Игра в бары

— Конечно, — ответила она. — Если вы решили, молодой человек, что я называла подходящие мотивы для убийства, то вы меня не поняли. Я только перечисляла факты, которые могут показаться вам подозрительными. Потом мы бы обсудили их и сэкономили массу времени.

— Понятно. О чем вы еще беседовали, мистер Брукер?

— Думали, как поступить. Точнее, следует ли нам сразу прибегнуть к официальной помощи, и обеспечит ли ее адвокат нашей корпорации или лучше нанять для этой цели специального человека. Говорили мы и о самом убийстве. В конце концов мы пришли к выводу, что не знаем никого, имевшего причины убивать мисс Идз и способного на такое преступление. Мы обсуждали письмо, полученное недавно от Эрика Хаффа, бывшего мужа мисс Идз. Его получил Перри Холмер… вы с ним знакомы? Наверное, он вам рассказал об этом?

— Да. 'В послании утверждалось, будто у Хаффа есть документ, передающий ему половину собственности мисс Идз.

— Все верно. Письмо пришло из Венесуэлы, но он мог приехать в Ныо—Йорк чуть позже. Или вообще не приезжать, а нанять кого–нибудь для ее убийства.

— Понятно. А зачем?

— Мы не знаем. Точнее, я не знаю. Мы просто пытались найти какое–нибудь рациональное объяснение убийству.

Я настаивал:

— Да, но как вы представляете себе логику Эрика Хаффа? Проживи она на неделю дольше и владей он по–прежнему своим документом–его половина собственности значительно увеличилась бы.

— Возможно, — предположила Виолетта Дьюди, — она отрицала, что подписывала такую бумагу, либо ои боялся, что начнет отрицать, и ему вообще ничего не достанется.

— Но она подтвердила, что подписывала документ.

— Вот как? Перед кем?

Я, конечно, не мог назвать Ниро Вульфа и себя, а потому перешел на официальный тон:

— Вопросы задаю я, мисс Дыоди. Я уже объяснил, что наша беседа носит предварительный характер, и мне нужно закончить с остальными. — Я сфокусировал взгляд на Дафни. — Мисс О’Нейл, где вы находились с половины одиннадцатого до двух прошлой ночью? Вы понимаете, что…

Послышался стук открываемой за моей спиной двери, той, через которую я сюда попал. Я покосился через плечо. В комнате появились трое, одного из них, выступающего впереди, я, к сожалению, слишком хорошо знал. Увидев меня, он остановился, глупо вытаращил глаза и с чувством выдохнул:

— О господи!..

Я не припомню ни единого случая, когда вид лейтенанта Роуклифа из манхэттенского отдела по расследованию убийств доставил бы мне удовольствие. Обстоятельства, при которых вид лейтенанта Роуклифа принес бы мне радость просто и вообразить нельзя. Но если бы я составил список ситуаций, когда его появление было бы особенно нежелательным, то настоящая ситуация заняла бы первое место, и именно теперь он и появился во всей своей красе.

— Вы арестованы, — пробормотал он, почти теряя сознание.

Я подавил в себе импульс, всегда возникающий у меня при виде его и не поддающийся описанию, ибо определения он не имеет.

— Есть постановление? — спросил я.

— Я не нуждаюсь в постановлении. Я руководствуюсь… — Он взял себя в руки, шагнул поближе ко мне и обозрел софтдаунский квинтет. — Кто из вас Джой Бру–кер?

— Я.

— Я лейтенант Джордж Роуклиф из полиции. Этот ваш гость тоже представился полицейским внизу. Он…

— А разве это не так? — спросил Брукер.

— Нет. Он…

— Мы сборище дураков, — фыркнула мисс Дьюди. — Он репортер!

Роуклиф до предела возвысил голос:

— Он не репортер. Его имя Арчи Гудвин. Он доверенное лицо Ниро Вульфа, частного детектива. А вам он назвался полицейским?

Трое из квинтета ответили положительно. Роуклиф вылупил на меня свои рыбьи гляделки.

— Я забираю вас за жестоко наказуемое уголовное преступление: попытку выдать себя за представителя закона. Дойл, наденьте на него наручники и обыщите.

Двое его коллег подошли поближе. Я засунул руки в карманы брюк и ввинтился в кресло так, что больше половины моего тела оказалось под прикрытием стола. Для того чтобы одолеть находящегося в такой позиции стовосьмидесятифунтового мужчину, требуются решительность и гора мускулов, так что моим приятелям не раз бы пришлось перевести дыхание.

— Возможно, вы помните, — сказал я Роуклифу, — что третьего апреля 1949 года вашей рукой, по приказу комиссара Скиннера, было начертано письменное извинение передо мной и Вульфом. Теперь же вам предстоит извиняться лично, правда, безо всякой гарантии быть прощенным.

— Я забираю вас по закону.

— Нет. Просто тут все нервничают. И внизу, и здесь, наверху. Представляясь, я произнес собственную фамилию и слово «детектив», потом продемонстрировал свою лицензию, на которую никто не потрудился взглянуть. Я не назывался полицейским. Я детектив, так и заявил. Я задавал вопросы, а они отвечали. А теперь просите прощение и покончим с этим.

— О чем вы спрашивали?

— Об обстоятельствах, связанных со смертью Присциллы Идз.

— С убийством.

Я согласился:

— Верно.

— По какому праву?

— По праву интересующегося гражданина.

— Очень любопытно. Вы солгали инспектору Креме–ру, заявив, что у Вульфа нет клиента, а сами оказались здесь.

— Я не лгал: клиента у него не. было.

— Значит, появился теперь?

— Нет, не появлялся.