Игра в ложь

Знать бы еще, в чем тут дело.

6. Кто может устоять против загадочного парня?

За воротами была темная и тихая ночь. В кустах звенели сверчки, воздух приятно холодил кожу Единственным источником света были огни вечеринки да чей-то телевизор: его голубоватое свечение лилось из окна дома, стоявшего дальше вдоль дорожке. За забором лаяла собака. Эмма почувствовала, что постепенно успокаивается, расслабляется, и тут же поняла, что все это время ходила, подняв плечи, будто пытаясь втянуть голову и стать незаметной. Отдышавшись, она достала телефон и посмотрела на экран. «Видела твою записку. Все в порядке? Дай знать, если что-то понадобится». Это от Клариссы.

Эмма удалила сообщение, снова проверила папку «Входящие». Ничего. Тогда она посмотрела на скамейку, на которой оставила вещи. На нее падала широкая полоса яркого света от прожектора с соседней парковки. Эмма вздрогнула: сумки не было. Кто мог ее забрать? И где же все-таки Саттон? Куда идти, когда вечеринка закончится? Денег у Эммы не было: кошелек остался в сумке. Там же лежал и паспорт.

Совсем рядом послышались треск и шуршание. Эмма повернулась к дому Ниши, но на дорожке никого не было.

Чпок.

Кто-то открыл банку с газировкой. Эмма огляделась по сторонам и заметила фигуру человека на лужайке перед соседним домом. Он стоял возле большого телескопа, однако взгляд его был прикован к Эмме.

– Прошу прощения, – она сделала несколько шагов назад.

Парень шагнул вперед, и огни вечеринки осветили его лицо: выступающие скулы, круглые глаза, коротко остриженные волосы. Тонкие, плотно сжатые губы как бы говорили: «Не лезь». Одет он был не так нарядно, как парни во дворе у Ниши, но даже простая серая футболка идеально очерчивала мускулы на его груди и плечах.

Я его знала, но – пора бы уже привыкнуть, – не помнила, откуда.

Со стороны дома Ниши донесся взрыв смеха. Эмма обернулась, затем снова посмотрела на молодого человека. Он имел мрачный вид – при том, что в соседнем дворе веселились от души, – а ей всегда нравился именно такой тип парней.

– Почему ты не на вечеринке? – спросила девушка.

Ответа не последовало. Молодой человек просто смотрел на нее, и глаза его тускло блестели в лунном свете.

Эмма шагнула на дорожку и направилась к нему, остановившись только у самой калитки.

– За чем наблюдаешь? – она махнула рукой на телескоп.

Он снова промолчал.

– Венера? – предположила Эмма, все еще надеясь завязать разговор. – Большая Медведица?

Парень негромко хмыкнул, провел рукой по коротким волосам и отвернулся. Нахмурившись, Эмма тоже повернулась к нему спиной:

– Ну и пожалуйста! – выпалила она, стараясь не выдать раздражения. – Развлекайся. Мне плевать.

– Персеиды, Саттон.

Эмма стремительно обернулась. Так он знал Саттон?

– Что такое Персеиды?

– Это метеорный поток, – молодой человек облокотился на ограду.

– Можно мне посмотреть?

Он даже не пошевелился, когда Эмма вошла в калитку.

Его дом оказался небольшим бунгало песочного цвета, вместо гаража – навес для автомобиля, дворик, обрамленный кактусами. Оказавшись лицом к лицу с незнакомцем, Эмма смогла разглядеть молодого человека как следует: густые брови, яркие синие глаза. За его спиной, в тени, обнаружились садовые качели, на которых стояла тарелка с бутербродами и лежали две книги в кожаном переплете. На одной из них даже можно было прочитать вытесненное название: «Уильям Карлос Уильямс. Сборник». Эмма никогда раньше не встречала парня, увлекающегося поэзией – ни одного, кто мог открыто в этом признаться.

Тем временем телескоп был настроен, окуляр подкручен так, чтобы Эмме было удобно смотреть, и парень сделал приглашающий жест, отступая в сторону. Девушка послушно вгляделась в звездное небо.

– И давно тебя интересует астрономия? – спросил ее собеседник.

– Она меня не интересует, – Эмма осторожно повернула телескоп, направляя его на большую полную луну. – Я предпочитаю сама давать имена звездам.

– Вот как? И что это за имена?

Эмма отстранилась от окуляра, закрыв его специальной заглушкой от пыли.

– Например, Гадюка. Вон там, – она указала на мигающую звездочку прямо над крышей дома. Несколько лет назад она получила свое имя в честь Марии Роуэн, с которой Эмма училась вместе в седьмом классе. Однажды на уроке испанского Мария налила ей под стул газировки, а потом говорила всем, что у Эммы недержание. Даже преподавателю, причем старательно попыталась перевести термин на испанский. «Недержательство». Эмма тогда только и думала, как здорово было бы взять Марию за шкирку, размахнуться и запустить куда подальше – прямо к звездам, как делали древнегреческие боги, разгневавшись на своих детей.

– Боюсь, твоя Гадюка – часть пояса Ориона.

Эмма скрестила руки на груди, притворившись обиженной:

– Вот, значит, как ты разговариваешь с девушками?