Когда все собрались, Осипов начал объяснять смысл предстоящего мероприятия.
- Дело такое: башляют сразу и много. Народ будет серьёзный, возможно с валынами. Чем меньше задаём вопросов, тем дольше живём. В морду плюнут говорим "спасибо". Всё понятно?
Коллектив молчал.
- А может, не стоит? - неуверенно подал голос клавишник.
Котов проворчал: "Не стреляйте в пианиста"...
Осипов будто только ждал возражений.
- Не стоит? - повысил он голос. - А это мне нужно? А с долгами рассчитаться, а новые костюмы купить стоит или не стоит? Нас в этих скоро приглашать перестанут. А разбитый микрофон, а микшерский пульт?..
Коллектив молчал.
- Так разве кто-нибудь против? - бодро сказал Котов.
Как стало понятно, Осипов рассказал не всё. Музыкантам предстояло играть не в банкетном зале, не в кафе и даже не в загородном коттедже, а в бассейне. В огромном бассейне с десятиметровой вышкой и пустыми трибунами.
Здание оздоровительного центра принадлежало виновнику торжества, сухонькому улыбчивому старичку с хвостиком на затылке и всё замечающими глазками. По тому уважению и робости, с которыми говорили о нём присутствующие, называвшие его дядей Гошей, было понятно, что это очень не простой старичок.
Гости были в вечерних туалетах и сидели за пышно накрытыми столами, расставленными вокруг бассейна. Между столами сновали нанятые официанты, в плохой микрофон произносились тосты, и раскатистое невнятное эхо гуляло под высокими сводами.
Музыканты расставили инструменты на маленькой импровизированной сцене, переоделись в костюмы и стали ждать. Мужчина, представившийся распорядителем, сказал:
- Сидите пока здесь, на трибуне. Будьте готовы в любую минуту. Если что-то потребуется, махните официанту. Напиваться раньше времени не советую: тут есть люди, которые очень, очень нервные. Надо работать в полную силу. Приспичит в туалет, терпите до перерыва.
Чувствуя себя виновным и ответственным за происходящее, Осипов немедленно подозвал официанта. Через минуту на нижней лавочке трибуны, за бортиком, развернулась скатерть-самобранка. Все, кроме Котова, выпили для храбрости коньяку и закусили бутербродиками с икрой. Когда выпили по второй, и Котов снова проигнорировал, Лисовский поинтересовался:
- Котов, ты в порядке? Играть сможешь?
- Не понял, - с вызовом ответил Котов. - А что случилось?
Осипов и Лисовский переглянулись и пожали плечами.
Вскоре распорядитель сообщил, что обязательная торжественная часть закончилась и теперь, пока гости закусывают, можно поиграть что-нибудь спокойное, для фона. Пятидесятилетних, кое-где с проседью, музыкантов он называл ребятами, а они по привычке не обижались.
"Ребята" вышли на сценку, взяли инструменты и с отсчёта заиграли "Странников в пути" - медленную, комфортную тему из репертуара Фрэнка Синатры.
Гостям это понравилось: галдёж и женский смех зазвучали громче, активнее зазвякала посуда. Попурри из спокойных, переходящих из одной в другую мелодий продолжалось ещё с полчаса, лишь изредка прерываясь для произнесения необязательных, но глубоко прочувствованных каким-нибудь созревшим для этого гостем тостов. Котову запомнились только обрывки вроде того: "Дядя Гоша дал нам всё... ", "Больше, чем своего мужа..." и "Если хоть одна падла скажет про него плохо..."
Постепенно атмосфера праздника становилась всё более непринуждённой: сидящие за столами перекрикивали друг друга, несколько пар и один пьяный вышли танцевать на площадку перед оркестром.
Вскоре танцевала уже половина гостей, репертуар стал более знакомым и ритмичным, Лисовский запел. Музыкантам посыпались заказы, сопровождаемые щедрыми чаевыми. Подошёл распорядитель и сделал особый заказ.
- А сейчас, - провозгласил он в полной тишине, - любимая песня дяди Гоши!
Жующие сделали умилённые лица и отложили вилки. Над подёрнутой табачной дымкой гладью бассейна полилось нежное органное вступление "A Whiter Shade Of Pale".
"Он всёгда плачет, когда слушает эту песню", - предупредил распорядитель, и "ребята" старались как могли.
Дядя Гоша действительно прослезился, смахнул платком слезу и, когда музыка стихла, в возникшей на несколько секунд вежливой тишине похлопал в сухонькие ладошки. Выжидательно смотревшие на него гости развернулись к оркестру и шумно зааплодировали, выкрикивая "браво!"
Потом, в перерыве, распорядитель рассказал, как однажды дяде Гоше не понравилось исполнение песни, и он велел вырезать вокалисту гланды. И это почти случилось, и только заступничество одной дамы спасло несчастного, который после этого потрясения совсем уже никогда не мог петь.
Выслушав эту историю, Вадик Лисовский, хотя и обладал абсолютным слухом, во втором отделении сходу взял фальшивую ноту. Но это была уже другая песня и другая программа. Дядя Гоша удалился к себе в офис, находившийся в "деловой" части комплекса, чтобы кое-что кое с кем обсудить.
А публика начала гулять по-настоящему. Гости скинули смокинги дамы переоделись в купальные костюмы, и все попрыгали в воду. Оркестр вдарил рок-н-роллы, шум и визг поднялись невообразимые.