Игра в ящик

Потому, что никакой общности в нижней части спектра не наблюдалось. Да и в средней, и в верхней части тоже. Не выдерживали сравнения. Совершенно не походили, и это очень быстро стало ясно, полученные Ленкой картиночки на временем проверенные волны, результаты аналогового моделирования из стародавней статьи Прохорова – Прокофьева. Сидит и только зря изводит Ленка драгоценную миллиметровку. Где-то лопухнулась девушка. Бесспорно и очевидно. Но где? И спросить-то не у кого. Даже когда, всякую гордыню и обиду откинув, уже была готова Мелехина. Хоть у кого, хоть у Гринбаума, а не могла. Потому что к тому моменту уже минут сорок Елена Станиславовна грустила совсем одна. Без музыки и без коллег.

Пальцем в небо, в молоко известки, как обычно попал беспардонный субчик Пфецер. Никакой цепочки катастрофических отмен не наблюдалось. Не выстраивались роковые звенья. Все оставалось в силе. Около одиннадцати коллеги Ленки, два хмурых сыча, Гринбаум и Левенбук внезапно выйдя из-под гипноза струнных и щипковых, но при этом и толики своей угрюмости не потеряв, переглянулись и без слов куда-то быстро стали собираться.

– Вы не идете, Лена? – уже стоя в пальто, ей показалось, с удивлением, даже с укором спросил Левенбук.

– Куда, простите, Алексей Леопольдович?

Настроение у девушки к тому моменту уже было совершенно никудышным, и ни на чем она не могла сосредоточиться, кроме первой своей пары не совпадающих ни формой горбов, ни местом их расположения верблюжьих силуэтов. Даже число кочек у эталонного и Ленкиного графика и то разнилось на желтой однообразной Сахаре мелко-премелко разлинованной бумаги.

– В одиннадцать сегодня предзащита у Чивадзе в Отделении разрушения.

– Я... у меня не получится, – так глупо и даже жалко пробормотала Ленка, что Левенбук только пожал плечами, всегда свежие щетина и воротничок соприкоснулись, и в белом легком шуме заведующий сектором покинул помещение.

Почему она ему с приличествующим ситуации достоинством просто не объявила о скорой встрече с шефом, Ленка сама себе объяснить не могла. Она вообще уже ничего не понимала, кроме одного – уж раньше времени шеф точно не придет. Бессарион Чивадзе не позволит.

После ухода Гринбаума и Левенбука, словно герой Советского Союза, сосредоточившись в наставшей полной тишине, Е. С. Мелехина самым тщательным и педантичным образом нанесла на желтое песочное сито специальной бумаги точки еще четырех контрольных вариантов. И все они, все до единого, над нею, бедной, издевались. Десятки крупных и мелких язычков качались, даже извивались над осью абсцисс – и все не там, где следовало.

«И ведь простейшая задача! – звучал в Ленкиной голове голос вечного победителя, ее шефа, научного руководителя, вовсю давил, жал на педальку буквы “е”. – Простейшая. А что имеем?»

– Ахинею, – сама себе с отчаянием отвечала Ленка, тут же перенося упор и ударение, и совершенно справедливо, с «е» на «я»: – Фигня. Фигня. Фигня.

И лишь одно продолжало радовать в тупой, заранее размеренной и разлинованной рутине этого дня. Одиночество. Профессор Прохоров, цельный и крепкий, скорее даже гимнастический снаряд, чем уж какой-нибудь там гуттаперчевый гимнаст, сам в отличие от своего умозрительного олимпийского образа являться аспирантке Мелехиной не спешил. Чуда не случилось. Как можно было предсказывать, вчера, позавчера и уже со стопроцентной уверенностью сегодня утром, профессор опаздывал. То ли предзащита у Чивадзе тянулась дольше обычного, то ли, наоборот, быстро закончилась и Прохоров умчался с каким-то не вовремя подвернувшимся гостем, владельцем собственной «копейки», к нему в Малаховку, в цеха экспериментального завода Гипроуглемаша? Увлекся, как обычно? Все забыл? Запамятовал напрочь? Так или иначе, бодрые шаги в двенадцать в темном коридоре не раздались, в полпервого дверь в светлый кабинет не отворилась, и даже красный телефон не зазвонил в час пополудни.

C половины второго на Ленку были расписаны тридцать машинных минут на ВЦ, между полутора часами Гитмана и двумя часами Мироненко. Тащиться без мыслей и идей не было ни малейшего смысла, но вот так вот, на ровном месте и за здорово живешь подарить полчаса любому из пары ИПУшных пиратов, после того, что алчные уже сегодня взяли абордажем с утра в библиотеке, Ленка принципиально не могла. Она выползла из-за стола, написала на всякий случай записку «Уважаемый Михаил Васильевич. У меня время на ВЦ. Елена», подсунула бумажку шефу под дверь кабинета и побрела. С опущенной огненной головой.

И это бессмысленное, но волевое усилие было немедленно вознаграждено всевидящей судьбой. Перебирая перфокарты у своей ячейки в машзале, Ленка обнаружила две лишние. Пару пустых, между густо исколотыми носителями программного кода и редко проткнутыми собственно данными расчетных вариантов.

Все параметры при вводе сдвигались и путались, как вещи в темной комнате. Мю – драгоценный коэффициент трения опор о став – вдруг оказался малозначительным аш два или даже четыре, простым диссипативным коэффициентом. А собственно коэффициенты...