Игра в четыре руки

И способ добыть их имеется — точь-в-точь такой, что описан в чтиве про попаданцев. Клады. Нет, не запрятанные на чердаках или в подвалах жестяные банки с царскими червонцами или тещиными бриллиантами, самые обычные, советских времен, захоронки с пачками купюр, бывших тогда в ходу. Те, кто готовил меня к переброске, заставили вызубрить наизусть местонахождение дюжины таких «кладов», содержащих солидные суммы в рублях и валюте. Происхождение? Проще простого — из архивов Московского УВД. Мало ли в уголовных делах материалов о спрятанных, а потом найденных в рамках следственных мероприятий свертках, сумках, портфелях, даже чемоданах с неправедно нажитой наличкой? Так что попробуем поискать — глядишь, и пригодится.

14 декабря 1978 года

Москва.

День, проведенный с пользой.

— Спасибо, Людмила Антоновна!

— Держи уж… герой. Только смотри, не помни.

Школьная медичка-фельдшер захлопнула большую амбарную книгу, из которой делала выписку на желтоватом бланке с вызывающей уважение надписью поверху: «ФОРМА №…»

— Куда ехать-то собрался, не секрет?

— А у нас сборы, с секцией, — отозвался Женька.

Он аккуратно сложил справку вдвое, потом еще раз и запихнул в нагрудный карман. Женщина смотрела на него с неодобрением.

— В санатории, под Москвой, от театрального института. Будем там жить целую неделю и тренироваться… в смысле — репетировать. А справку я сегодня же отдам, не помнется.

— Ну тогда ладно, — великодушно согласилась медичка. — Как там твой друг? Голова не болит?

— Не… — Женька помотал головой. — Ему только кожу рассекло. Наложили два шва, говорят — останется шрам.

— Доволен, небось? — фыркнула женщина. — Ох, балбесы… Ладно, ступай, скоро звонок.

— У нас сейчас физра, я… — заговорил было Женька, но вовремя прикусил язык. Не хватало еще расспросов об ушибленной ключице!

Он выскользнул за дверь. Медкабинет располагался в правом крыле первого этажа, в конце длинного коридора, рядом с кабинетами биологии и НВП.

За спиной скрипнула дверь.

— Абашин, ты? А ну-ка поди сюда…

Женька обернулся. Так и есть — военрук, Георгий Палыч, в просторечии — Жора.

— Здорово, герой! — Военрук широко улыбнулся. — Наслышан про твои подвиги! Жаль, сам не видел, как вы на сцене рубились, девятиклассники вчера все уши прожужжали. Правда, что партнеру твоему лоб здорово раскроило?

И этот туда же!..

— Что вы, Георгий Палыч! Так, царапина.

— А сам как? Вижу, руку бережешь?

Он кивнул на Женькино плечо. Мальчик насторожился — оказывается, скрыть травму от опытного взгляда не так-то просто.

— Ерунда, уже почти прошло.

— Правильное отношение. — Жора посмотрел на него с одобрением. — Я, собственно, что хотел? У меня сейчас занятия в тире с десятыми. Надо отнести инвентарь, а под рукой, как назло, никого — их на комсомольском собрании задержали. Поможешь, или не стоит тебе напрягаться, с плечом-то?

— С удовольствием, Георгий Палыч! — закивал Женька.

Военрука в школе уважали. Правда, у них НВП еще не было — восьмиклассники сталкивались с преподавателем по большей части на всяких мероприятиях.

— Вот и славно! — обрадовался Жора. — Там немного: три винтовки, коробка с патронами и мишени. Я бы и сам, только рук не хватит, а еще подвал открывать…

Школьный стрелковый тир располагался в подвале. Оборудовали его своими силами, с помощью старшеклассников, чем военрук чрезвычайно гордился.

Он с лязгом отомкнул маленькую кладовку-оружейку (кроме обычной, обитой оцинковкой двери там имелась еще и решетка, запертая на здоровенный висячий замок) и по одной стал передавать малокалиберные винтовки. Женька их принимал, а заодно вытянул шею, заглядывая военруку через плечо. Вдоль стены в деревянной стойке выстроились в ряд обшарпанные воздушки, мелкашки и холощеные сокровища: пять АКМ и АКМС, два ППШ, два симоновских карабина и ручные пулеметы — РПК, ДП с плоским блином-диском и еще один, названия которого он не знал.

«РПД, — шепнул Второй. — Тоже дегтяревский, только послевоенный, под калашниковский патрон. Хорошая машинка».

Военрук тем временем передал третью винтовку, снял с полки коробку и пачку каких-то листков и запер оружейку. Женька последовал за ним вниз по короткой лестнице, ведущей в подвальный тир. Снова скрежет висячего замка, темнота, щелчок выключателя, и лампы одна за другой с треском загораются, озаряя убегающую во тьму стрелковую галерею.

— Вон туда поставь, в пирамиду! — велел Жора.

Пристроив винтовки в стойку у стены (такая же, как в оружейке, но сделанная аккуратнее, с гнездами, обитыми сложенным в несколько раз сукном), Женька прошелся по тиру. Барьер для стрелков, рядом, на полу, маты — позиция для стрельбы лежа. По стенам — плакаты со схемами сборки-разборки автомата, карабина и мелкашки… А это что?

Часть стены занимали большие черно-белые, под стеклом, фотографии. Реактивные самолеты — и на стоянке, и разбегающиеся по ВПП. А вот группа пилотов, улыбаются, в руках — шлемы. Стоп, да это же военрук! Ну да, веселый, молодой, загорелый — это видно даже на черно-белой фотке. А что за флаг на киле? Помнится, отец что-то такое показывал…