Игра в молчанку

Земля закачалась у меня под ногами. Прислонившись к стене, чтобы не упасть, я сделала вид, будто поправляю туфлю.

– О господи, Эди..! – Только сейчас я сообразила, что за весь вечер она не выпила ни капли. – Поздравляю! Нет, я в самом деле очень рада…

– Понимаешь, мне не хотелось, чтобы ты подумала…

– Нет, нет! Я серьезно, Эди!.. Я действительно очень рада за вас обоих.

Ты просунул руку в окошко водителя и нажал на клаксон. Перекрывая пронзительный сигнал, Эди прокричала что-то насчет того, чтобы я ей позвонила и что она будет ждать, чтобы спокойно (только я и она) поболтать обо всем, но я ее уже не слушала. Спотыкаясь на засыпанной гравием дорожке, я спешила к нетерпеливо пофыркивавшей машине.

Я так и не сделала того, о чем она просила. Не позвонила. Точнее, не позвонила, чтобы договориться о встрече и поговорить о ее беременности. Мне до сих пор стыдно, что я так поступила. Какая же я после этого подруга?! Я знала, что должна порадоваться за Эди, и я хотела радоваться за нее и Мэтта простой, чистой и бескорыстной радостью, но мои чувства отравляла жгучая зависть.

Вот только…

Чему я завидовала? Разве мы с тобой не были счастливы вдвоем? У нас было все, чего другие ждут порой всю жизнь, и все-таки мне хотелось большего. Поверь, мне очень неприятно писать об этом, потому что ты можешь счесть меня неблагодарной. Мы были молоды, веселы, счастливы. Мы могли чуть не до утра испытывать матрас на прочность, и все же когда я наконец закрывала глаза, чтобы поспать перед работой хотя бы пару часов, мне в голову начинали лезть мысли о том, что в нашей с тобой жизни чего-то не хватает. Что-то было неправильно, и это чувство не давало мне покоя. Что-то неправильно… Вот чем была для меня бездетность, Фрэнк! Тогда я просто не могла заставить себя это признать, ведь это выглядело бы так, как если бы я заявила, что только нас двоих для полного счастья недостаточно. А это было не так… Или не совсем так. В общем, это трудно объяснить, но я думаю, что ты меня понимаешь.

Кстати, о тебе… Мне очень не хочется в этом признаваться, но в глубине души я часто возмущалась тем, с каким спокойствием ты относишься к тому, что у нас нет детей. Для тебя ребенок был всего лишь чем-то, чего ты не можешь иметь в данный момент – чем-то вроде лишних денег, на которые можно было бы каждый год ездить отдыхать за границу или снять на время квартиру в Мэйфере. Сейчас их нет, но, если они появятся в будущем – отлично. А не появятся – тоже ничего страшного. Казалось, это никоим образом не уменьшит количества твоего счастья.

Но для меня… Для меня это было все, Фрэнк. Буквально все! Это было очевидно и не подлежало сомнению. Бесплодие разъедало меня, как червь точит плод, хотя в какие-то дни мне было тяжелее, чем в другие. В те дни, когда слезы то и дело приливали к глазам как перед чиханьем, я шла к комоду и открывала ящик, где лежали фотографии моей матери, сделанные еще до того, как она ушла из семьи. К счастью, ты ни разу не застал меня за этим занятием, потому что тогда бы ты, быть может, понял, почему я так надолго запиралась в туалете, когда подходили мои «критические дни» – регулярные, как по расписанию, месяц за месяцем, год за годом. Я… я хотела быть лучше нее, Фрэнк. Я должна была доказать – самой себе, в первую очередь, – что во мне есть то, чего не хватало ей. Я говорю о материнстве, Фрэнк. О настоящем материнстве, без дураков. Нет, я не собиралась с ней соревноваться, как ты, быть может, сейчас подумал. Просто мне нужно было знать, что я способна на то самоотверженное бескорыстие, которого не оказалось у моей матери.

Обычно в первую же неделю после отъезда «друзей на красной машине» я со рвением возобновляла попытки забеременеть. Не знаю, понимал ли ты тогда, в чем дело, хотя впоследствии ты, конечно, догадался. Я была до того увлечена своими «биологическими часами» – всеми этими «окнами фертильности» и «благоприятными днями», что пренебрегала прочими своими обязанностями. Если бы ты знал, Фрэнк, как тяжело ждать и как это выматывает! Стиснув зубы, я все-таки ждала, но, когда кровотечение возобновлялось как ни в чем не бывало, я снова впадала в отчаяние. Регулярные месячные значили для меня только одно: мое тело снова меня подвело. Ведь его главным предназначением было материнство, не так ли? Его предназначением и моим… Но, как видно, я была какой-то ущербной, если не могла исполнить того, что заложено природой. Когда-то я не сумела сохранить своего первого ребенка, а теперь не могла зачать во второй раз.

Я видела твою растерянность, видела, что ты не знаешь, какие слова мне сказать, что сделать. Был ли ты разочарован моей неспособностью зачать?.. Если и был, то ты умело это скрывал – особенно в первые годы. Несколько раз я балансировала на самом краю, но ты приходил мне на помощь, мягко, как можешь только ты, убеждая, уговаривая меня, что «прошло слишком мало времени», что «момент был неподходящий», и что «в свое время все получится».