощью я провел штурмана через девять кругов ада. Мой гнев несколько умерил его жалобы на то, что мы дали стольким пиратам уйти.

- Вам придется драться с ними снова. И теперь они знают чего ожидать.

- Значит, первая атака была лишь пробной. Что за дьявольщина там?

Река так и кипела от некоей подводной заварухи. Что-то заколотило в обшивку барки.

- Иглозубы...
- Штурмана передернуло. И даже Жабомордому сделалось не по себе.
- Такие рыбы, с руку длиной. Собираются на кровь в воде. Когда их много, бесятся и нападают на все, что подвернется. Бегемота могут сожрать в минуту с костями и всем прочим.

- Вот как?

Река бурлила все сильнее и сильнее. Мертвые пираты, а также раненые, не сумевшие забраться в лодки, исчезли. Те, что были пробита! и горели вместе с плавником, пошли в рыбьи глотки. По крайней мере, иглозубы предприняли героическую попытку пожрать и их.

Убедившись, что и в следующий раз команда склонна бросить нас ради спасения своих шкур, я потолковал об этом с нашими доморощенными колдунами.

***

Следующее нападение произошло ночью. На этот раз за нас взялись всерьез.

Первая вздрючка настроила пиратов пленных не брать.

Конечно, мы были предупреждены. Одноглазый с Гоблином не забывали своих обязанностей.

Здесь русло реки снова сужалось, и на сей раз пираты перегородили его бревном. Как только Гоблин заметил это бревно, я приказал отдать якоря. Мы остановились в двух сотнях ярдов от сердца ловушки и принялись выжидать.

- Гоблин! Одноглазый! Ваши люди на местах? Мы заготовили пиратам некоторые сюрпризы.

- Готовы, мамаша, готовы.

- Клетус, дельфин готов? Мы еще не пускали его в ход.

- Так точно, сэр!

- Масло! Что-то не слыхать этой треклятой помпы. Что там за чертовщина?

- Я приглядываю за командой. Костоправ. Вот и ладно. Значит, снова хотели слинять? Надеялись откупиться от пиратов тем, что не сопротивляются?

- Мурген! Волоки-ка их главного из норы!
- Я знал, где он прячется. Пусть будет здесь. Одноглазый! Давай своего беса!

- Как только из разведки вернется. Жабомордый появился первым и до того, как Мурген привел за шиворот хнычущего шкипера, успел рассказать, что против нас собрались все взрослые мужчины с болота. Едва засвистели первые стрелы пиратов, я сказал:

- Объясни ему: если через две минуты матросы не примутся за дело, по одному будут отправляться за борт. А первым вышвырну его.

Именно так я и собирался поступить.

Это подействовало. Помпы заквакали и залязгали, как раз когда мы с Мургеном начали прикидывать, далеко ли надо выбрасывать этого типа.

Стрелы сыпались все гуще. Они не причиняли нам никакого вреда - просто должны были не давать нам поднять головы.

Затем из темноты раздался чудовищный взрыв брани и завываний - это Гоблин испробовал на пиратах свой излюбленный еще со времен Белой Розы фокус. Заклинание, заставляющее всякое насекомое в определенных границах немилосердно жалить ближайшего человека.

Однако крик и вой быстро стихли. Значит, проба удалась, и ответ получен. У пиратов имеется некто, способный расколдовывать простенькие чары.

Одноглазый же должен был разнюхать, кто именно, дабы они с Гоблином могли скучковаться и прибить шкуру виновного к ближайшему кипарису.

Обстрел прекратился. И сразу - вот помяни черта, и он уж тут как тут появился Одноглазый.

- Беда, Костоправ! Этот тип - из тяжеловесов. Уж и не знаю, что нам с ним делать.

- Делайте что можете. Отвлеките, что ли. Видишь, обстрел прекратился.

В болотах, чтобы заглушить плеск весел, началась настоящая катавасия.

- Ага.

Одноглазый помчался на место. Вверх взмыл багровый огонек. Я облачился в заготовленную Гоблином крокодилью голову. Настало время поднимать занавес.

Подать себя подобающим образом - половина победы.

Огонек разросся и залил реку тусклым багровым светом.

К нам пробирались, пожалуй, около сорока лодок. Пираты расширили навесы из крокодильих кож в надежде отразить зажигательные бомбы.

Я весь искрился и дышал пламенем. И, будьте уверены, вид у меня был чертовски впечатляющий.

Ближайшие лодки были уже футах в десяти от нас. Увидев лестницы, я ухмыльнулся за крокодильей пастью. Моя догадка оказалась верной.

Я воздел руки к небу и опустил их.

Одинокая бомба, описав дугу, разбилась о навес лодки.

- Кончай бросать, идиоты!
- заорал я.

Бомба была липовой.

Я повторил свои жест.

Со второго раза - подействовало. Во все стороны полыхнуло огнем. В несколько секунд всю поверхность реки, за исключением небольшого пространства вокруг барки, охватило пламя.

Ловушка оказалась едва ли не слишком хороша. Огонь мигом сжег весь воздух вокруг, а оставшийся - раскалил невыносимо. Но благодаря отсутствию энтузиазма у людей на помпах, качавших нефть, пламя вскоре погасло.

В огне погибла едва ли половина нападавших, однако остальные раздумали продолжать бой. Особенно после того, как "дельфин" и баллисты начали разбивать лодки. Они устремились к укрытию. Медленно. Едва ли не ползком. Баллисты и дротикометы порядком поклевали их.

Над болотами раскатился дикий вой. Злобе их понадобилось некоторое время, чтобы исчерпать себя.

Стук, лязг и плеск весел объявили о приближении второй волны.

К этому мы тоже были готовы. Поганейшей должна была оказаться третья, если только на второй их возможности не исчерпаются. Она-то, с обнаруженной Одноглазым неизвестной величиной, меня и тревожила.

Пиратские суденышки были в сотне футов от барки, и тут Гоблин подал мне главный сигнал.

Он собрал иглозубов. Тысячи.

Передовые лодки подошли достаточно близко, и я начал свою пляску.

"Дельфин" обрушился вниз, расколов днище большой деревянной болотной лодки. Все наши орудия ударили залпом. Полетели бомбы и дротики.

Суть была в том, чтобы несколько раненых пиратов попали в воду, к иглозубам. Так оно и вышло.

И река - словно взбесилась.

Половина пиратских лодок была сделана из шкур, натянутых на деревянные рамы. Эти не прожили и минуты. Деревянные продержались дольше, но лишь самые тяжелые выстояли под градом ударов. И даже они остались брошенными на милость паники, овладевшей экипажами.

Самые сообразительные и шустрые пираты атаковали барку. Если им удастся проникнуть на борт и овладеть ею... Но я только и ждал, чтобы они додумались до этого.

Они загодя подготовились, запасшись лестницами из планок, закрепленных на сплошном основании. Если втянуть такую на мантелет и закрепить, то это основание защитит ноги и руки нападающих от копий наров. Однако я велел нарам выставить в щели между бревнами мантелетов острые планки и колышки. Поднять лестницы наверх будет нелегко. И Клетус с братьями разбили "дельфином" около десятка лодок, прежде чем пираты поняли, какая чудесная опора для рук и ног эти самые колышки.

Нары получили приказ не трогать пиратов, пока те только карабкаются. Их присутствие собьет прицел их братьям, отцам и прочим свойственникам.

Это заняло некоторое время, и ночь окуталась тишиной, а река успокоилась. Лишь обломки плыли вниз по течению, собираясь у перегородившего реку бревна. Мои ребята присели отдохнуть. Одноглазый убрал с неба багровые огни, а после вместе с Гоблином, Жабомордым, командирами взводов, Могабой и (о чудо!) шкипером барки явился ко мне, дабы обмозговать положение. Последний предложил сняться с якоря и двинуться вперед.

- Сколько мы простояли?
- спросил я.

- Два часа, - отвечал Гоблин.

- Тогда можно малость отдохнуть. Конвой должен был приотстать, пока не окажется в восьми часах пути от нас. Теоретически, он должен был подойти и застать пиратов на последнем издыхании, чтобы с легкостью перебить их, если нас уже не окажется в живых.

- Одноглазый! Что с их волшебником? Ответ его звучал не слишком весело:

- Мы можем попасть в большую беду. Костоправ. Этот тип еще сильнее, чем мы думали поначалу.

- Вы пробовали его прищучить?

- Дважды. По-моему, он и не почесался.

- Если так, отчего же он держится в сторонке, а не прихлопнет нас?

- Не знаем.

- Может быть, нам стоит взять на себя инициативу? Попробовать выманить, наконец...

- А почему бы просто не разбить бревно и не продолжить путь?
- спросил Мурген.
- Мы их столько положили, что всем болотам на год оплакивать хватит.

- Не дадут, вот почему. Просто не позволят этого. Одноглазый, ты можешь отыскать их ведуна?

- Да. Только зачем? Я согласен с малышом. Ломаем бревно. Иначе могут напасть врасплох.

- - Значит, врасплох? Ты, деревянная башка, как думаешь, для чего здесь это бревно? Зачем, по-твоему, я здесь остановился? Так. Ты можешь загнать такой маленький, багровый огонек ему в волосы?

- Ну, если надо... Где-нибудь через полминуты.

- Надо. Когда я велю.

Все это время я старался найти в нашем положении нестандартные параметры и, пожалуй, нашел. И теперь готовил интереснейший, хотя, возможно, смертельный, эксперимент.

- Ведьмак! Вы с Масло разворачивайте все баллисты на восток. Сбавьте натяжение на сорок процентов, чтобы бомбы не разбивались прямо в этом корыте.
- С помощью Жабомордого я приказал Могабе собрать своих лучников на крыше рубки.
- Когда Одноглазый обозначит цель, начинайте обстрел. Половина прямого угла, навесной огонь, траектория полуплоская. И бомб не жалеть, словно хотим сжечь все болото.

Отчаянно закричал пират, сорвавшийся с мантелета. Взбурлившая вода показала нам, что иглозубы знают, где лучше, и держатся поблизости.

- Давайте, все по местам. Гоблин задержался возле меня.

- Похоже, я знаю, что ты хочешь попробовать. Надеюсь, потом об этом не придется жалеть.

- А чего надеяться? Если провалится, мы все - покойники.

***

Я отдал приказ. Одноглазый отправил в полет свою вешку. И тут же расцвел, распустился обстрел!

На минуту я даже решил, что мы накрыли этого лоха.

Внезапно на крыше рубки материализовалась Госпожа. Я сдвинул на затылок крокодилью голову.

- Эх-х, хо-ор-рош балаган, а?

Мох и кипарисы - словно разом взорвались.

- Ты что делаешь?

- Что, рядовой? Решила наконец приступить к несению службы?

Левая щека ее дернулась. Моя тактика была направлена вовсе не на пиратского колдуна.

Меж нас скользнула стрела - меньше чем в шести дюймах от наших носов. Госпожа вздрогнула.

Тут пираты, карабкавшиеся по мантелетам, наконец забрались наверх. С полдюжины тех, кого миновали стрелы лучников, прыгнули на крышу - и были тут же приняты на ощетинившиеся копья.

- Я устроил все так, что им остался лишь один способ разделаться с нами. Здесь я дал ей секунду подумать.
- У них имеется волшебник громадной убойной силы. Пока что он не высовывался. Ну, я просто сказал ему, что знаю, что он здесь, и постараюсь его накрыть.

- Костоправ, ты сам не ведаешь, что творишь!

- Неверно. Отлично знаю. Госпожа, изрыгнув означавший сомнение эпитет, развернулась и удалилась.

- Жабомордый!

Бес немедля возник передо мной.

- Начальник, ты лучше надень назад свою крокошляпу. А то заклинание не убережет тебя от стрел.

При этих словах несколько стрел свистнули мимо.

Я надел головной убор снова.

- Ты сделал, что должен был, с теми штуками?

- Все в порядке, начальник! Я это отправил в такое место, которое не это место. Через минутку услышишь, как завопят!

Огонь среди кипарисов замерцал, будто задуваемая свеча. С десяток огоньков Одноглазого проплыли меж них - и просто исчезли. Ночь начала наполняться подавляющим ужасом присутствия колдовства.

Единственная оставшаяся искорка скользнула ко мне и закружила у пасти крокодильей головы.

Примчалась Госпожа:

- Костоправ! Что ты наделал?

- Я уже говорил: я знаю что делаю.

- Но...

- Что, пропали все твои игрушки из Темной Башни? Назовем это интуицией, любовь моя. Выводом, сделанным на основе неадекватной и разрозненной информации. Хотя играть легче, если уже знаком с партнером.

Тьма сгущалась. Исчезли звезды. Однако сама ночь блестела, словно отполированный кусок антрацита. Блики видны были повсюду, хотя никакого света не наблюдалось - даже с головы носовой фигуры.

- Ты ведь погубишь всех нас!

- С тех пор как Меня избрали капитаном, вероятность этого существует. Она существовала, когда мы уходили с Курганья. Существовала, когда мы покидали Башню. И когда выходили из порта Опала. И когда ты присягала Отряду. И возросла до предела, когда я принял поспешное и умышленно жульническое предложение купцов Джии-Зле. Так что ты, подруга, не сказала ничего нового.

Что-то наподобие черных плоских камней заскакало по воде, выбрасывая в воздух фонтаны серебристых брызг. Гоблин с Одноглазым позорно бежали.

- Чего ты хочешь, Костоправ? Голос ее звучал натянуто, точно готов был вот-вот лопнуть под острым лезвием страха.

- Хочу знать, кто командует Черным Отрядом. Хочу знать, кто принимает решения насчет того, кого брать с собой, а кого - нет. Хочу знать, кто дает солдатам Отряда позволение уходить на несколько дней, кто дает им право прятаться целую неделю, манкируя всеми своими обязанностями. А более всего хочу знать, в какие, собственно, авантюры и интриги теперь замешан Отряд.

Прыгучие камни продолжали приближаться, разбрасывая по сторонам серебро брызг. Все они стремились к барке.

- Кто же будет командовать, Госпожа? Я или ты? В чью игру мы будем играть? В мою или в твою? Если в твою - все твои драгоценности останутся там, откуда ты не сможешь достать их. А все мы отправимся к иглозубам. Сию минуту.

- И ты не блефуешь?

- Когда сидишь за столом с таким же, как ты сам, нет нужды блефовать. Просто ставишь все, что есть, и смотришь, заровняет ли.

Она меня знала. Она отлично знала, что варится в моей голове. И понимала, что я способен на эту игру, будучи вынужден.

- А ты переменился, - сказала она.
- Стал жестче - Чтобы быть капитаном, надо быть Капитаном. Не Летописцем и не ротным лекарем. Хотя где-то там, в глуби, кое-какая романтика еще дремлет. Ты могла бы пробудить ее - той ночью, на холме.

Один из камней толкнул барку.

- Пока что я у тебя еще есть, - сказал я.

- Ты идиот. Та ночь ничего не могла изменить. И тогда я не думала, что может. Там, на том холме, была женщина - с мужчиной, о котором заботилась и которого желала. И думала, что этот мужчина...

Еще один камень гулко бухнул в борт. Барку тряхнуло.

- Костоправ!!!
- завопил Гоблин.

- Мы собираемся делать ход?
- спросил я.
- Или мне раздеваться и готовиться поплавать наперегонки с иглозубами?

- Ты победил, будь ты проклят.

- На этот раз твое обещание будет выполнено? Оно - для всех?

- Да, будьте вы прокляты. И я ухватился за этот шанс.

- Жабомордый! Волоки назад. Верни все на место.

Очередной камень ударил в барку. Бревна застонали. Я пошатнулся, а Гоблин снова завопил.

- Госпожа, твои игрушки на месте, - сказал я.
- Веди сюда Меняющего Облик с подружкой.

- Так ты знал?

- Я ведь тебе сказал: догадался. Шевелись.

***

На палубу вышел тот самый старик по имени Элдон Ясновидящий - только в истинном своем облике. Он и был тем самым, предположительно мертвым, Взятым по имени Меняющий Облик, в половину рубки ростом и в полроста шириной, чудовищным человеком в алом. Заросли его бороды слиплись от грязи. Он опирался на светящийся посох в форме непомерно вытянутого и тонкого женского тела со всеми подробностями. Этот посох был среди вещей Госпожи. Он-то и послужил мне последним намеком, когда Жабомордый описал его мне. Теперь Взятый простер его к берегу.

Среди кипарисов точно вспыхнуло нефтяное пятно в сотню футов в поперечнике.

Барка покачнулась под ударом очередного камня. Бревна полетели в воду. В трюме панически заржали лошади. Им вторил кое-кто из команды. Товарищи мои при свете пламени выглядели мрачновато.

А Меняющий Облик продолжал сажать в болото пятно за пятном, пока заросли не превратились в сплошной погребальный костер, перед которым оба моих костерка выглядели на редкость нищенски. Рев пламени заглушил вопли пиратов. Я выиграл эту ставку.

А Меняющий Облик продолжал жечь.

В реве пламени возник оглушительный вопль, затихший через некоторое время вдали.

Гоблин взглянул мне в глаза. Я ответил ему взглядом.

- Второй за десять дней, - пробормотал я. В последний раз мы слышали этот вопль в битве при Чарах.
- А что до друзей... Госпожа, что я нашел бы, если бы вскрыл те могилы?

- Не знаю, Костоправ. Теперь - не знаю. Я не ожидала снова увидеть Ревуна. Это правда.

Тон ее был в точности похож на лепет напуганного, попавшего в беду ребенка.

Я верил ей.

На светлом фоне скользнула какая-то тень. Ворона, летающая ночью? Что же тогда последует дальше?

Спутница Взятого тоже видела тень. Глаза ее были прищурены и внимательны.

Я взял Госпожу за руку. Теперь, когда к ней вернулась ее ранимость, она нравилась мне гораздо больше.

Глава 20

ЛОЗАН В ПЛАВАНИИ

Лозан хмуро осмотрел лодку.

- Не обосраться бы со страху...

- Что такое?
- осведомился Корди.

- Терпеть не могу лодок.

- Так чего пешком не пойдешь? Мы с Ножом тебе помашем, где бы ты ни встретился нам, с пыхтеньем бредущий по берегу...

- Имей я твое чувство юмора, Корди, повесился бы и избавил мир от многих мук. Ладно, плыть так плыть.
- Он направился к выходу из гавани.
- Ты видел Бабу с ее выкормышем?

- Копченый немного раньше тут сшивался. Наверное, они уже там. Пробрались втихаря, крадучись... Не желают, чтобы кто-нибудь знал, что Радиша покидает город.

- А мы?

- Он сейчас заплачет оттого, что девочки не пришли его не пускать, ухмыльнулся Нож.

- Он и дальше постоянно будет рыдать, - добавил Корди.
- Без этого у старика Лозана просто ноги не шевелятся.

Баркас был не так уж плох. Шестидесяти футов в длину, он был очень удобен для своего груза, состоявшего всего из пяти пассажиров. На это Лозан тоже пожаловался - как только выяснил, что Радиша не захватила с собою взвода слуг.
- Я-то рассчитывал, что обо мне будет кому заботиться...

- Ну, ты совсем раскис, - сказал Нож.
- Ты, может, еще захочешь нанять кого, чтоб дрался за тебя, когда попадешь в беду.

- Оно бы неплохо... Мы за других дрались достаточно; Корди, скажи?

- Да, пожалуй.

Команда шестами вытолкала баркас на стрежень, по здесь, у самого устья, течения почти не существовало. Затем они подняли льняной парус и развернули баркас носом к северу. Дул крепкий бриз, и суденышко пошло быстрее течения примерно со скоростью шага с ленцой.

Небыстро - однако никто особенно и не торопился.

- Не понимаю, зачем было вообще отправляться?
- сказал Лозан.
- Все равно не попадем, куда она хочет. Голову даю: река все еще перекрыта выше Третьего Порога. И дальше Треша нам не пробраться. Хотя для меня и это достаточно далеко.

- Учитывая, что продолжать путь пешим ходом ты не согласен, - заметил Корди.

- Не-ет, он помнит, что его ждет в Джии-Зле, - сказал Нож.
- У ростовщиков чувства юмора нет.

Две недели занял путь до Каторца, города чуть ниже Первого Порога. Копченого с Радишей друзья за это время почти не видели. А команда чертовски наскучила им. То была самая угрюмая банда речников на всем белом свете. Все они приходились друг другу отцами, сыновьями, дядьями и братьями, и им просто нельзя было давать воли. Радиша не позволяла даже остановок на ночь: кто-нибудь мог проболтаться, вследствие чего весь белый свет узнал бы, кто путешествует по реке без всякой охраны.

Это ранило чувства Лозана сразу с обеих сторон.

Первый Порог являл собою препятствие лишь для тех, кто поднимался вверх по реке. Течение здесь было слишком быстрым для парусов и весел, а отмели слишком редки и топки для бурлака. Радише пришлось оставить баркас в Каторце с тем, чтобы команда дожидалась их возвращения, и восемнадцать миль до Дадица, города, лежавшего за порогом, они проделали пешком.

По дороге Лозан с тоской глядел на несущиеся вниз по течению барки и ворчал.

Нож с Корди лишь посмеивались над ним.

Для плавания ко Второму Порогу Радиша наняла другую лодку. Здесь они с Копченым перестали прятаться ото всех. Она посчитала, что так далеко от Таглиоса их вряд ли кто-нибудь узнает. Первый Порог все же был четырьмястами восемьюдесятью милями севернее.

***

Через полдня после отплытия из Дадица Лозан подошел к Ножу и Корди, стоящим на носу.

- Ребята, вы не заметили там, в городе, таких смуглых карликов? Вроде бы следили за нами. Корди кивнул. Нож утвердительно хрюкнул.

- А то я боялся, что у меня просто воображение разыгралось. А может, и хотел, чтоб так оно и оказалось. Вы никого из них не узнали?

Корди покачал головой.

- Нет, - сказал Нож.

- Да вам, ребята, и челюстью шевельнуть лень!

- Лозан, ну откуда им знать, за кем следить? Кто бы они там ни были. Единственный, кто знает, куда мы направились, это Прабриндрах Драх, и даже он не знает, зачем.

Лозан хотел было что-то ответить, однако решил прежде поразмыслить.

- А Хозяева Теней?
- сказал он через минуту.
- Они могли как-нибудь прознать...

- Ага. Эти - могли.

- По-вашему, они могут нам помешать?

- А ты бы на их месте что сделал?

- Да. Пойду-ка вздрючу этого Копченого. Копченый вполне мог оказаться крапленой картой. Он заявлял, что Хозяева Теней не знают о нем ничего, а если и знают, то не могут верно оценить его компетенции.

Они с Радишей удобно расположились в тени и наблюдали за течением воды. Да, на реку стоило полюбоваться, с этим Лозан был согласен. Даже здесь она была в добрых полмили шириной.

- Копченый! Дружище! Кажется, у нас возникли трудности.

Колдун прекратил жевать какую-то жвачку, которую с утра не выпускал изо рта, и, сузив глаза, посмотрел на Лозана. Такой стиль общения ему не нравился.

- В Дадице за нами следили маленькие - вот такие примерно - смуглые людишки, тощие и сморщенные. Я спрашивал Корди с Ножом; они тоже заметили.

Копченый перевел взгляд на женщину. Та посмотрела на Лозана.

- Вы по пути на юг не нажили себе врагов?

- Ну нет.
- Лозан рассмеялся.
- Нет у меня никаких таких врагов. Между Белой Розой и Таглиосом такие люди не живут. Я вообще подобных никогда не видел. Сдается мне, не я их интересовал.

Она перевела взгляд на Копченого:

- Ты заметил?

- Нет. Но я и не присматривался. Думал, нужды нет.

- Э-э, Копченый, всегда ко всему надо присматриваться, - возразил Лозан. Таков наш старый и, в основном, недружественный мир. Когда ты в пути, лучше ни на минуту глаз не смыкать. Тут, понимаешь ли, плохие парни водиться могут. Веришь ли, нет ли, но не всем же быть такими вежливыми, как ваши таглиосцы.

Лебедь вернулся на нос.

- Этот болван колдун даже не заметил ничего. Мозги у него в сало превратились...

Нож вытащил тесак и оселок и принялся за работу.

- Лучше уж наточить. Еще снова затупиться успеет, пока этот старый хрен проснется и увидит, что на нас напали.

От Второго Порога их отделяли три сотни миль неровно петляющей меж темных, мрачных холмов реки. Сами по себе места не располагали к долгим остановкам. С правого берега над рекой возвышались развалины Чон Делора, напомнившие Лоэану кучу старых черепов. Со времен падения Болибога вдоль правого берега не плавал никто. И даже звери избегали этих мест.

На холмах по левому берегу располагались руины Тройственного Союза трех городов: Нечета, Случая и Лишка. По дороге на юг Корди слыхал, что эти города принесли себя в жертву ради победы над Болибогом.

Теперь же люди обитали лишь на узкой полоске обок с Порогом, в городе из одной десятимильной улицы, и постоянно опасались призраков погибших в ту войну. Свой причудливый городок они назвали Идоном, а сами являли собою редчайшую коллекцию самых разных людских вывертов. Путники не останавливались в Идоне дольше совсем уж необходимого срока, так же, в общем, как и многие постоянные граждане города.

По пути через город Лозан, делая вид, что глазеет на местные странности, заметил шныряющих повсюду смуглых карликов.
- Эй, Копченый! Ублюдок ты наш востроглазый... Теперь видишь?

- Что?

- Да не видит он ничего, - сказал Нож.
- Пожалуй, одного режика мне не хватит.

- Старичок, обрати внимание. Они же - всюду, словно тараканы.

На самом деле Лозан заметил всего восьмерых или девятерых, но и этого было достаточно. Особенно если за ними стоят Хозяева Теней.

А за этими карликами явно кто-то стоял. Это стало совершенно очевидно вскоре после того, как Радиша нашла лодку для плавания к Трешу и Третьему Порогу.

Стоило им миновать излучину, где река текла через земли, не затронутые войной между Тройственным Союзом и Чон Делором, как откуда ни возьмись появились две быстрые лодки, наполненные смуглыми карликами. Те работали веслами, словно на гонках, первым призом которых являлось бессмертие.

Команда, нанятая Радишей, секунд за двадцать сообразила, что встревать в драку не стоит, и попрыгала за борт, направившись затем к ближайшей отмели.

- Ну, теперь-то видишь. Копченый?
- спросил Лозан, готовясь принять бой. Надеюсь, ты хоть вполовину такой хороший колдун, каким себя мнишь.

Каждая лодка несла по крайней мере два десятка смуглых.

Челюсть Копченого заработала быстрее. Он чавкал своей жвачкой и ничего не предпринимал, пока лодки не поравнялись с ним. Тогда он протянул руки к одной из них, смежил веки и шевельнул пальцами.

Гвозди и клинья, скреплявшие лодку, так и брызнули во все стороны. Смуглые завопили. Большая их часть явно не имела никакого понятия о плавании.

Копченый перевел дух и обернулся к другой лодке. Та уже поворачивала к берегу.

Копченый развалил на части и ее, одарил Лозана мрачным взглядом и вернулся на свое сиденье в тени паруса. После этого случая он сладко улыбался всякий раз, как слышал воркотню Лозана по поводу тяжести матросской работы.

- Ладно, - ворчал про себя Лозан.
- Теперь мы хоть знаем, что он настоящий колдун.

***

Положение дел в Треше оказалось именно таким, как предсказывал Лозан. Дальше к северу река была перекрыта. Пиратами. И Радиша не нашла никого, согласного рискнуть, отправившись в долгое плавание до Джии-Зле, где она намеревалась ждать. Все ее посулы никого не привлекли. Даже ее спутников, когда она пыталась подбить на угон лодки.

Она пришла в бешенство. Можно было подумать, что своды мира обрушатся, если она не попадет в Джии-Зле.

Но тем не менее в Джии-Зле она не попала.

На несколько месяцев они застряли в Треше, прячась от смуглых карликов и внимая слухам о том, что купцы из Джии-Зле отчаялись достаточно, чтобы хоть что-то предпринять против речных пиратов. Треш превратился в угрюмое змеиное гнездо. Без торговли с северными землями городу грозило увядание. Но все надежды на прорыв блокады северянами выглядели абсурдно. Все, кто пробовал, погибали.

Однажды утром Копченый вышел к завтраку задумчивым.

- Я видел сон, - объявил он.

- Р-рррасчудесно!
- зарычал Лозан.
- Все эти месяцы я только и молился о том, чтобы тебе привиделся очередной кошмар! Что же нам делать на сей раз? Идти воевать в Страну Теней?

Копченый игнорировал его. Ему приходилось делать так постоянно, общаясь через Радишу - единственный способ в общении с Лебедем не дойти до рукоприкладства. Он сказал женщине:

- Они вышли из Джии-Зле. Целый конвой.

- Они смогут пробиться? Копченый пожал плечами:

- Это - сила, столь же могучая и жестокая, как сами Хозяева Теней на болотах. Может, даже более могучая. Я не смог разглядеть этого во сне.

- Надеюсь, что эти смуглые дурни не курят, в отличие от тебя. А то, если поймут, кому мы навстречу вышли, могут стать куда амбициознее.

- Лебедь, они не знают, зачем мы здесь. Я пошарил по округе и уж это-то выяснил. Им нужны только ты да мы с Корди. Они бы прикончили нас и в Таглиосе, если бы нашли там.

- А не один ли хрен... Скоро этот конвой придет сюда. Скоро ли, Копченый?
- спросила Радиша.

Колдун ответил со всей твердокаменной уверенностью, присущей колдуньей породе. Он - весьма уверенно - пожал плечами.

***

Передовое судно было замечено кем-то, рыбачившим на реке. Новость достигла Треша за несколько часов до прихода барки. Лозан со товарищи, вместе с половиной города, отправились на пирс встречать прибывших. Толпа вопила, приветствуя победителей, пока они не начали сходить на берег. После этого немедля воцарилась глубокая, гробовая тишина.

Радиша - судя по всему, болезненно - вцепилась в плечо Копченого.

- Вот это и есть твои хваленые избавители?! Старик, ты, пожалуй, вывел меня из терпения...

Глава 21

ТРЕШ

Сломав бревно, мы направились к торговому городу, под названием Треш, лежащему чуть выше Третьего Порога. Река мирно несла свои воды на юг. Казалось, в мире, кроме как на нашей барке, нет никого живого. Но обломки, плывущие обок с нами, являли собою вопиющее напоминание о том, что мы не одни на белом свете и принадлежим к виду мрачному и кровожадному. Компания, как говорится, не подходящая ни человеку, ни зверю. Я стоял под изрядно пострадавшей крокодильей головой, присобаченной Гоблином на носовую фигуру. Ко мне подошел Одноглазый.

- Скоро прибудем, Костоправ. Я порылся в своей торбочке с остроумными отповедями и отвечал ему скептическим хмыком.

- Мы с постреленком составили впечатление об этом месте впереди.

Я ответил новым хмыканьем. В этом заключались его обычные обязанности.

- Не по-хорошему оно ощущается.
- Тут нам па глаза попалась еще одна рыбачья лодчонка, поспешно поднявшая якорь и на всех парусах унесшаяся к югу с новостью о нашем приближении.
- Не то чтоб настоящая опасность... Не так уж плохо... Просто как-то не так ощущается. Как бы что-то такое там происходит...

Слишком уж неуверенно звучали у него окончания фраз.

- Если полагаешь, что это касается нас, так пошли своего беса разузнать. Он ведь для этого куплен?

Одноглазый ехидно улыбнулся.

Ленивое течение на плавном повороте реки поднесло нас под правый берег. Две вороны чопорно наблюдали за нами с одинокого сухого дерева. Скрюченное, уродливое дерево навевало мысли о петлях и висельниках.

- Ну неужели я бы об этом не подумал. Костоправ? Как раз сейчас он в городе, оценивает обстановку.

То есть - поучи, Костоправ, свою бабушку яичницу бить...

Бес вернулся из города с настораживающей вестью. Там, в Треше, нас ждали какие-то люди. Именно нас. Черный Отряд.

Что за дьявольщина? Похоже, каждый знает, что мы идем на юг!

***

Когда мы подошли к городу, на берегу было полно народу, хотя никто не верил, что мы взаправду пришли из Джии-Зле. Наверное, полагали, что мы спонтанно возникли прямо посреди реки, за ближайшим поворотом. Я держал наших на борту и подальше от посторонних глаз, пока не подтянулся весь конвой.

Их по дороге никто не тронул. Матросы и охранники так и кипели рассказами о том, какое опустошение мы произвели на болотах. Город охватило всеобщее ликование: блокада едва не задушила его.

Я наблюдал за добрыми обывателями из-за мантелета. Тут и там в толпе мелькали неприметные смуглые карлики, явно куда менее остальных очарованные нашим явлением.

- Ты этих имел в виду?
- спросил я Одноглазого.

Он, скроив на них козью морду, покачал головой.

- Нет, наши не таковы должны быть. А, вон один. Странный такой.

Я понял, что он хотел сказать. Среди них был человек с длинными русыми волосами. Какого черта ему здесь нужно?

- Приглядывай за ними.

Собрав отряд из Могабы, Гоблина и еще двоих такого облика, словно завтракают исключительно малыми детьми, я отправился на совещание с прочими главами конвоя. Они меня приятно удивили. Они не только без звука выплатили наш гонорар, но, и добавили премию с каждой добравшейся до места назначения барки. Затем я собрал своих, занимавших ключевые посты, и сказал:

- Давайте-ка выгружаться - ив путь. От этих мест меня в дрожь бросает.

Гоблин с Одноглазым заныли. Ну естественно: они-то желали задержаться здесь и попраздновать.

Местные поняли, в чем дело, когда стальная карета, запряженная громадными вороными, съехала по трапу и над дорогой в город взвилось отрядное знамя. Вся радость и веселье мигом улетучились. Я этого ожидал.

С каменными лицами взирали собравшиеся на наше незабываемое знамя.

Треш был нашим противником, когда Черный Отряд служил в Гоэсе. И наша братия здорово отпинала их. Так здорово, что они вспомнили Отряд через столько лет, хотя и Гоэса-то больше не существовало.

***

По дороге к южному выезду из города мы остановились у рынка под открытым небом.

Могаба послал пару своих лейтенантов за различными припасами. Тут Гоблин расквакался, едва не заходясь от негодования, - Одноглазый настропалил бесенка держаться за его спиной, передразнивая каждое слово и жест. Вот и сейчас бес тащится за Гоблином, изображая глубокую задумчивость на лице. Масло с Ведьмаком и Шандалом утрясают детали сложного спора, в результате которого большие деньги должен выиграть тот, кто точнее всех угадает время определенного Гоблинова контрудара. Трудность заключалась в определении, что же считать определенностью.

Одноглазый обозревал происходящее с кроткой улыбкой на губах. Он был весьма доволен собой. Он уверен, что наконец-то утвердил свое первенство. Нары стояли вокруг по-военному угрюмые, однако слегка озадаченные тем, что прочие выказывали куда меньше дисциплинированности - то есть держались как обычно. Ранее, на реке, у них не было случая разочароваться в нас.

Одноглазый подкатился ко мне:

- Эти люди опять на нас кисляк мочат. Теперь я всех вычислил. Четверо мужчин и женщина.

- Окружить и взять. Посмотрим, что у них на уме. Где Сопатый?

Одноглазый показал на него и исчез. Приблизившись к Сопатому, я заметил пропажу дюжины своих. Одноглазый желал работать наверняка.

Я приказал Сопатому объяснить Могабе, что Нам все же не полгода воевать, к чему столько запасов? Достаточно на раз или два, пока не минуем Порог. Он заболтал в обе стороны. Могаба героически боролся с диалектом Самоцветных Городов, который уже начал осваивать. Умом и сообразительностью он не был обделен. Мне он нравился. Мыслил он достаточно гибко, чтобы понимать: за двести лет легко могли возникнуть две различные версии Отряда. И, соответственно, старался отнестись к нашей без предубеждений.

Как и я сам.

- Эй, Костоправ! Иди сюда!

Явился Одноглазый, ухмыляясь, словно опоссум, волокущий домой добычу. Добычей оказались трое мужчин помоложе, причем двое из них были белыми, и все - весьма обескуражены. Женщина - здорово разозленная. И старик, точно спящий на ходу.

Я смерил взглядом белых, снова задаваясь вопросом: какого дьявола им здесь понадобилось?

- Есть им что сказать в свою защиту? Подошедший Могаба задумчиво осмотрел черного.

Тут выяснилось, что женщине, безусловно, есть что сказать, да еще как! Белый с волосами потемнее слегка поник духом, но прочие лишь ухмылялись.

- Проверим их на разных языках, - сказал я.
- Наши знают почти все северные наречия. Откуда ни возьмись, выскочил Жабомордый:

- Попробуй на розеанском, начальник! Нутром чую.

Затем он что-то протарахтел, обращаясь к старику. Тот подскочил едва ли не на фут. Жабомордый захрюкал от смеха. Старик взирал на него, словно на привидение.

Прежде чем я успел спросить, чем это он так вербально уязвил старца, блондин заговорил по-розеански:

- Вы - Капитан этой части? Я понял его, однако мой розеанский, много лет пролежавший без дела, здорово заржавел.

- Да. Каких языков еще знаешь говорить? Он попробовал еще пару. Форсбергский его оказался паршивеньким, но лучше моего розеанского.

- Что за дьявольщина с вами, ребята? Тут же он пожалел о сказанном.

Я взглянул на Одноглазого. Тот пожал плечами.

- О чем ты говоришь?
- спросил я.

- Э-э... О вашем сплаве по реке. Вы совершили невозможное. Года два до вас никто не мог пробраться. Я да Корди с Ножом - мы были из последних.

- Нам просто повезло.

Он нахмурился. Он слышал, что рассказывали наши матросы.

Глава 22

ТАГЛИОС

Добравшись до реки, мы поплыли ко Второму Порогу. Обгонявшие нас разносили вести о нашем возвращении. Идон, длинный и узкий обрывок настоящего города, оказался городом призраков. Живых душ там набиралось едва ли с дюжину. И это было еще одно место, где Черный Отряд до сих пор помнили. Внутреннего покоя это не прибавляло.

Что же наша братия им такого сделала? Летопись изрядно распространялась о Нежных Войнах, но не упоминала ничего, что могло бы ужасать потомков, переживших их.

За Идоном, пока искали шкипера, набравшегося бы духу отвезти нас на юг, я велел Мургену поднять знамя над лагерем. Могаба, подходя к делу со своеобычной серьезностью, окружил наш бивак рвом и слегка укрепил оборону. А я тем временем взял лодку, переправился через реку и поднялся на холмы, к развалинам Чон Делора. Там, в полном (если не считать ворон) одиночестве, я целый день скитался по этому весьма популярному мемориалу мертвой собаки и все думал: какие же люди служили в Отряде в прежнее время?

Подозрения, что они не многим отличались от меня, внушали опасения. Захваченные ритмом походного марша настолько, что свернуть в сторону просто не могли...

Летописец, описывавший эпическую борьбу, имевшую место в те времена, когда Отряд служил Болибогу, написал множество всякого, порою уж слишком увлекаясь сиюминутными подробностями, но почти ничего не сказал о людях, с которыми нес службу бок о бок. Большинство солдат упоминалась лишь в списках выбывших.

Впрочем, и меня упрекали в подобном. Мне часто говорили, что я - если и позабочусь упомянуть кого в отдельности, то только в списках погибших. И в этом, может быть, есть правда. А может, просто больно писать о тех, кого пережил. Даже о просто ушедших - и то больно. Отряд - это моя семья. Теперь почти что мои дети. Моя Летопись - памятник им, а мне - повод выговориться. Но, даже сам будучи ребенком, я мастерски глушил и скрывал свои чувства...

Впрочем, я говорил о развалинах Чон Делора, следах былой битвы.

Нежные Войны, должно быть, были столь же жестоки, как и те, что мы вынесли на севере, однако затронули меньшую территорию. Шрамы их до сих пор выглядели устрашающе. Такое зарубцовывается тысячелетиями.

Дважды во время этой прогулки мне казалось, что краем глаза я вижу тот ходячий пень, который наблюдал со стены Храма Отдыха Странствующих. Попробовал подойти поближе и разглядеть, но он всякий раз исчезал.

Да и было то всего лишь мельканием в самом уголке глаза. Может, просто показалось.

Осмотреть развалины так тщательно, как хотелось бы, мне не удалось. Я склонен был остаться здесь подольше, но какой-то старик крестьянин, оказавшийся неподалеку, сказал, что на ночь в развалинах застревать не стоит. Он поведал, что по ночам Чон Делор полон злобных созданий, и я, вняв предупреждению, вернулся на берег. Там меня встретил Могаба, желавший знать, что мне удалось найти. Он не меньше моего интересовался историей Отряда.

С каждым часом я все больше любил и уважал этого черного здоровяка. Этим же вечером я формально утвердил его фактически настоящий статус командира пехотного подразделения Отряда. А заодно утвердился в решении посерьезней взяться за обучение Мургена премудростям летописца.

Может, то было просто интуицией, но именно тогда я решил, что внутренний распорядок в Отряде приведен к надлежащему уровню.

До сего момента местные жители боялись нас, культивируя в себе старую неприязнишку. Возможно, в низовьях реки найдется кто-либо не столь пугливый, но куда более недоброжелательны".

Мы подошли к самому началу тех земель, которые описывались в первых, утраченных томах Летописи. Самый ранний из оставшихся в наличии продолжал повествование о странствиях Отряда в городах на севере от Трого Таглиоса этих городов уже не существовало. Как хотелось мне отыскать способ разузнать от местных о подробностях! Но они не больно-то разговаривали с нами...

Пока я бродил по Чон Делору, Одноглазый нашел какого-то южного шкипера, согласившегося доставить нас прямиком в Трого Таглиос. Цену он заломил несусветную, но Лозан Лебедь заверил меня, что дешевле мы не найдем. Наследие прошлого Отряда неотвязно преследовало нас.

И Лебедь со товарищи ни словом об этом не обмолвились.

Дело выявления сути этой кампании продвинулось вперед не намного. Женщина запретила своим общаться с нами, к вящему неудовольствию Корди Мотера, жаждущего послушать, что нового в Империи. Я узнал, что старика зовут Копченым, но имя женщины не упоминалось ни разу. Иначе Жабомордый бы слышал.

Осторожный, однако, народец...

В то же время они так старательно следили за нами - казалось, замечают даже, сколько раз за день я подходил к борту и увеличивал количество жидкости в реке.

И не только это мне досаждало. Вороны, которые были повсюду. Госпожа, почти ни с кем не разговаривавшая все эти дни. Она выполняла служебные обязанности наравне с прочими, но все остальное время и видна-то была лишь изредка.

Меняющий Облик с подружкой вообще не показывались. Они исчезли, когда мы выгружались в Треше, но я пребывал в тревожащей уверенности, что они по сию пору с нами, и достаточно близко.

Из-за всех этих ворон, да и вкупе со всеобщей осведомленностью о нашем походе, меня не покидало чувство, что за нами следят, и постоянно. Как тут не стать параноиком...

Миновав стремнины Первого Порога, мы отправились дальше - к рассвету истории Отряда.

***

На моих картах город назывался Троко Таллиос. Местные выговаривали: Трого Таглиос, хотя чаще всего - для краткости - говорили просто: Таглиос. Как утверждал Лебедь, район Трого представлял собою более старый город, поглощенный "младшим братцем", более энергичным Таглиесом.

То был самый большой изо всех виденных мною городов. Он не был опоясан стеной и потому неуклюже раскинулся по местности, быстро разрастаясь вширь. Вот северные города растут ввысь - никто не желает строиться за городской стеной.

Таглиос располагался на юго-восточном берегу, на некотором расстоянии от реки, оккупировав змеящуюся меж полудюжины холмов протоку. Мы высадились в городке-сателлите под названием Махеранга, выстроенном при порту на великой реке. Пожалуй, вскоре эта Махеранга разделит судьбу Трого.

Последний сохранил хоть какую-то индивидуальность лишь потому, что являлся резиденцией повелителей княжества, правительственным и религиозным центром.

Таглиосцы с первого взгляда казались точно такими, как описывали их в обрывочных дорожных беседах Лебедь с Мотером: дружелюбными, мирными и здорово набожными. Однако за всем этим чувствовался страх. Об этом Лебедь ни словом не упоминал.

И боялись они вовсе не Отряда. Нас встретили уважительно и вежливо.

Лебедь со своими исчез, едва мы подошли к пристани. И Одноглазому даже не пришлось напоминать, чтобы присматривал за ними.

Мои карты показывали, что от Таглиоса до моря всего сорок миль, но то - по прямой к западу, через реку. А вниз по реке, со всеми излучинами и лабиринтом дельты, до соленых вод выходило все двести. На карте дельта была похожа на многопалую паучью лапу, вцепившуюся в брюхо моря.

Пожалуй, вам нелишне узнать о Таглиосе побольше, потому что Отряд провел здесь куда больше времени, чем кто-либо из нас намеревался, и срок этот превзошел даже самые смелые ожидания таглиосцев.

***

Я двинулся в Таглиос, как только убедился в нашей безопасности. Остальные задержались в Махеранге, а мне предстояло провести кое-какие изыскания. Мы, как-никак, дошли до самого края карты, имеющейся в моем распоряжении.

Первым делом я обнаружил, что в деле знакомства с Таглиосом мне придется прибегнуть к помощи Лебедя с Мотером. Без них оставалось лишь полагаться на Одноглазова чертеныша, а это мне вовсе не улыбалось. По причине, в которую трудно просто ткнуть пальцем, я не слишком доверял бесу. Возможно, из-за его чувства юмора, столь близкого к чувству юмора его владельца. Одноглазому же можно верить только, если нет другого выхода, а на карту поставлена сама жизнь.

Я надеялся, что мы зашли достаточно далеко на юг, чтобы получить возможность картографировать остаток маршрута до Хатовара перед возобновлением путешествия.

После столкновения на реке Госпожа прекрасно несла службу, но в остальное время по-прежнему почти ни с кем не общалась. Возвращение и враждебность. Ревуна здорово потрясли ее. В старые времена он был ей верным другом.

Она все еще пребывала как бы в чистилище, между прежней Госпожой и будущей, и веления сердца ее слишком явно расходились с доводами разума. Сама она не могла выбраться из этого состояния, а я, как ни болел за нее душою, просто не понимал, каким образом взять ее за руку и вывести.

Пожалуй, она заслужила вечерок отдыха. Я отправил Жабомордого на поиски местного заменителя Садов Опала, и он, к немалому моему изумлению, отыскал таковой. Тогда ft спросил Госпожу, не хотелось бы ей провести вечер в обществе.

После стольких месяцев походной жизни она проявила небывалую сговорчивость - если не сказать "восхищение". Нет, не прыгала от восторга, просто: "Ну, раз все равно больше нечего делать..." Светская жизнь ее никогда не привлекала. А мой маневр на реке и бегство от нее к своим обязанностям командира вовсе не могли внушать особо теплых чувств ко мне.

Высадку мы провели с обычной помпезностью, но без шума и грома, что устроили в Опале. Я не желал, чтобы местные властители приняли это за оскорбление. Словом, Одноглазый с Гоблином вели себя тихо. Единственным свидетельством присутствия колдовства был Жабомордый. Никаких угроз, никакой опасности. А Жабомордый - просто наш толмач-универсал.

К высадке Одноглазый приготовил своему дружку костюм - столь же пышный, как и его собственный. Вдобавок слегка, но явно смахивающий на одеяние Гоблина. По-моему, бес был живым свидетельством того, что Гоблин может выглядеть просто шикарно, если только перестанет лениться на сей предмет.

Местная элита "смотрела свет и показывала себя" в аллее давно уж не плодоносивших олив. Она вела на холм близ старого Трого, на его вершине бил горячий источник, снабжающий водой бесчисленное множество публичных бань. Будучи в свете неизвестными, нам пришлось потратить уйму денег в основном, в виде взяток - на то, чтобы попасть туда. Но даже после этого понадобилось два дня ждать свободных мест!

Мы выехали в карете, с Одноглазым и Гоблином на запятках, двумя взводами наров - впереди и позади - и Мургеном в качестве кучера. Доставив нас на место, он отогнал карету назад. Остальные присоединились к нам в этой оливковой аллее. Я облачился в свой костюм легата, а Госпожа была одета, что называется, "на поражение", только - во все черное. Всегда во всем черном... Цвет, не спорю, был ей к лицу, но порой хотелось, чтобы она прикинула какой-нибудь другой.

- Наше появление, - заметила она, - возбудило куда больше интереса, чем ты думал.

На улицах наше появление особого внимания не привлекло.

Однако она была права. Хотя аллея и была популярнейшим местом времяпровождения, большая часть светской публики явилась специально ради нас. Пожалуй, собрались все, кто только смог.
- Интересно, почему?

- Здесь что-то происходит, Костбправ. Я и сам не слепой. Я это видел. Я понял это через пару минут после встречи с Лозаном Лебедем там, в Треше. Но что именно - понять никак не мог. Даже с помощью Жабомордого. Если что-то и замышлялось против нас, он при этом присутствовать не мог. Все мы, кроме наров, привычных к церемонной жизни еще в Джии-Зле, под взглядами стольких глаз чувствовали себя неуютно.

- Да, - признал я, - пожалуй, это была не самая гениальная из моих идей, Напротив. Происходящее подтверждает, что нами интересуются гораздо больше, нежели простыми путешественниками. Они хотят извлечь из нас какую-то пользу.

Госпожа, очевидно, была обеспокоена.

- Добро пожаловать в жизнь Черного Отряда, серденько мое, - сказал я. Теперь ты понимаешь мой цинизм относительно власть имущих. И теперь-то осознаешь, что приходилось испытывать мне множество раз.

- Возможно. Немного. Я чувствую себя униженной. Словно я - не человек, а предмет, который может оказаться полезным...

- Повторюсь: добро пожаловать в жизнь Черного Отряда.

И то была лишь одна из ее проблем. Мысли мои вернулись к этому бродяге Взятому, Ревуну, столь неожиданно - и враждебно!
- воскресшему из мертвых. Никакие доводы не убедили бы меня в том, что его появление на реке было случайностью. Он ждал нас с определенным намерением навредить.

И, пуще того, странный, неожиданный интерес к нам - по крайней мере, с самого Опала... Я оглянулся в поисках ворон.

Вороны преспокойно, тихонько так, восседали на ветвях олив. Следят. Постоянно следят...

И Меняющий Облик, еще один оживший покойник, ждавший Госпожу в Джии-Зле... Здесь явно - чьи-то непонятные планы. И убедить меня в обратном... Для этого слишком уж многое должно произойти.

Все-таки я не стал давить на Госпожу. До времени. Служила она справно. Вероятно, выжидает...

Чего?

Давным-давно мне стало ясно, что о даме такого сорта гораздо больше узнаешь, слушая, наблюдая и сопоставляя, чем путем прямых расспросов - ведь непременно постарается солгать и запутать, даже там, где и не нужно бы. К тому ж я не более нее представлял, что могло привлечь к нам подобный интерес. Кроме, разумеется, нее самой.

Прислуга аллеи проводила нас в отдельный будуар с горячим минеральным бассейном. Нары распределились по окрестностям. Гоблин с Одноглазым подыскали неприметные наблюдательные посты. Жабомордый остался поблизости, чтобы, в случае надобности, переводить.

Мы сели.

- Как продвигаются твои изыскания?
- спросила Госпожа, поигрывая кистью зрелого багрового винограда.

- Странно. Иначе не скажешь. Похоже, мы - у самого края Земли. Того гляди, свалимся.

- Что? Ах, это - снова твое пресловутое чувство юмора...

- Таглиос битком набит картографами. И работают они замечательно. Однако я не нашел ни одной карты, по коей можно добраться туда, куда нам нужно.

- Может, ты просто не смог объяснить, чего хочешь?

- Нет. Они все понимали. Но, стоило заикнуться о нашем деле, становились глухи. Новые карты описывают лишь земли до южных границ таглиосской территории. Если удается отыскать старую, она оказывается выцветшей миль за восемьсот к югу. Одно и то же - даже с самыми распрекрасными картами, на которых показано каждое дерево!

- Они что-то скрывают?

- Кто - они? Весь город? Не похоже на то. Однако другого объяснения на ум не приходит.

- Но ты задавал правильные вопросы?

- Небывалого красноречия! Змеиного лукавства! Но, едва доходило до дела, возникали проблемы с переводом.

- И что ты собираешься предпринимать? Сгустились сумерки. Фонарщики принялись за работу. Я некоторое время наблюдал за ними.

- Может, Жабомордый окажется полезным. Не знаю. Мы зашли так далеко, что от Летописи пользы нет. Но, по всему судя, нам нужно именно туда, в это белое пятно. У тебя есть какие-нибудь мысли?

- У меня?

- Именно. Вокруг Отряда творится что-то непонятное. Не думаю, что из-за моего важного вида.

- Чепуха.

- Нет, не чепуха. Я имею основания так полагать. Без нужды не стал бы и говорить об этом. Но было бы просто чудесно, кабы я знал, почему некий давно умерший Взятый выслеживал нас, а другой - твой бывший закадычный дружок, кстати - пытался погубить нас в тех болотах. Интересно: он знал, что ты путешествуешь с этой баркой? Или же дрался исключительно против Меняющего Облик? Или просто не желал пускать кого-либо в низовья реки? Интересно также, не набредем ли мы на него снова? Или еще на кого-нибудь, не умершего, когда это полагалось?

Все это я старался говорить тоном мягким и спокойным, но злость все же малость вырвалась наружу.

Тут нам принесли первую перемену - пропитанные бренди замороженные ломтики дыни. Пока мы бранились, кто-то весьма догадливый доставил пищу и нашим охранникам. Не столь изысканную, пожалуй, но - все-таки.

Госпожа над чем-то размышляла, катая во рту ломтик дыни. Внезапно встрепенулась и закричала:

- Не есть этого! Никому - не есть!

Кричала она на диалекте Самоцветных Городов, который к тому времени понимали даже самые тупые из наров. В аллее мгновенно стало совсем тихо. Нары побросали свои тарелки.

Я поднялся.

- В чем дело?

- В эту пищу что-то подмешано.

- Яд?

- Скорее, наркотик. Нужно проверить детальнее.

Я подошел к ближайшему латнику и взял его тарелку. Под обычной для наров маской равнодушия он кипел от негодования. Ему здорово хотелось кого-нибудь пристукнуть.

Такая возможность представилась, когда я повернулся спиной, намереваясь уйти с добычей.

Последовал быстрый шорох шагов, затем - глухой удар дерева по живому и мягкому. И крик боли раздался отнюдь не шуточный. Обернувшись, я увидел моего нара стоящим над распростертым навзничь человеком, к горлу коего приставлено было острие копья. В человеке я узнал одного из фонарщиков. Около откинутой руки его лежал длинный нож.

Я окинул взглядом аллею. Со всех сторон на нас смотрели, при этом вежливо улыбаясь.

- Одноглазый! Жабомордый! Ко мне!
- Они явились.
- Мне нужно что-нибудь нешумное. Дабы не испортить кому-нибудь ужин. Но оно должно привести этого типа к готовности отвечать, когда я стану спрашивать. Можете?

- Знаю я одну штучку...
- Одноглазый захихикал, потирая руки в жестоком веселье, а Гоблин тем часом призадумался.
- Знаю я одну такую штучку... Идите ужинайте, ни о чем не тревожьтесь. Старик Одноглазый обо всем позаботится. Он у меня кенарем запоет.

Он щелкнул пальцами, и некая неведомая сила, ухватив за лодыжки, потянула фонарщика вверх. Тот зашелся в беззвучном крике, немо разевая pot, словно рыба на крючке.

Я сел напротив Госпожи и кивнул головой:

- Идея Одноглазого. Не позволяет жертве кричать.

С этими словами я положил в рот ломтик дыни.

Одноглазый поднял фонарщика футов на двадцать от земли и на том остановился.

Госпожа принялась ковыряться в пище, доставленной нарам.

***

Целесообразность предания пленника воле Одноглазого вызывала сомнения: мне не удалось сохранить тот настрой, в каком я организовывал вечер. И Госпожа оставалась встревоженной.

Я, словно бы невзначай, взглянул через плечо.

С фонарщика, словно сухие листья, опадали клочья одежды. В прорехах видны были, во множестве ползающие по его коже, тонкие, сияющие лимонно-желтым и канареечным, черви. Столкнувшись, два червя разных оттенков вспыхивали искрами, и неудачливый покуситель пытался дернуться. Когда он пришел в нужное расположение духа. Одноглазый "уронил" его так, что от носа пленного до земли осталось около фута. Жабомордый что-то пошептал в ухо висящего, вслед за чем тот вновь был поднят в воздух.

И вправду, нешумно. Какую же дьявольщину сотворил бы Одноглазый, потребуй я зрелищности?

Гоблин взглянул мне в глаза. Я поднял бровь. Он языком глухонемых просигналил:

- Идут. Похоже, из важных.

Изобразив на лице полную незаинтересованность, я внимательно смотрел на Госпожу. Та, с виду, ни на что не обращала особого внимания.

К нам подошли двое, изысканно и дорого одетых. Один был туземцем, черным, словно чернила из ореховой кожуры, однако не негроидного типа. Таглиосцы все таковы. Все виденные нами в Таглиосе негроиды были только приезжими с верховьев реки. Ну а с этим явился наш старый знакомец, Лозан Лебедь, с желтыми, словно кукуруза, волосами.

Лебедь заговорил с подвернувшимся под руку наром, а его спутник тем временем оценил старания Одноглазого. Я кивнул Гоблину, и тот отправился поглядеть, нельзя ли вытянуть чего из Лебедя. Вернулся Гоблин в задумчивости.

- Лебедь сказал: этот черный хрен, что с ним, здесь главный. Именно этими словами и сказал.

- Пожалуй, здесь он слегка перегнул. Я переглянулся с Госпожой. Она, как в былые времена, приняла облик твердокаменной Императрицы, которая выше всяческих низких чувств. Мне ужасно захотелось встряхнуть ее, обнять - хоть что-то сделать, дабы высвободить ее страсть, показывавшуюся лишь на миг и снова прячущуюся как можно глубже. Она пожала плечами.

- Пригласи их присоединиться к нам, - сказал я.
- И пусть Одноглазый подошлет сюда своего беса. Чтобы проверял, правильно ли этот Лебедь переводит.

Прислуга, едва наши гости приблизились, пала ниц. До этого я не встречал в Таглиосе подобного. Если так, князь здесь - это действительно князь.

Лебедь приступил к делу без околичностей.

- Вот этот тип - Прабриндрах Драх; он тут у них главный.

- И ты ему служишь.

- Ну да, - улыбнулся он.
- Как бы халтурка такая. Призывом ведаю. Он хочет знать, не ищете ли вы службы.

- Ты знаешь, что не ищем.

- Я ему говорил. Сам хочет убедиться.

- У нас свой путь.

Я постарался, чтобы это прозвучало достаточно величественно.

- По велению богов?

- Что?

- Эти таглиосцы - здорово суеверны. Вы это должны бы уже уяснить. Значит, подать ваш путь надо, словно бы это боги вам повелели. Выполняете, мол, волю богов. А вы точно не можете на время этот путь прервать? Отдохнули бы... Я-то знаю, как устаешь в этих походах. А этому мужику как раз надо бы кой-какую не шибко чистую работенку провернуть. А вы, по слухам, хорошо управляетесь с подобными делами.

- Лебедь, что ты знаешь о нас на самом деле? Он пожал плечами:

- Что рассказывают.

- Рассказывают. Хм... Прабриндрах Драх что-то сказал.

- Он хочет знать, зачем этот тип болтается в воздухе.

- Затем, что хотел ударить меня в спину ножом. После того, как кто-то пытался отравить мою охрану. Через некоторое время я спрошу его, для чего.

Лебедь с Прабриндрахом о чем-то залопотали. Последний, видимо, был раздражен и устал. Взглянув на бесенка, он протрещал что-то еще.

- Он хочет знать, что такое ваш путь.

- Ты об этом достаточно наслышан. И, несомненно, уже сказал ему.

- Да ты пойми, это он - из вежливости. Я пожал плечами:

- Чем же несколько простых путешественников привлекли такой интерес князя?

Лебедь занервничал. Похоже, разговор почти коснулся самой сути дела.

Прабриндрах произнес несколько фраз.

- Прабриндрах говорит, вы рассказывали о том, где побывали, и он очень хочет узнать о тех краях побольше. Это его весьма интригует, как и ваш путь, хотя вы так и не сказали, куда именно идете.

По тону было похоже, что он старается переводить как можно точнее. Жабомордый слегка кивнул мне.

По дороге от Третьего Порога к Таглиосу мы рассказывали Лебедю и его компании очень мало. Мы скрытничали с ними так же, как и они с нами. И я решил, что из раскрытия нашей цели может выйти прок.

- Мы идем в Хатовар.

Лозан даже не удосужился перевести.

Прабриндрах снова залопотал.

- Он говорит, что вам не следует идти туда.

- Поздно останавливаться. Лебедь.

- Тогда вы. Капитан, попадете в беду, какую даже не в силах вообразить себе.

Лебедь перевел князю мой ответ. Тот подал очередную реплику. Он был весьма взволнован.

- Начальник говорит: голова - ваша, хотите - топором ее брейте, но ни один человек, если только он в своем уме, не произносит вслух этого названия. Иначе смерть может настичь, прежде чем успеешь выговорить его.
- Он пожал плечами и глупо ухмыльнулся.
- Хотя, если будете упорствовать в погоне за этой химерой, вас куда скорее погубят силы вполне земные. Земли, лежащие между здешними и тамошними, очень уж плохи.
- Лебедь взглянул на князя и закатил глаза.
- Нам рассказывали о чудовищах и колдовстве.

- Да ну?
- Я оторвал несколько волоконцев мясца от маленькой жареной птички, прожевал, проглотил.
- Лебедь, я вел этот Отряд сюда от самого Курганья. Ты помнишь, где это и что это. Значит, чудовища и магия? Мы прошли семь тысяч миль, и я не потерял ни единого человека. Река не вспоминается! Тот, кто встает на моем пути, не успевает даже пожалеть об этом после. Слушай меня внимательно. Я в восьми сотнях миль от края карты. И ,не остановлюсь. Я не могу остановиться.

То была одна из самых длинных моих речей - если не считать тех случаев, когда я читал нашим вслух из Летописи.

- Капитан, твои трудности и заключаются в этих восьми сотнях миль. Те семь тысяч можешь считать прогулкой на природу.

Прабриндрах сказал что-то очень краткое. Лебедь кивнул, но переводить не стал. Я взглянул на Жабомордого.

- Сверкающий камень, - сказал тот.

- Что?

- Он Так сказал, начальник. Сверкающий, eамень. Не знаю, что это значит.

- Лебедь!

- Это такое местное выражение. По-розеански примерно то же, что "ходячий мертвец". Тут что-то, связанное со старыми временами и чем-то таким, под названием "Вольные Отряды Хатовара", оставившими по себе очень уж плохие воспоминания.

Я поднял бровь:

- Лебедь, Черный Отряд - последний из Вольных Отрядов Хатовара.

Он недобро взглянул на меня и перевел. Князь, не отводя взгляда от жертвы Одноглазого, что-то ответил.

- Капитан, он говорит, что всякое, пожалуй, возможно. Однако возвращение Отряда, которого никто не видел с тех пор, как дед ею деда был еще сосунком... Хотя он думает, что вы, может быть, и вправду - Черный Отряд. Ваше явление было предсказано.
- Он искоса глянул на беса, словно упрекая того в предательстве.
- И Хозяева Теней предостерегали его от сделок с вами. Хотя то, что он желал бы такой сделки, вполне естественно, учитывая разорение и отчаяние, сеемые этими фанатиками старого...

Я взглянул на Жабомордого. Тот кивнул. Лебедь старался быть предельно точным.

- Он ходит вокруг да около. Костоправ, - сказала Госпожа.
- Ему что-то нужно. Скажи ему, пусть переходит к делу.

- Лебедь? Это и вправду было бы неплохо. Тот продолжал переводить:

- Но вчерашний ужас сегодня не значит ничего. Вы не похожи на давних фанатиков. Это вы сейчас показали на реке. И Трого Таглиос ни перед кем не склонится. Если эта чума с юга страшится банды грабителей, он склонен забыть старые счеты и объединиться с принадлежащими его времени. Если и сами вы забудете.

Я ни сном ни духом не понимал, о чем это он.

- Костоправ!
- зарычала Госпожа, как-то уловив, что кроется в моей голове, еще до того, как мысль моя успела оформиться.
- У нас нет времени на удовлетворение твоего любопытства насчет прошлого! Здесь что-то происходит. Держись ближе к этому, пока в наши задницы не запустили из пращи!

Она определенно становится одной из нас!

- Лебедь, ты вообще-то представляешь, на каком мы свете? Ты ведь не считаешь, что мы верим в случайность встречи с тобой и той женщиной? Давай-ка поговорим попросту.

***

Конечно, попросту заговорили не сразу. Стало совсем темно, взошла луна. Все выше и выше карабкалась она в небо... Прислуга аллеи окончательно потеряла терпение, однако просить владетельного князя слинять поскорей не позволяла хотя бы простая человеческая вежливость. Те же, кто пришел посмотреть на нас, понятное дело, не желали раньше нас покидать аллею.

- Определенно, здесь что-то происходит, - шепнул я Госпоже.
- Только вот как же вытащить из него, что именно?

Прабриндрах преуменьшал все, о чем рассказывал, но присутствие отцов города Прямо-таки вопило: Таглиос вплотную приблизился к опаснейшему распутью. Подтекст услышанного мною я определил так: князь хочет плюнуть в лицо несчастью.

- Давно, - попытался объяснить Лозан, - никто не может точно сказать, когда именно, потому что никто не старался уточнять - в городе под названием Питиус, что в четырехстах милях к юго-востоку, появилась, так сказать. Тьма. Никто и не почесался. Затем она распространилась на Траджевец и Кьяулун, каковые были весьма важны, и на Секст с Фридом. Тут все вдруг всполошились, но было уже поздно. Громадным куском страны стали править четверо колдунов, которых спасшиеся назвали Хозяевами Теней. Пунктика них был насчет Тени. Траджевец переименовали в Бесплотие, а Кьяулун - в Тенелов, а в наши дни почти все называют их Империю Страной Теней...

- Ты наконец объяснишь, каким образом все это касается нас?

- Примерно через год после завоевания тех городов, ни разу не воевавших с самого Хатоварского террора. Хозяева Теней вооружили население и принялись за обычные имперские игры. За год своей власти они захватили большую часть земель, лежащих между южной границей Таглиоса и краем карты.

- Кажется, улавливаю, - сказала Госпожа, чье лицо мрачнело прямо на глазах.

- Я тоже. Продолжай, Лебедь.

- Н-ну, прежде чем они добрались до нас... Прежде чем взяли Таглиос в оборот, их земли порядком пришли в упадок. Междоусобица, по рассказам бежавших оттуда, была крупная. Интриги, предательства, подрывная деятельность, покушения, союзы - словом, там все здорово переменилось. И если один из них вырывался вперед, то остальные объединялись против него. Так было лет пятнадцать-восемнадцать, и Таглиосу ничто не угрожало.

- А теперь?..

- Теперь они поглядывают в нашу сторону. В прошлом году пробовали воевать, да не заладилось у них.
- Он самодовольно улыбнулся.
- А Таглиос имел лишь все мыслимое мужество и - ни малейшего представления, куда его девать. Мы с Ножом и Корди вроде как ведали рекрутским набором в прошлом году. Но я-то в службе мало что смыслю, и они - не более моего. Как генералы мы - все равно, что сиськи на кабане.

- Значит, дело не в охранных функциях и не в грязных трюках во славу князя. Так? Он хочет нанять нас воевать на своей стороне. Он что, полагает, что это обойдется ему дешево? Разве ты не доложил ему о нашем путешествии сюда?

- Он - из таких, кому нужно самим во всем убедиться. Может, хотел посмотреть, не дешево ли себя ставите. Я рассказал ему все, что когда-либо слыхал о ваших ребятах. Но он все желал увидеть своими глазами. Нет, он правильный старикан. В первый раз я вижу такого князя, который старается сделать то, что полагается князю...

- Ну, так он - редкость куда большая, чем волосатая жаба. Но ты сам сказал. Лебедь: мы выполняем волю богов. У нас нет времени встревать в местные раздоры. Разве что - на обратном пути.

Лебедь рассмеялся.

- Что тут смешного?

- На самом-то деле, выбора у вас нет.

- Вот как?
- Я внимательно пригляделся к нему, но ничего не смог прочесть на его лице. Взглянул на Госпожу - та только пожала плечами.
- Отчего же?

- Чтобы попасть, куда вы хотите, надо пройти прямиком сквозь Страну Теней. Семь или восемь сотен миль... По-моему, на Хозяев Теней даже вас, ребята, не хватит. А Прабриндраха - тем более.

- Ты говорил, они в четырехстах милях отсюда.

- Это Питиус в четырехстах милях. Где все это началось. Теперь они убрали с южной границы все. До Страны Теней сейчас миль семьсот-восемьсот. И как я уже говорил, они принялись за нас в прошлом году. Забрали все, что южнее Майна.

Я уже знал, что Майн - это большая река на юге от Таглиоса, естественная пограничная - а также и оборонительная - линия.

- Их войска, - продолжал Лебедь, - кое-где стоят всего в восьмидесяти милях от Таглиоса. Мы знаем, что они нападут, едва в реках понизится уровень. И вряд ли церемониться с нами станут; Все четверо Хозяев Теней заявили, что очень разозлятся, если Прабриндрах будет иметь дело с вами, ребята.

Я взглянул на Госпожу:

- Ну просто уймища народу осведомлена, куда и зачем я иду! Причем лучше, чем я сам.

Не отвечая мне, она спросила:

- Лебедь, отчего он вообще обратил на нас внимание? Зачем Послал тебя навстречу?

- О, он нас не посылал. Он вообще ничего не знал об этом, пока мы не вернулись. Он просто подумал: если Хозяева Теней вас боятся, значит, с вами нужно дружить.

Хозяев Теней пугал явно не я, но признаваться в этом было незачем. И для чего Лебедю с приятелями и хозяином знать, кем была Госпожа?

- Смелости ему не занимать.

- Им тут всем смелости не занимать. Жаль только, не знают, куда ее применить. Я им объяснить, куда, не в состоянии. Он сказал: если Хозяева Теней все равно рано или поздно явятся, зачем облегчать им жизнь? Зачем давать им время на сборы?

- А что в этом господину Лозану Лебедю? Ты не похож на того, кто работает задаром.

- Ладно. Корди не услышит, поэтому скажу как есть. Я не хочу больше бродяжить. Я нашел себе дом. И не желаю его потерять. Хватит вам этого?

Может быть.

- Здесь и сейчас дать ответ я не могу. Ты это понимаешь, если хоть что-то знаешь о Черном Отряде. Но не думаю, что мы возьмемся за это. Не наше это дело. Но положение я честно обдумаю и оценю. Скажи князю, что мне нужна неделя и требуется содействие его людей.

Я полагал необходимым задержаться в Таглиосе еще на одиннадцать дней, чтобы дать людям отдых и привести в порядок амуницию и оружие. Мое обещание не значило ровным счетом ничего. Кроме того, что и мне неплохо было бы отдохнуть.

- И это все?
- спросил Лебедь.

- Чего же тебе еще? Или ты думал, я соглашусь только ради того, что ты такой замечательный парень? Лебедь, мы идем в Хатовар. Я сделаю все, что понадобится, чтобы попасть туда. А ты занимайся своим делом. А теперь - пора разойтись и дать клиенту подумать.

Он заговорил с князем. Чем дальше, тем больше мне хотелось просто отказать им и кончить дело. Костоправ стар, немощен и новых языков учить отнюдь не желает.

Прабриндрах Драх кивнул, соглашаясь со мной. Он поднялся, я тоже, мы раскланялись, и они с Лебедем удалились, останавливаясь по пути возле прочих ужинающих полуночников. Ничто не выдавало содержания их разговоров. Возможно, он говорил им то, что они желали слышать. Насколько я видел, его собеседники улыбались.

***

Усевшись поудобнее, я принялся наблюдать за представлением, разыгрываемым Одноглазым. Его червяки вовсю ползали по голове жертвы.

- Что ты об этом думаешь?
- спросил я Госпожу.

- По-моему, здесь не место для раздумий.

- На чью сторону ты склонна встать?

- Я - солдат Черного Отряда. О чем ты склонен постоянно напоминать.

- Подобно Ворону. Пока это его устраивало. Давай поговорим серьезно. Ты знаешь, кто такие эти Хозяева Теней? Не Взятые ли это, посланные тобой сюда строить для тебя новую Империю?

- Нет! Я спасла Меняющего Облик и отправила его на юг - просто на всякий случай, когда войны и злобы Буреносца было достаточно для объяснения его исчезновения. И это - все.

- Однако Ревун...

- ..сам спланировал свое освобождение. Зная мое состояние и питаясь своими амбициями. Это очевидно. Но Хозяева Теней... О них я не знаю ничего. Абсолютно. Тебе следовало подробнее расспросить о них.

- Расспросим. Если они и не из Взятых, то, по всему судя, не многим отличаются. Потому я желаю знать: на чью сторону встанешь ты?

- Я - солдат Черного Отряда. Они уже объявили себя моими врагами.

- Ответ неопределенный...

- Но другого не будет.

- Как я и полагал. А что же с Меняющим Облик и его подружкой?
- Я не видел их с самого Треша, но нутром чуял, будто они прячутся за ближайшим углом. Если обстановка на самом деле так плоха, нам понадобятся все наличные ресурсы.

- Меняющий Облик сделает то, что я прикажу. Ответ опять-таки можно было толковать по-разному, однако я не стал настаивать на определенности. Лучшего и на этот раз не предвиделось.

- И вообще: ешь свой ужин. Костоправ, и отвяжись.

Я взглянул в свои тарелки. Теплое давно остыло, а холодное - согрелось.

Жабомордый, плотоядно улыбнувшись, отправился помогать хозяину сломить волю неудачливого покусителя.

Одноглазый перестарался. Как обычно, когда вокруг множество публики. Лишку хватил. Пленник просто миновал пик ужаса, и мы ничего не добились, кроме дурной славы о нас.

Хотя - тоже может пригодиться.

Глава 23

ЛОЗАН, ЛЕТУЧИЕ МЫШИ И ПРОЧЕЕ

Время было позднее. Плюхнувшись в кресло, Лозан зевнул. Нож, Корди и Баба выжидающе смотрели на него, словно Прабриндрах не в силах был говорить сам.

- Разговор состоялся, - сказал Лозан.

- И?
- требовательно спросила Радиша.

- А ты что, думала, он запрыгает и заорет:

"Боги мои, наконец-то!"?

- Что он сказал?

- Сказал, подумает. И это, пожалуй, лучшее из того, чего можно было ждать.

- Надо было пойти самой.

- Сестра, - вмешался Прабриндрах, - другой вообще не стал бы слушать нас, если бы его только что попытались убить.

Радиша пришла в крайнее изумление.

- Не дурачки же они, - продолжал Лозан.
- Они поняли, что мы что-то замышляем, когда мы навязались к ним в попутчики. И следили за нами так же, как и мы за ними.

Копченый, согласно своему имени, сидел в уголке, в облаках дыма. Совещание проходило в подвале дома одного из друзей Радиши, невдалеке от оливковой аллеи. Хотя пахло в подвале, скорее, загородной свежестью. Копченый приблизился к освещенному лампой кругу; сморщенное лицо его выглядело хмуро. Он подозрительно оглядел подвал.

- Что такое?
- спросил Корди. Он заметно дрожал. Лебедь тоже ощутил холодок в животе.

- Не уверен... Но на секунду мне показалось, что кто-то смотрит на меня.

Радиша переглянулась с братом и посмотрела на Лозана.

- Лозан, вот эти два чудных старика... Одноглазый и Гоблин. Жулики? Или как?

- Середина на половину. Верно, Нож? Верно, Корди?

Корди кивнул.

- Малыш, - сказал Нож.
- Вроде ребенка. Жабомордый. Вот кто опасен.

- Что он такое?
- спросила Баба.
- Более странного ребенка в жизни не видывала. Порой он вел себя словно столетний.

- Ему может быть и все десять тысяч, - сказал Копченый.
- Это бес. Я не осмелился прощупывать его, после того как он понял, что я не просто выживший из ума старик. Я не знаю, на что он способен. Но наверняка он сверхъестественное существо величайшей силы. Загадка для меня в том, как тварь ученического уровня, этот Одноглазый, получил в свои руки власть над ним. Я превосхожу его по таланту, мастерству и образованию, но ни вызвать, ни управлять таким не смогу.

Внезапно в темном углу раздались писк и хлопанье крыльев. Вздрогнув от неожиданности, все обернулись туда. В круг света ворвались и заплясали в воздухе летучие мыши. Среди них мелькнул темным сгустком ночной тьмы некий гораздо больший силуэт - и одна из мышей оказалась разорванной пополам на лету. Затем еще силуэт прошел сквозь другую мышь. Прочим удалось вылететь наружу сквозь решетку подвального окна- Что за черт?!
- прохрипел Лозан.
- Что это?

- Вороны, - сказал Нож.
- На мышей охотились.

Голос его звучал совершенно спокойно, словно вороны каждую ночь охотились по подвалам за летучими мышами - и над самой его головой.

Вороны больше не показывались.

- Не нравится мне это, Лозан, - сказал Корди.
- Вороны по ночам не летают. Тут что-то не так.

Все посмотрели друг на друга, ожидая, когда кто-нибудь заговорит. Никто не заметил за окном силуэта леопарда, заглядывающего одним глазом в подвал. И уж тем более никто не заметил детскую фигурку, уютно развалившуюся в корзине за пределами светлого круга и довольно ухмыляющуюся. Только Копченый снова задрожал и принялся описывать плавные круги по подвалу. Его не оставляло чувство, что за ним наблюдают.

- Насколько мне помнится, - заговорил Прабриндрах, - кто-то говорил, что встречаться поблизости от аллеи - не столь уж хорошая мысль. Помню и предложение собраться для совета во дворце, в комнате, защищенной Копченым от проникновения посторонних. Не знаю, что здесь произошло, но происхождение всего этого естественным не было, а посему я не желаю разговаривать здесь. Идемте. Уж эта-то задержка делу не повредит. Что ты думаешь. Копченый?

Старика била крупная дрожь.

- Возможно, так будет мудрее, мой князь. Гораздо мудрее. Здесь - нечто большее, чем можно разглядеть глазами... Впредь следует считать, что за нами следят.

- Кто следит, старик?
- раздраженно спросила Радиша.

- Не знаю. Но есть ли разница, Радиша? Это дело может интересовать многих. Первожрецов. Или тех солдат, которыми ты намерена воспользоваться. Или Хозяев Теней. Возможно, и некие вовсе не известные нам силы.

Все воззрились на него.

- Объясни, - приказала Баба.

- Не могу. Разреши лишь напомнить, что эти люди преуспели в одолении речных пиратов, долгое время перекрывавших реку. Никто из них не рассказывал об этом, но случайные фразы, собранные вместе и сопоставленные, свидетельствуют, что обе стороны пустили в ход магию высшего порядка.

Их - оказалась более действенной. Однако, помимо беса, при них не было ничего, указывающего на это, когда мы присоединились к ним. Если они обладают такой силой, где же она? Может ли быть так хорошо спрятана? Возможно, но я в этом сомневаюсь. Быть может, эта сила путешествует с ними, не будучи с ними, если вы понимаете, что я хочу сказать.

- Нет, не понимаем. Ты снова взялся за старые фокусы. Тщательно отмеренные дозы тумана...

- Я говорю туманно оттого, что не имею ответов, Радиша. Лишь вопросы... Я все чаще думаю: может быть, банда, которую видим мы, только иллюзия, созданная специально для нас? Горстка людей - конечно, крепких, сильных, искушенных в науке убивать - чем она могла напугать Хозяев Теней? Что так обеспокоило их? Либо они знают больше нашего, либо же больше нашего видят. Вспомните историю Вольных Отрядов. То не были просто банды убийц! А эти люди твердо решили дойти до Хатовара. Их Капитан перепробовал все способы, кроме насилия, стараясь выведать дорогу...

- Эй, Копченый?
- перебил его Нож.