Игра в безумие. Прощай,сестра. Изверг

Гарри потешался в душе, вспоминая «Сортирную Швабру» и «Бога-отца», неожиданно вознесенных до уровня «выдающихся педагогов». К несчастью, Гарри произвел фатальное впечатление на присяжных. Все сильнее страдая желудком, он побледнел и исхудал так, что походил на скелет. Все это придавало ему вид законченного хулигана. Вдобавок, когда прокурор принялся зачитывать мартиролог Лорин Смитсон, у Гарри начался приступ дурноты.

— Вначале, — гремел голос Роулинга, — обвиняемый делал вид, что имело место самоубийство. Эта первая ложь многое открывает в его моральном облике. Его поступок не вызвал в нем ни малейших угрызений совести. Он только хладнокровно попытался представить все как самоубийство. Осмотр останков позволил разоблачить эту чудовищную ложь. Тут обвиняемый ухватился за иную ложь, старую, как мир, — свалил вину на третье лицо, на миллиардера, которого никто никогда не видел на месте преступления. Но одно бесспорно: Лорин Смитсон истязали до тех пор, пока не наступила смерть, и прежде чем повесить, ее изнасиловали.

Потом последовало долгое и ужасающее описание преступления, подчеркивающее наиболее жуткие фрагменты из полицейских донесений и протокола вскрытия. Прокурору удалось вызвать ужас, возмущение и отвращение у находившихся в зале, в том числе и присяжных. Он даже провел параллель с недавней аферой в «Кружке христианских девушек» в Куинс, о котором в последние дни писали все газеты. Затем прокурор утверждал, что основа у всех подобных преступлений одна и та же: флирт с молодыми невинными девушками, обещание замужества, а потом передача в руки торговцев живым товаром. Он долго рассказывал, как Лорин Смитсон, утратив родительскую любовь, лишилась и всех иллюзий в лапах безжалостного выродка. Прокурор лишил Гарри всех нормальных человеческих чувств и представил его мерзким чудовищем, недостойным жить на свете.

— Истязал ли Уэст свою жертву сам или отдал ее в руки палача, для нас означает одно и то же, — настаивал Роулинг. — Если преступник бросает ребенка в клетку ко львам, кого мы должны покарать: хищных зверей или его, преступника? Здравый рассудок дает на это однозначный ответ.

Вы здесь услышите, что некий Сидней Джерми убил истинного виновника, которым якобы был Каннингэм. Но обратите внимание на то, что существование этого Сиднея Джерми — вещь весьма сомнительная, две депеши, подписанные его именем — это не доказательство. В конце концов, каждый может послать телеграмму, подписанную как угодно.

Если речь о показаниях хозяина магазина филателии Кастелли, то не вижу никакой связи между его показаниями и рассматриваемым делом. Что показал хозяин магазина? Что какой-то детектив разыскивал Каннингэма. И нас убеждают, совершенно бездоказательно, что этот детектив и есть загадочный Сидней Джерми. Это абсолютно безосновательная гипотеза. Еще нас убеждают, что таинственный Стирлинг, о котором твердили в начале следствия, и есть Каннингэм, Эдвин Каннингэм. Еще одна безосновательная гипотеза, не опирающаяся ни на какие доказательства. И не будем забывать, что при жизни Эдвина Каннингэма защита не утверждала, что миллиардер и есть тот предполагаемый убийца — пресловутый Стирлинг. Только когда миллиардер был убит и ограблен, защита принялась его обвинять. Нет ничего проще.

Чтобы доказать, что миллиардер Каннингэм был замешан в это деле, нам представили фотокопию документа, оригинал которого где-то пропал. Речь идет о счете, выписанном на маленьком треугольном листке. Но защита признает, что этот документ не был написан рукой Каннингэма. Ничего себе, доказательство!

Но давайте перейдем к фактам. Гарри Уэст утверждает, что некий Сидней Джерми, нанятый им, убил истинного убийцу. Даже если будет доказано, что так оно и было, не понимаю, как это второе преступление могло бы объяснить первое. Убийство Каннингэма не делает менее отвратительным убийство Лорин Смитсон. Окровавленные руки в крови не отмыть.

Бен с трудом себя сдерживал, слушая эту патетическую речь. Прокурор обдуманно и тщательно разрушал всю систему обороны, заготовленную адвокатом.

Глава XXI

Когда, наконец, Бен начал защитительную речь, он просто наткнулся на стену абсолютно непроницаемых лиц, ощутил себя альпинистом, распростертым на вертикальной скале.

Вначале он представил Гарри хорошо воспитанным и порядочным молодым человеком, который незаслуженно попал в исправительный дом, в общество разнузданных преступников. Далее изобразил жизнь Гарри после выхода на свободу как абсолютно соответствующую правовым нормам. Перейдя к изложению фактов, проявил чрезвычайную осторожность. Ему нужно было доказать, что часть ответственности в этом деле ложится на Лорин. Нужно было создать иной образ жертвы, чем поданный прокурором, но при этом остерегаться слишком сильных формулировок, касающихся репутации погибшей девушки.

Роулинг, который не забывал ни о чем, счел нужным предостеречь его от попытки «осквернять имя покойной», — которая была, как он выразился, — «исключительно невинной жертвой».