Игра в бессмертие

— Он тут уже недели три, — заметила Инга и с облегчением добавила: — Хорошо, что во «Фрее» драконы не разлагаются…

Рассеянно кивнув, я полез по обломкам на спину гиганта. Под моими ногами что–то хрустело и осыпалось. Достигнув наконец хребта, я встал между двумя шипами, на одном из которых висело платье. «Недоработка, — подумал я, взирая на предмет гардероба. — Платье–то вечернее, дорогое… Откуда бы ему взяться у обитателей трущоб?»

Я сверху оглядел угловатые крылья. Перепонки на них различались отчётливо, дыр нигде не было. И никаких признаков окаменелости (их–то я и искал — точнее, опасался найти): ни на крыльях, ни на хвосте, ни на шипах.

— Что вы там высматриваете? — полюбопытствовала Инга.

— То, чего тут к счастью нет, — сказал я.

Инга не поняла. Я слез с чудовища и пояснил:

— Драконы во «Фрее» и правда не разлагаются, но начинают каменеть через двадцать–тридцать дней после смерти. Если бы этот красавец окаменел, я не смог бы его использовать.

— А теперь разве сможете? Он же…

— Мёртвый, я знаю.

Тут Инга сообразила:

— Вы надеетесь нанять некроманта? Бросьте, ничего не выйдет — в Эргендсе некромантов не осталось. Их всех давным–давно казнили. Уж вы–то как ментор должны знать…

— Угу… — неопределённо буркнул я. Потом подумал и спросил: — Вы бывали в трактире «Исток»?

Я почти не сомневался, что ответом будет «нет»: женщины таких мест сторонятся. Но Инга меня удивила:

— Я там резалась в карты. Разок выиграла по–крупному, а потом… — она смущённо умолкла.

— Понятно, — сказал я, бегло смекнув, почему Инга на мели. — Значит, мне не нужно объяснять, где это.

— Хотите, чтобы я туда пошла?

— Причём немедленно. Найдите хозяина трактира, Окто Ферзюбря. Скажите, что Хьюнг приготовил ему подарок. Пусть Окто пошлёт с вами своих головорезов — желательно арбалетчиков… и пускай они смажут свои стрелы сонным зельем.

— Сонным зельем?.. — удивилась Инга.

— Именно, — подтвердил я. — Вы приведёте их на южный берег реки Стратер, за игорным домом Цолфи. Знаете, где это?

Инга кивнула. Не слышать про Цолфи она не могла; и про Ферзюбря, и про Цолфи слышали даже те, кто ни разу не посещал «Фрею». Эти неписи — особенные: адаптивные и способные к саморазвитию. Фактически это ИИ нового поколения, взаимодействующий с геймерами почти на равных. С ним нескучно общаться, а ответы его настолько вариативны, что диалоговое дерево тут уже не построишь — скорее, получится «диалоговый лес».

— Отлично, — подытожил я. — Будьте там не позже полуночи.

— Южный берег реки Стратер, за игорным домом Цолфи, — размеренно сказала Инга. — Быть там не позже полуночи вместе с арбалетчиками Ферзюбря… Ладно.

Я слегка удивился такой исполнительности. Инга с вызовом напомнила:

— Вы же сами сказали — без «почему» и «зачем». Как видите, я следую правилам. Остаётся лишь узнать, настолько ли вы хороши, чтобы их устанавливать.

«Скоро узнаем», — подумал я.

Из разрушенных трущоб мы с Ингой пошли в разные стороны: она — исполнять моё поручение, я — подтверждать своё право устанавливать правила.

— Сны, покупайте сны! — доносилось из парка. — Сладостные, возбуждающие, вещие — на любой вкус! Лучшие сны во всем Эргендсе! Сны, покупайте сны!..

Я поднялся со скамьи и направился туда, откуда доносился голос.

Парк почти в точности копировал тот, где я оказался после входа во «Фрею»: программисты использовали схожий код. Звенели фонтаны, пестрели в свете фонарей цветники. Жимолость тоже была в наличии.

Продавца снов я заметил сразу. Толстый низенький мужичок с небритой физиономией никак не соответствовал образу того, кто торговал волшебством. По замыслу разработчиков ему было всё равно, что продавать — дешёвые сувениры или чужие сны.

Поравнявшись со мной, он вкрадчиво произнёс:

— Сдаётся мне, уважаемый, ты в этом парке неспроста.

Тянуть я не стал — сразу достал горсть монет:

— Мне нужен сон ребёнка.

— Сон ребёнка? Дороговато будет… Детские сны безмятежны, чисты, как первый снег в конце ноября…

— Давай без прелюдий, — жёстко перебил я. — Сколько?

Маска добродушного волшебника вмиг слетела с лица торговца.

— Есть печальные сны, есть радостные, — деловито сообщил он. — Тебе какой?

— Конечно, радостный. Чем радостнее, тем лучше.

— Десять ирллингов. Хороший, радостный сон… К тому же настоящий, а не какая–нибудь подделка. Целых три мага трудились над тем, чтобы скопировать его через Астрал.

Я отсчитал нужную сумму и высыпал монеты в ладонь торговца. Тот, порывшись в кармане, вынул пробирку с искрящимся сонным эликсиром.

— Ты бы этим не увлекался, — предостерёг меня торговец, когда я, взяв эликсир, уже собрался идти дальше. — Детские сны расслабляют, притупляют бдительность… В один прекрасный день и сам не заметишь, как смотришь на мир глазами ребёнка. А это опасно.

— Чем же? — спросил я, хотя знал ответ: создавшие торговца программисты схалтурили — он «не помнил», что этот странный диалог мы ведём не впервой.

Торговец улыбнулся — зло, цинично. Сказал, обращаясь уже не ко мне, а в пустоту:

— Нельзя терять бдительность в мире, где продаются сны.

И зашагал прочь.