Игра в кости

— А сам Емецкий?

— А Емецкий пропал, и никто больше его не-е-е ви-и-иде-е-ел… — тихо протянула она, и тут я понял.

— Тела не нашли? — спросил я, на что она молча кивнула. — Тогда почему все думают, что погиб?

— У нас вовсю шли торги, когда заявилась полиция. Как потом стало известно — гостиничный номер, где Андрюша остановился, оказался взломан, ничего не похищено, только перевернуто все, а на видном месте предсмертная записка.

— Вы ее видели?

— Нет, не показали как-то, даже содержание не рассказали. Но следаки, вроде бы, в подлинности не сомневаются. Смысл ее состоял в том, что писавший расстается с жизнью вполне добровольно. Не верю я, Андрюша никогда бы не стал… Как мы потом выяснили по своим каналам, записку написали кровью. Группа совпадает, и сейчас делают генетический анализ. Но что-то мне подсказывает, что и там всё совпадёт.

— Почерк?

— Похож. Будто в спешке писал…

— Тоже мне, Есенин… Почему же тогда все вокруг решили, что произошло именно убийство?

— Не все так решили. Многие считают, что его заставили. Текст записки, вроде бы написан в несвойственной Андрею манере, кроме того, всё слишком нарочито и искусственно как-то. Очень неестественно выглядело. Или убийство, неумело подделанное под самоубийство, или самоубийство, замаскированное под убийство, или похищение, или банальное бегство, или сознательные действия с целью запутать следствие…

— «Шведская спичка» ^[2]какая-то.

— Вот и я том, — с неожиданной злостью сказала Татьяна Николаевна. — Спрятался где-то, залёг на дно, и пьянствует с девками в свое удовольствие, пока шум не утихнет. А нам теперь житья не дают, нервы мотают. Но раз человек пропал, то дело возбудили об убийстве. Да и следы крови пропавшего в наличии. Но самое интересное заключалось в том, что файлы с видео наблюдениями за интересующий всех период, исчезли.

— Как?

—Я не знаю какэто было проделано. Могу говорить только о тех, что записывались здесь, в «Хроносе». Формально файлы сохранились, их время создания и размеры не изменились, но ничего там увидеть уже нельзя. Наш компьютерный гений долго копался, а потом неохотно признался, что там не содержится никакой полезной информации, один шум.

— А это компьютерщик, он кто?

— В смысле — «кто»? Это Иван, вы же знакомы! Да и сам он подтвердил знакомство, когда я звонила ему перед нашей встречей. У вас еще есть вопросы? А то у меня работа.

— Скажите, а когда вы заканчиваете? У меня возникла прекрасная идея. Может, пообедаем вместе, а вы что-нибудь еще припомните?

— Вряд ли я расскажу вам еще хоть что-нибудь новое, — одними губами слегка улыбнулась Татьяна Николаевна, — а в шесть меня будет ждать муж, и он может без понимания отнестись к вашей прекрасной идее.

Глава XVI Арт-директор

Еще одним человеком, с которым просто необходимо было поговорить, являлся Артемьев — мой старинный знакомый, некогда известный в Интернете под ником «Inviter». В ту героическую пору, работал он порнорежиссером, и, по непроверенным слухам, «зашибал крутое бабло». Но потом рынок начал портиться, законодательство ужесточилось, сменилась городская администрация, а сам Инвайтер вовремя поменял профессию. Стал арт-директором питерского ночного клуба с игривым названием «Кобылка-Party». Чем он там занимался, я понятия не имел, а нужен он мне был в качестве эксперта и опытного консультанта по своей прежней, порнографической специальности.

Как и всем остальным, я послал ему SMS-ку из поезда, но ответа вообще не получил. Тут ничего удивительного не было — Инвайтер всегда был трудноуловим, а теперь, после смены рода деятельности, мог и номер сменить. Однако — повезло. Я дозвонился, и мы договорились встретиться в каком-то неизвестном мне ранее муниципальном кафе. Пиццерия, итальянская кухня, ароматный кофе в историческом центре города.

С прошлого года мой знакомый изменился мало, только стал более ухожен, гладко причесан и щеголял в шикарном костюме-тройке. Прежде таких замашек за ним не водилось. Это был относительно молодой мужик с модной небритостью и короткой прической ежиком. За время, что мы не виделись, бывший Инвайтер несколько расползся, хотя и раньше худым назвать его было сложно. Когда-то постоянно смеющиеся глаза теперь ничего иного, кроме откровенного цинизма, не выражали. После обычных приветствий и недолгих воспоминаний, я решил аккуратно поинтересоваться о теперешней работе своего друга.

— Ты же знаешь, я сейчас — арт-директор клуба, — несколько высокопарно произнес Артемьев, будто речь шла как минимум о министерском кресле.

— Веришь ли, но всегда хотел понять, чем занимается такой вот арт-директор.

— Ну, много чем, так сразу и не расскажешь…

— А если попробовать?

— Попробовать… Как бы тебе попроще объяснить… я, прежде всего, основной автор атмосферы и главный организатор тусовки, понятно?

— Не-а. Вернее — понятно, но не совсем.