Игра в гестапо

– Только не надо лапши, Дима, – перебила его бывшая телефонная барышня фирмы «Мементо». – Не говорите, что вы работаете один и у вас нет подчиненных… Сколько человек у вас в команде? Можете хоть раз ответить честно?

У кандидата наук Дмитрия Курочкина в НИИЭФ было три подчиненных лаборанта: Ягудин, Федотов и пенсионер-полуставочник Назаров. Еще к категории условно подчиненных относился мастер на все руки Макаренко. Условно – то есть в те дни, когда выходил на работу и способен был откликаться на зов. Дмитрий Олегович произвел мысленный подсчет, сложив Ягудина с Федотовым и приплюсовав половинку Назарова к трети Макаренко.

– У меня в команде примерно трое, – честно ответил Курочкин. – Трое подчиненных. Но они – совсем не то, о чем вы подумали…

– Женщины среди них есть? – немедленно осведомилась блондинка.

– Ни в коем случае, – затряс головой Дмитрий Олегович. – Только мужчины! – Он уже собирался объяснить, что его лаборатория по КЗоТу приравнена к вредным производствам, однако по выражению лица прекрасной Надежды догадался, что слова его истолкованы совершенно превратно.

– Вы часом не голубой? – тревожно спросила блондинка, вглядываясь в собеседника.

– Нет, что вы! – вытаращил глаза Курочкин. – Вы меня опять не так поняли…

– Тогда все тип-топ, – успокоилась Надежда, не пожелав вникнуть в последние слова Дмитрия Олеговича. – Как сказал бы великий француз, вы теперь в ответе за того, кого приручили.

«Какой еще великий француз?» – удивленно подумал Курочкин. Сам он числил в этой категории одного лишь знаменитого Луи Пастера, изобретателя вакцины против бешенства, и тот ничего подобного не говорил. А самое главное: Дмитрий Олегович даже помыслить не смел о приручении такого чудо-создания, как водительница «Жигулей».

– Поймите меня правильно, Надежда… – Курочкин совершил еще одну безнадежную попытку рассеять странные заблуждения блондинки по его поводу. Важно было только не смотреть ей в глаза, иначе Дмитрий Олегович начисто забывал все, что собирался сказать. – Тут какое-то недоразумение…

Надежда с упреком поглядела прямо на Курочкина, и тот моментально замолчал. Противиться гипнозу блондинки было невозможно, как ни старайся.

– Начнем с самого начала, дорогой ШЕФ, – с расстановкой проговорила она. – Напомните-ка мне, кто кому первый звонил, вы мне или я вам?

– Я – вам, – покорно признал Дмитрий Олегович. – Но…

– Скажите-ка мне, – с напором продолжила прекрасная Надежда. – Кто умолял о встрече и тем самым склонил меня к предательству интересов фирмы?

Курочкин заметил про себя, что прекрасная блондинка сильно сгущает краски. Сам он не находил в себе ни малейших способностей склонять кого-нибудь к чему бы то ни было.

– Но ведь вы могли и отказаться, – неуверенно пробурчал он, искоса глядя на Надежду. Он чувствовал, что краснеет.

– Не могла! – объявила блондинка. – Вы мне сразу же понравились. Умное интеллигентное лицо и глаза, глубокие, как омуты…

При этом красавица Надежда опять кивнула почему-то в сторону дипломата с ценным денежным грузом.

На всякий случай Дмитрий Олегович сделал шажок вправо и посмотрелся в зеркало в витой барочной раме: не произошло за последний час с его лицом каких-нибудь чудес? Увы, все было по-старому. Залысины. Вислые щеки. Нос сливой. Глаза-пуговки, похожие именно на пуговки, а не на омуты. Безвольный рот. Где тут хранятся ум и интеллигентность?…

– Постойте! – внезапно сообразил он. – Надежда, при чем здесь лицо? Мы ведь с вами раньше никогда не виделись!

– Ах да, – беззаботно проговорила Надежда. – Я и забыла. Ну, значит, голос ваш мне безумно понравился. Ужасно сексапильный, заводит с первой же секунды… Сойдет такой ответ?

Должно быть, существовали какие-то особые правила общения с невероятно красивыми женщинами, к которым (к правилам, а впрочем, и к женщинам) Дмитрий Олегович никак не мог приспособиться. Его опыт в этом смысле был равен нулю.

– Вы издеваетесь, – грустно проговорил Курочкин.

– Вовсе нет, – уже серьезно ответила блондинка. – Вы забавный, Дима. Только невероятно скрытный. Вы уже добрый час без перерыва самозабвенно валяете ваньку, но уже сильно переигрываете… И черт с вами, валяйте. Только не вздумайте мне и сейчас говорить, что вы по-прежнему горите желанием отдать дипломат с деньгами Майклу.

– Пожалуй, не горю, – подумав, произнес Дмитрий Олегович. Он очень хорошо помнил, как падал на асфальт несчастный дядька рядом с бывшей булочной и как болтался на привязи его служебный черный портфель, набитый колбасой и кефиром. Если бы подземный переход через Павелецкую площадь был открыт, эти пули получил бы тот, для кого они и предназначались, – Дмитрий Олегович Курочкин.

– Наконец-то! – обрадовалась прекрасная блондинка. – Уже другой разговор. За это надо выпить… и закусить… – Она наклонилась к стоящему дипломату, ласково погладила его бок, как гладят кошку, а затем поманила Курочкина к шахматному столику с жестянками. В руке у нее возникла консервная открывалка.