Игра в «Городки»

— …потом Оно спросило, есть ли у меня чем раскумариться? Я сказал, что не понимаю, о чем речь. Тогда Оно нашло аптечку, все выжрало и вышло прямо через форточку… ну, и вот я здесь… У меня, собственно, все, — неожиданно буднично закончил Андрюша.

— М-да… После водяры все как-то проще заканчивается, — сказал Мишаня.

А я резюмировал:

— Хорошая у тебя аптечка, Валера!.. Поехали на съемку…

Следующих два месяца, бог миловал, с Валерой все было в порядке. А потом дирекция «Ленфильма» издала фатальный для нас приказ: всем цехам киностудии запрещалось самостоятельно сдавать в аренду костюмы и реквизит! Только по официально оформленным договорам и за подписью гендиректора. Цены были объявлены нереальные. Охране было приказано запретить въезд на «Ленфильм» любому нештатному транспорту. Все, нам крышка! И Валере — первому! Где он теперь будет доставать все для съемок?!

— Пойду я все-таки на «Ленфильм», надо же наводить какие-то мосты. Надо чего-то делать! — сказал Валера. — Только по дороге в аптеку заскочу, а то голова раскалывается…

— О-о-о! — почувствовав неладное, сказал Мишаня. — Может, по-простому накатишь, без аптеки?

— Ну ладно, ну что вы, ребята, в самом деле… — отмахнулся Валера.

Через час зазвонил мобильный у нашей директрисы.

В трубке кричал незнакомый, задыхающийся женский голос:

— Але! Вам звонят из приемной «Ленфильма»! Здесь какой-то больной представился вашим сотрудником, а потом потребовал подписать бумагу на девяностопроцентную скидку на реквизит!

— И что? Вы успокойтесь! Почему сразу «больной»?

— Потому что после того, как ему отказали, он сказал, что вернется через минуту и всех зарубит! Обещал начать с генерального! Ой, господи! — В трубке раздался грохот и чьи-то крики.

— Так вы позовите кого-нибудь! Але!

— Кого мы позовем? На всю студию три пожилых охранника и нас здесь две бабы и директор! Ой, мамочка, он дверь ломает!!!

— Топором?!

— Он сказал, что у него в машине мачете! Ну сделайте что-нибудь! Люди, помогите!!!

Было слышно, как кто-то (наверно, Валера) орал:

— Я вас нашинкую, как капусту, твари!..

Когда на административный этаж киностудии ворвался ОМОН, первым им на глаза попался интеллигентный юноша, с журналом «Искусство кино», мирно сидящий в кресле. Его спросили, где кабинет генерального, он показал. Потом раздались крики: «Все мордой в пол! Работает ОМОН!» И пока в кабинете директора укладывали секретаршу, бухгалтершу и самого генерального, Валера благополучно смылся с «Ленфильма» и из нашей жизни… Наладить отношения с киностудией нам удалось только через год, при новом руководстве.

Четвертым и последним реквизитором в «Городке» стал Алеша по кличке «сыночка». Его так прозвали ревнивые сотрудники, намекая на то, что он стал моим любимчиком.

Я действительно иногда обращался к нему как к «сыночке».

Леха — абсолютно уникальный человек. Он обладал степенью кандидата искусствоведения, при этом великолепно рисовал, и у него были просто золотые руки! Застенчивый, деликатный, интеллигентнейший питерский мальчик поначалу с трудом адаптировался в нашей брутальной съемочной группе. Он сильно картавил. Иногда пригубит что-то из своей маленькой антикварной фляжки и в сердцах тихо пожалуется:

— Югий Николаич! Я специалист по эпохе Возгождения! Мне тгудно общаться с пгедставителями Сгедневековья!..

— Терпи, сыночка! А я в титрах напишу, что ты не реквизитор, а художник-постановщик!

Леха мог прямо в нашем дворе-колодце построить настоящий чум, в котором живут чукчи, переделать прогулочную лодку на веслах в пиратский одномачтовый бот и организовать в ботаническом саду стоянку первобытного человека или построить хижину Робинзона Крузо!

У Лехи была страсть к подлинным артефактам разных эпох и особенно — к историческому оружию. Однажды мы снимали сюжет про Робин Гуда, в котором своеобразно трактовали подвиги разбойника из Шервудского леса. Леха притащил два лука со стрелами и арбалет с приспособлением для натягивания тетивы. Он сиял от счастья:

— Вот! Гебята, котогые габотают у Гегмана-стагшего на «Тгудно быть богом», дали на два дня! Я пговегил, все пгак-тически аутеничное!

А великий режиссер Алексей Герман славился не только тем, что ненавидел фальшь и притворство в игре актеров, но и тем, что не позволял, чтобы в кадре появлялся любой бутафорский реквизит. Все должно было быть настоящим: и люди, и вещи!

Выехали мы в лес. Я играл Робина. Сняли практически весь сюжет. Остался последний кадр. Илюша убегает от меня, но моя стрела настигает его. Придумали сделать так:

Илья бежит от камеры и скрывается где-то лесу. Я, якобы наугад, стреляю куда-то вверх, и через паузу слышен крик, а потом отдельным кадром — Илюша лежит со стрелой в спине. На Олейникове был радиокомплект, так что мы могли слышать все, что с ним происходит, и все его комментарии, а наши команды ему мы транслировали через мегафон.

Вставили стрелу в арбалет. Илюха уже в лесу, видны только его очертания. Ассистент кричит:

— Илья Львович, мы сейчас выстрелим, а вы считайте вслух до пяти и потом падайте! Слышно нас?

Илья отвечает:

— Понял, давайте!

Прозвучала команда: