Игра в марионетки (СИ)

   По дороге до дворца Паза всё, что только могло представить воображение, было украшено всевозможными портретами и скульптурами владыки Вантро. Вид простовато одетого Паза, вышедшего лично встретить Гоума, резко контрастировал как с его изображениями, так и с немыслимой роскошью его личных покоев. Радушная встреча оказалась прелюдией, с которой радушный хозяин планетоида начал показ своих владений и Гоуму до самого конца пришлось мириться с навязчивой мыслью, что всё увиденное своей продуманной целесообразностью напоминает чётко отлаженный механизм. Его внимание не могли не привлечь чистенькие, радостных цветов, в тени сочной зелени ухоженных садиков, одноэтажные дома, детские и спортивные площадки, современный личный транспорт перед каждым домом и, конечно же, неизменно бодрые и приветливо улыбающиеся жители Вантро. Далее на очереди была обширная культурная программа, и Гоум смирился с мыслью обговорить позднее, оставившее неприятный осадок, происшествие на дороге. На представлении в театре, Гоум с должным вниманием отнёсся к выступлению артистов. Постановка была явно перегружена реалистическими сценами, где одни герои от души нашпиговывали других героев свинцом, но именно эти сцены непонятно почему-то вызывали наибольший интерес и воодушевление в зрительском зале. Особенно красиво "умершего" актёра зрители награждали продолжительными аплодисментами в отличие от громкого свиста актёрам, "умершим" по мнению публики недостаточно достоверно. Гоум ловил себя на мысли, что никогда раньше, выстрелы, стоны и конвульсии поверженных противников не казались настолько реалистическими. Каково же было его удивление, когда во время антракта живописно разбросанные, убитые по ходу действия спектакля, актёры, оставляя после себя не менее реалистические, длинные кровавые следы, были унесены под аплодисменты со сцены. Гоум с ужасом для себя понял, что не мог бы даже и представить подобного натурализма ни на одной из театральных сцен столицы Конфедерации. Даже не будучи театралом, Гоум отметил про себя некоторый непрофессионализм с лихвой искупаемый энтузиазмом исполнителей. Приняв поправку на местную специфику, можно было смириться и с тем, что по окончании спектакля на поклон вышли только те несколько актёров, которые остались по замыслу автора в живых. Напоследок, с нескрываемым удовольствием на лицах оставшиеся актёры открыли огонь друг в друга, и под нескончаемые овации опустившийся занавес скрыл их разбросанные по сцене тела.

   От Гоума не укрылось и то, с каким удовольствием Паз следил за перипетиями спектакля и почёл за долг высказать в присутствии Паза своё восхищение игрой наиболее понравившихся актёров. Гоум чуть не лишился речи, когда директор театра с чувством особой гордости в голосе сообщил о том, что все актёры, принимавшие участие в спектакле, мертвы. Гоум отказывался верить услышанному и немного успокоился лишь тогда, когда Паз предложил всё вскоре объяснить с глазу на глаз в иной обстановке.

   Далее в программе числилось показательное учение личной гвардии Паза. Вид молодых, физически закалённых и мужественных воинов гарантировал должное положительное впечатление. Два отряда по 300 человек в каждом, вооружённые до зубов, при поддержке артиллерии и бронетехники должны были действовать друг против друга. Вскоре до сознания Гоума, поначалу всецело захваченного ходом боя, стало постепенно доходить, что эти люди в военной форме вовсе не имитируют боевые действия, а действительно убивают друг друга всеми возможными способами. Благодаря услужливо предоставленной оптике, Гоум видел, как разлетаются в клочья человеческие тела, а кровь льётся, разве, что не ручьями. Танки на полной скорости перемалывали гусеницами и живых и мёртвых, как противников, так и своих, некстати подвернувшихся, воинов. Разрывы снарядов вырывали целые отделения из рядов противников, но это только добавляло ожесточения бою. На грани нервного срыва, опустошённый видом кровавой бойни, Гоум был не в силах устоять перед накатывающимися одна за другой волнами тошноты.