Игра в игру

Артист не испугался пуританского сценария. Он знал: если Елене не удалось припарковаться в непосредственной близости от развлекательного заведения, она будет грешить суровостью, пока до него не доберется. Ему неведомо было, как чувствует себя женщина, выпившая утром соевого молока и хлебавшая весь день черный кофе без сахара и минералку без газа. Даже при жесткой диетической выучке и владении приемами аутотренинга Елена не могла быть спокойной и радостной в предвкушении трапезы, после которой голод лишь разгуляется напропалую. И перестанет донимать не раньше чем через час. То есть физически будет ощущаться, но уже как-то удастся и шутить, и смеяться. Обычно перед выходом из офиса в «нормальные люди» Елена съедала банан, умеренно исполненный калорий и естественных антидепрессантов. А тут закрутилась и не успела. Игнату Смирнову предстояло либо не замечать, либо терпеть ее раздражительность до какого-нибудь салата с оливковым маслом. Он был склонен не замечать, что Елена привычно ценила.

– Я думал, ты поведешь меня в Третьяковку к открытию. Или в научную библиотеку к закрытию, – не унимался он.

– В бар, Игнат, в кафе, в маленький ресторан. Я должна видеть, жрет девица, ест или кушает. Профессия у меня такая – оценщица моделей.

– По зубам?

– По длине желудочно-кишечного тракта.

– Мерзость.

– Именно, именно. Еще раз споткнусь о тебя, поверну назад.

– Нет, только вперед, родственная душа. А чтобы определить эту самую длину, ты их на рентген посылаешь?

– Я сама рентген. Так, два шага направо. И веди себя в общественном месте пристойно.

– М-м-м… Странное тут общество, – промямлил Игнат.

Елена мрачно усмехнулась и кивнула ему на столик возле окна, покрытый накрахмаленной, дурно отутюженной скатертью, впечатление от которой скрашивал трогательный одинокий цветок в стеклянной вазочке. Люди, которых ее спутник назвал странными, были всего лишь сорока-пятидесятилетними. Объяснять Игнату, что ей немедленно нужно перекусить, она не собиралась. Этот ресторанчик в полуподвале с год назад очень ее выручил: она нырнула сюда, спасаясь от знакомой. Ей ни с кем не хотелось общаться, а нахрапистая баба заметила ее на улице и бросилась в погоню, громко окликая. И Елена спряталась. Преследовательнице и самой не взбрело бы в голову толкнуть обычную дверь под скромной вывеской, и о Елене она была неплохого мнения. Поэтому решила, что та провалилась сквозь землю. Или померещилась ей в сумерках. Тогда здесь тоже было тихо. И кормили вкусно – Елена рискнула сделать заказ, чтобы отдышаться.

– Родственная душа, ты издеваться намерена?

– Нет, Игнат. Я даю тебе возможность успокоиться и настроиться. Ты выступил с дикой инициативой. Я ее не поддерживала. И если уж решилась искать девочку, которая, на мой зоркий взгляд, тебе подойдет, требую серьезности. Запомни, я говорю: «Она» – и ухожу. Дальше сам. И поешь обязательно, чтобы силы не иссякли раньше времени. Обедал?

– Ты никогда моим питанием не интересовалась.

– И правильно делала. А вот девушке это вменится в обязанность.

– У меня вообще-то мама есть.

– Тебе нужна такая девушка, которая будет заманивать тебя в рестораны, чтобы себя показать. Таким образом, ты всегда будешь на виду и всегда сыт. Улавливаешь принцип?

Оба рассмеялись.

– Ладно, я и правда голодный. Но плачу…

– Я, – перебила Елена.

– Девушке и это придется делать? – грустно улыбнулся Игнат.

– Во всяком случае, она должна понимать, что такое актер. Так что тренируйся.

Тренировка показала, что Игнат Смирнов находится в отличной спортивной форме и готов бить рекорды.

Елена попросила счет. Юная официантка ловко пристроила его между мужчиной и женщиной, заученно отступила на три шага, отвернулась и уставилась в настенное зеркало, честно отражавшее, кто из посетителей сунет банкноты в лакированные черные корочки. Елена покосилась на Игната – заметил? Но тот сидел с блаженным выражением лица. Наверное, сойди любопытная девчонка с ума и выложи в голос, что думает о парне, за которого платит зрелая дама в их заведении, он и внимания не обратил бы. А еще мог в ответ воскликнуть: «Как я счастлив!» Еще не родился на свет артист, который не знает наверняка, что завтра прославится, а послезавтра накормит всех, кто его кормил, напоит всех, кто поил, оденет каждого и даст взаймы, не надеясь на отдачу, любому. Кроме того, смотреть, как любимая женщина достает из сумочки кошелек, медленно открывает, с гримаской легкого удивления заглядывает внутрь, тонкими пальцами вытягивает купюры, – это наслаждение. Редкое – когда и с какой стати ей при нем деньги доставать. Вот так посмотреть минуту, а потом вечно бредить этими руками, такими нежными и беззащитными, хоть пачку денег в них сожми, хоть кнут, хоть автомат.