Игра в ящик

И вот вначале, расстроенный все той же бездной вредительства в семейном секторе, которое ему так неожиданно, но со всей ясностью открылось, старший следователь Серегин хотел отдать обычный в таких случаях приказ. Отправить этих безнадежно испорченных детей на фабрику, где шьют трехпалые рукавицы для снайперов-красноармейцев, чтобы дети там честно трудились всю свою оставшуюся жизнь и никогда больше не пробовали играть в конармию, и уж тем более реввоенсовет. Но сначала, как честный и принципиальный отец, он должен был сам поставить специальными щипцами вечные метки на руки самой жизнью выбракованным Щуку и Хеку. Только немного подумав, старший следователь Серегин правильно рассудил, что Щук и Хек еще очень маленькие, а значит, еще, пожалуй, поддаются перековке. Нужно им лишь только пройти через настоящее большое испытание, чтобы очистить и закалить свой дух и стать потом не просто пионерами, а даже, может быть, вожатыми или значкистами ГТО. А где способен по-настоящему возмужать и окрепнуть слабый детский дух? Конечно же, на фронте. Это все знают, и уж тем более папа Щука и Хека, сам еще недавно красный командир. Вот почему он в конце концов принял правильное и единственно верное решение: отделить детей от совершенно безнадежной мамы и отправить прямо на фронт, который в тот момент самого резкого обострения классовой борьбы стоял буквально у ворот. А это значит, его передовая проходила не как обычно через Бутырский централ, а непосредственно по внутренней тюрьме НКВД.

Папа снял телефонную трубку, и тут же тюремный парикмахер обрил и Щука, и Хека под ноль, а затем уже два строгих надзирателя отвели ребятишек в камеру на пятом этаже самого охраняемого здания в городе под красными звездами. И так все это было сделано быстро и четко, что Щук и Хек совсем потеряли ориентацию и даже подумали, что привели их не наверх, под крышу, где сороки и воробьи, а, наоборот, вниз, в глубокий подвал, где только раки и мокрицы. А на самом деле просто окошко в их камере было очень-очень маленьким и проделано оно было под самым-самым потолком, да к тому же закрыто в два слоя решеткой и деревянным щитом. Ни лучика дневного света не проникало в это со всех сторон закрытое помещение, и так тускло светила маленькая лампочка и так сильно воняла большая параша, что Щук и Хек даже не сразу заметили, как с деревянных нар поднялись и молча подошли к ним целых три человека. Комиссар Тимур Гараев, моряк Гейка и военный хирург Николай Колокольчиков. Все они уже второй месяц находились под следствием, многое повидали, но только маленьких ребятишек в темной камере встречали первый раз.

– За что? – спросил Щука и Хека комиссар Гараев, который был здесь выбранным старостой и по этому праву всегда начинал разговор.

– Мы саботажники, – затянул Щук басовито и однотонно, а Хек стал выводить потоньше, но с переливами:

– Мы злодейски сожгли телеграмму от нашего папы, старшего следователя Серегина, а потом цинично пошли это дело перекурить в тамбур скорого поезда...

– В тамбур? Скорого поезда? – от возмущения таким антисанитарным и негигиеничным поступком советских детей доктор Колокольчиков даже попятился и сел на нары. – Оба?

– Оба, – хором сознались малолетки и заплакали еще громче.

– Да вы же самые настоящие преступники против социалистического государства, – гневно сказал моряк Гейка, строго поглядев на зареванных братьев. – Вы же против курса партии на здоровое материнство и детство, а значит, объективно заодно с фашистами и буржуями всех мастей.

После этих слов моряк немедленно отобрал у Щука и Хека буденновки с красными звездами на лбу. И правильно сделал, потому что мальчики только бессмысленно их мяли и теребили, а неумеха Хек даже пытался своей собственной вытирать слезы со щек.

– Порвать и в парашу? – спросил Гейка у Тимура, показывая ему два самодельных колпака с ушами.

– Нет, подожди, – отстранил комиссар слишком решительного моряка.

Он сел на корточки и посмотрел Щуку и Хеку очень внимательно прямо в глаза. Да, опытный комиссар Гараев сразу увидел то, чего не заметили два других его торопливых товарища. На руках у Щука и Хека нет черных несмываемых меток, а значит, самая справедливая в мире народная власть не отказалась от них окончательно, несмотря на всю тяжесть совершенных ими деяний. Страна еще верит в этих запутавшихся и заблудившихся мальчишек, она дает им возможность вернуться к трудам и боям и даже, может быть, стать пионерами, если они, конечно, по-настоящему поработают над собой и смогут исправиться.

– Не плачьте – сказал Тимур Гараев и погладил Щука и Хека по обритым головам. – Вы, конечно, оба страшно виноваты перед рабочими, крестьянами и красноармейцами. Но вам повезло, вы попали в камеру, где сидят настоящие патриоты и коммунисты, кристально чистые люди, которые оказались здесь только затем, чтобы своими показаниями и образцовым поведением на суде помочь Стране Советов победить всех разом внутренних и внешних врагов. Мы отучим вас от вредных привычек и научим полезным.