Игра в чужую жизнь

«И еще моих хранителей не было на месте, однако тебе об этом говорить необязательно…» – подумала она.

Темный силуэт заметался туда-сюда. Пожалуй, при жизни Меченосец имел темную, почти черную кожу, хотя о существовании подобной расы в этом мире девушка не слышала. Может, он тоже не отсюда?

– А много людей с таким цветом кожи, как у вас?

– Не знаю, – рассеянно ответил бог Войны, размышляя о чем-то своем. – Меня в детстве в цирке бродячем показывали, как диковинку. Потом, когда вырос, почтенные господа шарахались, а их жены детей прятали – чтоб не сглазил, поэтому я считал себя уникальным, единственным и неповторимым. Что? – спросил он, отрываясь от собственных раздумий и замечая – Лин не слушает.

А у нее перед глазами стоял Кари, заявившийся утром без оружия. И отсутствовавший вечером, чего раньше никогда не случалось.

– Что будет, если на место Меча Ненависти положить другой? – с замирающим сердцем спросила девушка.

– Ничего.

– А если вынести его из храма?

– Он начнет тянуть еще больше силы, и я, возможно, потеряю даже голос. Понимаешь, милая, люди приходят туда не для того, чтобы поклониться войне, и не потому, что хотят попросить о ее прекращении. Им не надо благословения перед битвой, нет! Они хотят уничтожить. Не важно, что или кого. Без разницы, заслуживает противник смерти или нет. Они приходят в Храм Войны и преумножают ненависть… Я не мог покидать эти земли, но однажды ко мне заглянул Рех. Он сказал, будто все дело в людях, и если они искренне захотят, чтобы Меч больше не приносил разрушений, так и будет. Знаешь, наш бог Смерти – пророк, причем настоящий. Я запомнил его слова, хотя считаю их издевательством: «Кто добр и чист душой, в чьем сердце так много любви, что нет места ненависти, кто ради друга пренебрежет долгом и обратит силу против силы». Скажи мне, кто, кроме разве что блаженных, в наше время сможет подойти под это предсказание? Ты встречала таковых, Каленри?

– Насчет любви не уверена, а в остальном подходит, – медленно проговорила Лин. – Не переживайте, уважаемый, вернется к вам материальность! Этот парень все делает на совесть. И чем быстрее я отправлюсь обратно, тем выше ваши шансы. От любви к ненависти один шаг, помните? А он чересчур нетерпеливый и отчаянный.

– Но я не могу! Перемещение отберет у меня все силы!

– А без этого они сами пропадут, – безжалостно заметила девушка. – Ничего, новых накопите. Ну?

Портал вспыхнул серыми языками призрачного пламени.

– Ты здесь Каленри, не забывай. Заходи как-нибудь в гости!

– У меня есть друг, гвардеец. Может, хотите с ним пообщаться? Мы остаемся в храме до завтрашнего утра, прилетайте!

Он рассмеялся.

– Гвардеец? Почему я должен хотеть с ним разговаривать?

Лин немного растерялась:

– Но это же Храм Войны! Мне казалось, вы как-то связаны с армией.

Бог долго молчал. Она переступила седой огонь, отчаявшись услышать ответ, когда Меченосец тихо (а, может, звук приглушился из-за портала) сказал:

– Я связан с войной, а не с армией. Цирковую диковинку к оружию никто бы не пустил. Я был мародером, милая…

Мир завертелся, сворачиваясь в пружину, и резко распрямился в храме. Девушка не удержалась на ногах, плюхнулась на пол и пребольно ударилась спиной в сундук, раскрошив скелетное рукопожатие. Обернувшись, она с удивлением заметила, что красно-синий глаз находится на своем прежнем месте.

Принц подоспел к ней даже прежде хранителей.

– Где ты была? – тоном ревнивого мужа спросил он.

– Благословлялась! – с вызовом заявила Лин. – Не бойся, тебе это не грозит. Держи! – она толкнула в его сторону рукоять Меча, не опасаясь, что тот обернется против кого-то из знакомых.

– У-и-и-и-и-и-у-у-у-ха-й-й-й! – тонкий визг пронесся над головами людей, отражаясь от каменных стен.

Этот звук издал тощий белобрысый подросток, переступивший порог храма вслед за только что подоспевшим королем. Все головы мигом повернулись к нему, а он рухнул на колени и принялся раскачиваться, непрерывно воя:

– И-и-и-и-и-и! И-и-и-и-и-и! И-и-и…

– Что за ненормальный? – поинтересовалась девушка. – Из свиты Грайта? Никогда бы не подумала… Геданиот?..

Тот смотрел на юношу, как крестьянин глядел бы на свою выгребную яму, куда «добрый» сосед бросил немного опары – с бесконечной брезгливостью и обреченной жалостью (самому ведь убирать придется!). Потом сквозь зубы процедил:

– Братец мой. Бастард. Появился на свет пятнадцать лет тому, после того, как мой отец разбирался здесь с моим же дедом. До вчерашнего дня о его существовании мы не знали. Жаль, лгать его мать не будет, это слишком легко проверяется, чтобы рисковать зря жизнью. Как воет-то, дурак! Думает, я смерти его хочу, – принц недоуменно воззрился на Меч. – Странно…

Он повертел клинок так и сяк, принял стойку и сделал несколько выпадов, не обращая внимания на неодобрительные взгляды Грайта, обескураженные – придворных, заинтересованные – присутствующих дам. Парнишка притих и лишь тихонько поскуливал, следя глазами за каждым движением Геданиота.

Ничья голова никуда не летела.

– А ты хочешь? – не выдержала Лин.

– Чего?

– Его смерти.