Игра в игру

– Советую ответить, – не уступил милиционер.

– Советую вести себя по-человечески.

Как часто с ней бывало, говоря, она торопливо соображала: «Я везучая, когда пишу. Встретила знакомую, болтала с ней. А если бы не встретила? Вера опять пропала. В какой клинике она лечится, я не знаю. Могла бы только дать адрес квартиры. Они бы нашли сначала сына, потом ее. Вскрылось бы, что она пыталась сбежать на какое-то время. Ужас. Небо явно хранит и эту бедняжку, и меня заодно. О-о-о, как мне надо за компьютер сию секунду. О-о-о, как мне избавиться от этого грубияна?»

– Вы знакомы с Ильей Борисовичем Полянским? – то ли внял, то ли не внял ее совету милиционер.

– Да, конечно. Он – мой издатель.

– Пять лет назад вы покушались на него? Обливали ему руки кислотой?

«Не внял», – горестно поняла Лиза и занервничала.

– Эту историю знает весь город. Я была не в себе. А облила его минеральной водой. Но Илья Борисович рассказывал, будто кислотой. В назидание и наказание мне. Понимаете?

– Не понимаю.

– Что случилось с Полянским? – прохрипела Лиза.

– Вчера в десять ему таки изуродовали руки. Женщина хрупкого сложения. Она опустила на лицо капюшон. А в гараже, куда он ставил машину, было темно. Эта предусмотрительная особа улучила момент, когда Полянский выключил свет и готовился выйти. Молча плеснула на кисти какую-то жидкость и убежала. Он, естественно, остолбенел. Потом что-то внутри сработало: нашел в гараже канистру с водой и смыл «подарочек». Хотя, скорее, воспользовался ближайшей лужей, только стесняется признаться. Сейчас Полянский в больнице. Химический ожог не сильный. Долго не продержат. И шутницу мы найдем очень скоро.

Ошалелый вид Лизы мог убедить в ее невиновности кого угодно, только не этого громадного профессионала. У нее в буквальном смысле слова отвисла челюсть и в уголках рта запузырилась слюна. Писательница вздрогнула, в забытьи вытерлась рукавом, сглотнула и тихо поведала:

– Вчера я писала роман. Когда дело застопорилось, меня потянуло в метро. Я всегда катаюсь в таких случаях. И предпочитаю одиночество. А куда поезд везет, мне все равно. На сей раз вез в направлении центра.

Лиза истерически пыталась вспомнить, говорила ли знакомой, что собирается встречаться с кем-то. Говорила, к сожалению. И вышли они на станции, возле которой жил издатель. Она глотнула воздуха и храбро продолжила нести свою полуправду:

– Но тут я встретила приятельницу. Боялась, что она начнет приглашать меня к себе, а я была не расположена к чаепитию, поэтому согрешила – наврала, будто меня дожидается человек. Когда вышли, разумеется, никто меня не ждал. Мы сели, посплетничали еще с полчаса и расстались. Она поднялась в город, а я, успокоившись, поехала домой и снова прилипла к ноутбуку. Это был самый короткий творческий кризис в моей жизни.

– Координаты приятельницы, – рыкнул милиционер.

Лизе от растерянности почудилось, что не угрожающе, а глумливо. Да, глумливого рычания ей раньше слышать не доводилось. Она продиктовала фамилию, имя, отчество и номер телефона свидетельницы, которая должна была избавить ее от обвинений. Но обрадовалась рано. Упертого мента ее россказни только завели.

– Хотите, я скажу вам, Елизавета Всеволодовна, что произошло на самом деле? У вас опять сдали нервы, вы захотели отомстить издателю по-настоящему. И наняли кого-то для черного дела. Исполнительница могла и не знать, что балуется кислотой. Вы дождались ее отчета в метро, расплатились и вот тогда убрались восвояси. Не скрою, с приятельницей вам повезло. Но она не видела, когда вы сели в обратный поезд.