Игра теней

– Ну да. Стрелок надрезал пулю, она стала разрывной… Вам повезло, и не просто, а невероятно!

– Док, считайте, что убедили!

– Нет, вы дослушайте, молодой человек! Во-первых, пуля попала в сигарницу, изменила траекторию…

Смотрю на металлическую коробочку… Ну надо же! Пуля начисто стесала слово «смерть», оставив слово «Помни»… Чудны дела твои, Господи!

– Во-вторых, два осколка пули пробили подключечную вену…

– Какую?

– Подключечную…

– Красивое название. А главное – редкое.

– Все шутишь, молодой человек… А ведь могла попасть и в артерию – там совсем рядом! Миллиметры! Микроны! Сейчас бы уже…

– Хреновая была бы перспективка…

– Тем не менее! Вот вам везение номер два. Третье – в том, что два других осколка попали в нервный узел там же… Так что рука у вас с месяц повисит, нужно разрабатывать…

– Да я и говорю – везуха!

– Нет, серьезно. Стрелок был, несомненно, опытный: большой калибр, специальный надрез пули… Стрелял навскидку?

– Насколько я помню, да.

– Вот видите! И попал бы точно в сердце, если бы не портсигар! Когда два осколка пули угодили в нервный центр, наступил мгновенный болевой шок и вы упали словно замертво! Кратковременная блокировка дыхательного центра! Киллер решил, что вы убиты наповал – так и должно было быть при точном попадании, и не стал делать контрольный выстрел…

– Это был не убийца…

– Да? А кто?

– Воин. Он не стал бы добивать.

– Олег… Приятно, конечно, что вы верите в человеческую порядочность…

Даже в таком… э-э-э… ремесле… Но послушайте меня, старика: я тут всякого насмотрелся… Сейчас – век другой… Благородство – не в чести…

– Век может быть какой угодно. Только, доктор… Если пропадет благородство и честь, вам лечить некого будет…

– Полагаете?

– Люди исчезнут. Совсем.

Палата у меня – почти царская. Харчи – стараниями Димы Крузенштерна и Али с Лекой. – боярские. Есть телевизор, видик… Правда, антенну не выдали, дабы не волновать больного политическими баталиями… Хотя – какие сейчас баталии…

Выборы отгремели, народец думский да иной – у морей нежится… До осени. Хотя – не все.

Ну, антенну-то я приспособил и блочок подстроил…

Нажимаю «пимпочку». Первый канал.

На фоне государственного флага – Сам.

– Уважаемые россияне…

Сдается мне, эту «картинку» я уже видел… Встряхиваю головой, сгоняя наваждение…

– …А чего? У нас все нормально… Астрахань – Новосибирск – Калуга – Анадырь…

Что бы они там ни говорили, а самые красивые девушки ни в каком не в Саратове, а у меня дома! Одна взрослая, другая – маленькая. А вообще-то – пора к морю!

…Кому-то нравится Кипр, а мне милее в Приморске…

Персики, огромные матовые помидоры, мускатный виноград, маленькие, но очень сладкие и сочные дыни…

Территория по-прежнему функционирует. Окончание «времени чудес» ознаменовалось и там – прежде всего строгостью отбора «контингента»… Хотя он пожиже, чем В достославные времена, куда пожиже – мир велик…

Теплый августовский вечер… Легкий, едва уловимый ветерок. Садится солнце, и небо засыпает, меняя цвета – от ярко-оранжевого до голубовато-синего, сиреневого, фиолетового… Недалеко от моей хижины – заброшенный раскоп…

Тщательно обработанные камни построек, остатки виноделен… Выше – следы пожарищ, разрушений, войны… Еще выше – снова город, но другой… И снова – пожарища… Люди рождались, радовались, воевали, любили, умирали… Меняются города, меняются языки, эпохи, цивилизации… И море ласкается о шершавый галечный берег, и солнце изливает тепло и свет на добрых и злых… И дни сменяются днями, и закаты дарят непостижимую красоту Совершенства… И красота беспредельна и бесконечна, и душа наполнена ею… И душа – бессмертна…

…Море… Немного вина… Закат…

Гулять по московским улочкам и переулкам где-нибудь в центре, ранним предвечерним – просто здорово… Город словно стряхивает с себя сутолоку дня, становится уютным и тихим, и Москва кажется в этот час такой, какой была когда-то – может быть, тридцать, может быть, сто, может быть, триста лет назад…

Старинные особнячки за чугунными оградами, храмы монастыри… Ну а что неон на каждом углу да словеса иностранные – мне порой кажется, Москва просто примеряет иноземную обнову, всматривается в свое отражение, словно кокетливая девица из боярского терема, собираясь на объявленную царем Петром модную «ассамблею», чтобы, вдоволь нарезвившись, дома скинуть кукольно-шутовской наряд «придворной красавицы», облачиться в просторный сарафан, засесть на-кухне с нянькою и девушками и слушать, слушать сказки… Про добрых молодцев и красных девиц, про богатыря Алешу и проказника Чурилу Пленковича…

А еще и мне, и Леке есть что вспомнить. Вот здесь, рядом с Историчкой, раньше была пивная под студенческим названием «Геродот», где и вкушал я ужины из двух кружек пива и пакета хрустящего картофеля, разбавляя беседы с коллегами по «цеху» мутным портвейном «Кавказ»… Чуть дальше – московский горком комсомола, плавно преобразованный в один из крупнейших банков и возглавляемый его бывшим работником… Дальше – Маросейка, бывшая Богдана Хмельницкого… На ней – подвальчик винный… Армянский переулок… А отсюда, чуть вниз, к Тверской… И – по бульвару, к Никитским…

* * *